Не так давно израильская служба внешней разведки "Моссад" решила наконец рассекретить часть материалов, связанных с проектом "Улисс" — до того неизвестной широкой публике операции по внедрению группы израильских разведчиков в среду палестинских арабов

Петр ЛЮКИМСОН

В числе прочего было решено предать гласности имя одного из главных героев этой операции Ури Ариэли, прожившего под маской араба 15 лет. Имя другого израильского "Улисса" остается засекреченным и о нем разрешено писать, используя псевдоним "Ицхак", несмотря на то, что обоих разведчиков уже нет в живых…

НУЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК В НУЖНОМ МЕСТЕ

Листая разрешенные к общему доступу материалы проекта "Улисс", невольно возвращаешься в самое начало 1950-х годов. Молодое еврейское государство только что отстояло свою независимость в схватке с армиями пяти арабских государств и сейчас задыхается в тисках арабского террора. Террористы приходят отовсюду — из Египта, Иордании, Сирии, из арабских и бедуинских деревень внутри страны. Исэр Харель, глава созданной почти одновременно с государством Общей службы безопасности (ШАБАК), пытается понять, идет ли речь о действующих врозь террористических группах, или же они управляются из одного или нескольких центров, находящихся в арабских странах или в Европе. Добытые его сотрудниками обрывочные сведения говорят о том, что следы террористов тянутся за границу, далеко за пределы Израиля, и Харель убеждает своего патрона и старого друга, премьер-министра Давида Бен-Гуриона создать еще одну спецслужбу для действий за рубежом. Так рождается израильский "Моссад", во главе которого оказывается все тот же Харель. Почти сразу агенты нового ведомства появляются в самых различных странах мира, включая и арабские.

Несмотря на отсутствие опыта, они добывают поистине бесценную информацию и проводят ряд блестящих операций, но ни у ШАБАКа, ни у "Моссада" все еще нет никаких сведений о том, что делается в главных гнездах террора, упрятанных в среду палестинских арабов — в деревнях и лагерях беженцев Газы, Иордании, Сирии…

Неудивительно, что в 1952 году Исэром Харелем овладевает идея внедрить агентов непосредственно в населенные пункты палестинцев под видом тех же беженцев или даже жителей арабских деревень Израиля. На первый взгляд, особой сложности эта задача не представляла: в Израиле на тот момент проживало немало евреев — выходцев из арабских стран, прекрасно знавших арабский язык и арабские обычаи, да и внешне мало чем отличающихся от арабов. Но для того чтобы они могли успешно выполнить свою миссию и какое-то время выдавать себя за своих, для каждого такого агента надо было создать достоверную легенду, продумать пути его внедрения, способ связи с начальством и т.д. Решение этой задачи Харель решил поручить Сами Мория, будущему главе арабского отдела ШАБАКа, а тогда еще совсем молодому сотруднику "Моссада".

Автору этих строк посчастливилось быть знакомым с этим легендарным израильским разведчиком, у которого по сей день, несмотря на преклонный возраст, сохраняется ясный и острый ум. Судьба свела нас в больнице. Мы оказались соседями по палате, и поначалу я решил, что господин Мория в прошлом был бухгалтером или банковским служащим. На эти мысли невольно наводила его внешность типичного еврея — "маленького человека". Лишь спустя пару дней, когда мне удалось его немного разговорить, я понял, какую удивительную встречу подарила мне нежданно свалившаяся на меня болезнь.

Как выяснилось, Сами Мория родился в иракском городе Босра, где с отличием закончил школу. Арабский язык и Коран он, по его словам, знал намного лучше многих своих одноклассников. "Конечно, нам, евреям, запрещалось присутствовать на уроках Корана и шариата, но разрешалось стоять во время этих уроков на улице у окна класса и слушать объяснения учителя. Вот я и слушал", — объяснил свое знание исламской теологии Мория.

В 1941 году он стал одним из основателей еврейских отрядов самообороны в Ираке, дававших отпор местным фашиствующим молодчикам, а спустя некоторое время переехал в Багдад и был назначен координатором группы, помогавшей евреям Ирака нелегально перебираться в подмандатную Палестину. В 1947 году он сам прибыл в Палестину, сразу же вступил в ряды военизированной еврейской организации "Хагана", а затем вошел в группу Исэра Хареля, занимавшейся созданием ШАБАКа. Почти сразу после провозглашения Государства Израиль Сами Мория успешно выполнил несколько ответственных заданий в Европе и арабских странах и к 1952 году считался уже необычайно опытным сотрудником.

Лучшего кандидата на роль разработчика и координатора проекта "Улисс" найти было трудно. Да и другого кандидата на эту роль у Исэра Хареля попросту не было…

Кстати, название проекту дал, судя по всему, именно Харель. И не только потому, что был большим поклонником творчества Джойса, просто каждому из будущих разведчиков предстояло стать своего рода Одиссеем. Так же, как этот древнегреческий герой, они должны были покинуть родину, и так же, как ему, им предстояло рано или поздно вернуться домой, пройдя через множество опасностей и приключений.

ТОЛЬКО ДОБРОВОЛЬЦЫ — ШАГ ВПЕРЕД!

Мория начал с того, что четко определил те критерии, по которым должны были отбираться кандидаты для участия в проекте. Безусловно, помимо способности овладеть всеми необходимыми разведчику навыками они должны были свободно говорить и писать на арабском языке, внешне походить на арабов, быть молодыми, чтобы провести 5-10 лет в тылу врага, а затем вернуться и начать жизнь заново — найти работу и создать семью. Само собой, их можно было привлечь к такой сложной и опасной миссии только на добровольных началах. Но самое главное требование — это должны быть убежденные сионисты, патриоты Израиля и еврейского народа, не способные на предательство ни при каких обстоятельствах. Поэтому кандидатов Сами Мория решил искать из числа только что прибывших репатриантов из Ирака и Сирии, которые до того принимали активное участие в деятельности сионистских организаций своих стран.

В назначенный день все отобранные им кандидаты — более 20 человек — были приглашены на собеседование. Многие из них, входя в кабинет, робели: несмотря на то, что Сами был всего на несколько лет старше, он казался им высокопоставленным сотрудником самой секретной службы страны, прошедшим огонь и воду. Да так оно, в сущности, и было.

Всем кандидатам Мория задавал один и тот же вопрос: согласны ли они принять участие в секретной миссии на благо Израиля, связанной с проживанием вдали от семьи, возможно, среди арабов, и со смертельным риском. Были отобраны 14 кандидатов в возрасте от 18 до 22 лет, из которых в итоге осталось только 9, остальные отсеялись в процессе подготовки. Большинство из этих парней были выходцами из Ирака (видимо, сказалось происхождение самого Мория), остальные — из Сирии. Между тем, если сирийский акцент арабского языка был довольно близок к тому, с которым говорили палестинцы, то акцент выходцев из Ирака выдавал их с головой. Сами Мория заранее приготовился к тому, что "переделка" акцента станет одной из самых трудных задач. К счастью, с ивритом и английским у этих ребят проблем не было, а некоторые вдобавок свободно владели французским.

После собеседования их ждала встреча с психологами и графологами, которые должны были установить, способны ли будущие "одиссеи" хранить секреты, обладают ли они необходимыми для работы разведчика эмоциональной устойчивостью и уровнем интеллекта и т.д.

Уже тогда, на подготовительном этапе операции, Сами Мория положил глаз на Ури Исраэля, выделив его из всех остальных участников проекта. Этот парень во многом походил на него самого, кроме того, он знал его раньше как брата своего близкого друга Шнеура Исраэля, одного из лидеров сионистского подполья в Ираке. В 1947 году Мория подготовил переправку из Ирака в Палестину четырех молодых евреев, среди которых был и 16-летний Ури Исраэль. По дороге все четверо вначале были ограблены, а затем попали в руки иорданской полиции. Около месяца юноша просидел в тюрьме в Амане, упорно выдавая себя за бедуина, который бежит от кровной мести. Причем играл он так убедительно, что иорданские полицейские в конце концов поверили в эту версию и отпустили его, после чего он благополучно добрался до Палестины. Понятно, что когда Харель заговорил с Мория об операции "Улисс", тот сразу же подумал об Ури Исраэле.

Мория не пригласил Ури на собеседование, а сам поехал нему в Хайфу, где тот работал на железной дороге, подробно рассказал о проекте, попросил подумать и через несколько дней дать ответ.  — О чем тут думать?! Я готов! — сразу же ответил Ури.

— И все же мне хотелось бы, чтобы ты пару дней "переспал" с этой идеей и только потом связался со мной, — заметил на это Мория.

Спустя три дня в его кабинете раздался звонок.

— Сами, я "переспал" и все обдумал, — раздался в трубке голос Ури. — Когда можно к тебе приехать?

С другим членом этой героической группы, Ицхаком, Сами Мория также познакомился через его брата, сотрудника ШАБАКа. "Тот был умница, большой интеллектуал, но совершенно не подходил для такой миссии, — вспоминает сегодня Мория. — У Ицхака интеллекта, возможно, было поменьше, зато нервы куда крепче, да и актерских способностей побольше…"

Для прохождения подготовительного курса всю группу поселили в большом заброшенном доме в самом центре Яффо, на Иерусалимском проспекте. В каждой комнате размещались по два курсанта, в центральном зале был устроен класс для занятий. Учиться приходилось с утра до вечера. Уроки пользования радиопередатчиком сменялись занятиями боевыми искусствами и умением обращаться со взрывчаткой, потом следовали уроки по взлому и обыску квартир и сейфов, стрельбе, копированию документов и, само собой, по арабскому языку и исламской теологии, которые вел лично Сами Мория.

Рассказывать о себе товарищам по учебе и называть им свое настоящее имя будущим разведчикам категорически запрещалось, чтобы в случае провала одного из них он даже под пытками не мог выдать остальных. Пытаться каким-либо образом связаться с друзьями и родственниками также запрещалось, для всего мира эти 14 парней стали как бы пропавшими без вести. Лишь раз в месяц Сами Мория навещал родителей каждого из них и передавал, что с их сыном все в порядке, просто тот не имеет права встречаться с ними.

Сами Мория по сей день не может забыть, как на нем буквально повисла мать одного из парней и, рыдая, закричала:

— Да паду я жертвой к твоим ногам, дай мне взглянуть на него хотя бы одним глазком, со стороны. Одним глазком дай взглянуть, чтобы я поверила, что он и в самом деле в порядке!

— Не положено, мамаша, вынужден вам отказать, — твердо отвечал Мория, разжимая руки женщины и чувствуя, что сейчас сам расплачется от сочувствия к ней.

Потом вдруг выяснилось, что у одного из курсантов, под псевдонимом Давид, очень характерная внешность и его мгновенно узнают на улице родственники и недавние друзья. Однако парень он был толковый, было крайне жалко его терять, и потому в один из дней Мория отдал указание… сделать Давиду пластическую операцию.

Месяц шел за месяцем. Пятеро курсантов, не выдержав нервного и физического напряжения, сошли с дистанции. Все девять оставшихся оказались выходцами из Ирака. На последнем этапе курса, длившегося полтора года, каждому Улиссу начали строить личную легенду. Каждый должен был знать историю своего происхождения, место жительства и имена всех своих "предков" так, чтобы комар носа не подточил.

В 1954 году Сами Мория доложил Исэру Харелю, что его воспитанники готовы к выполнению задания. Одиссеям пришло время покидать родную Итаку…

ДА БУДЕТ НА ТО ВОЛЯ АЛЛАХА!

В один из дней 1954 года Исэр Харель и Сами Мория появились в кабинете тогдашнего главы израильской полиции генерала Аарона Шлюша и попросили его пристроить двух "своих людей" — Ури Исраэля и Ицхака — на курсы подготовки конных полицейских, предназначенные для израильских арабов. Само собой, генерала заставили поклясться, что он никому не расскажет об операции "Улисс", а затем посвятили в некоторые ее детали. "Моссаду" было важно, чтобы Ури и Ицхак попали в группу курсантов, в которой не было бы тех, кто мог усомниться в легенде этих двух парней, и именно это должен был обеспечить Шлюш.

— С огнем играете, людей на смерть посылаете, но так и быть, помогу, — сказал генерал.

На самом деле роль полицейского-араба была почти идеальным прикрытием, мало того, она обеспечивала дальнейшее мягкое внедрение агентов в палестинское общество, и Харель с Мория гордились этой своей идеей. Ицхак по окончании курса для полицейских был направлен в одно из арабских сел в Галилее, где представился арабом из Яффо, семья которого бежала в 1948 году в Газу, после чего он потерял с ней связь. Версия эта выглядела вполне правдоподобно, так как никакой связи с сектором Газы у Израиля тогда не было.

Настоящему испытанию эта легенда подверглась уже через несколько месяцев, когда умер староста деревни, в которой служил Ицхак, и на его похороны съехались арабы со всех концов страны, среди которых оказался и какой-то старик из Яффо. Он начал подробно допытываться у Ицхака, где тот жил в Яффо, как выглядел его дом, с кем он дружил в детстве, в какой кофейне любил проводить время его отец…

— Я помню его! — наконец провозгласил старик. — Его отец любил захаживать в ту же кофейню, что и я, и этот мальчик часто сидел у меня на коленях! О аллах, как ты вырос!

Ицхак действительно был высоким и очень красивым парнем, что порождало определенные проблемы. Многие девушки в деревне заглядывались на него, некоторые даже по вечерам тихонько стучали в его двери, а однажды в нее постучала жена одного из старост. Дальше в чисто виде повторилась история библейского Иосифа: Ицхак стал умолять женщину не вводить его в грех и не бесчестить мужа, которого он безмерно уважает, а женщина стала угрожать, что если он не ответит на ее чувства, она скажет всем, что молодой полицейский ее изнасиловал… Каким-то образом вся эта история закончилась благополучно, но Сами Мория предпочитает не вдаваться в ее подробности.

В то же время чем дальше, тем больше в деревне шептались по поводу того, что такой красивый и успешный парень, как новый полицейский, до сих пор не женат, то и дело пытались сосватать ему какую-либо местную девушку. Чтобы отбиться от назойливых сватов, Ицхак заявил, что в Газе у него есть невеста и что его сердце принадлежит только ей.

Но тут грянул 1956 год, началась Синайская кампания, и Газа оказалась оккупированной Израилем. Староста деревни немедленно обратился к израильским властям с просьбой помочь работающему у них хорошему парню в поисках его невесты. Пришлось Ицхаку на несколько дней покинуть деревню, сделав вид, что он направляется в Газу. Вернулся он оттуда хмурым, с почерневшим лицом, и рассказал, что стерва-невеста сбежала в Иорданию и там вышла замуж. Разумеется, все жители деревни сочувствовали новому Фархаду, оставшемуся без своей Ширин.

Правда, однажды Ицхак едва не оказался на грани провала. Это произошло, когда некий высокопоставленный офицер полиции приехал инспектировать арабское подразделение, и полицейские-арабы были построены на плацу для встречи высокого гостя. Неожиданно водитель офицера, еврей-выходец из Ирака, узнал в Ицхаке друга своего детства.

— Как давно я не видел тебя, Ицхак! — закричал он, обнимая друга. — Где ты пропадал все это время?!

Ицхак попытался отстраниться, начал говорить, что водитель, видимо, принял его за кого-то другого, потом назвал его сумасшедшим, но ничего не помогало: водитель продолжал обнимать его. Когда Ицхак с силой оттолкнул его в сторону, тот побежал к начальнику, чтобы доложить, что "здесь происходит что-то странное". Офицер, который, разумеется, понятия не имел о проекте "Улисс", пообещал разобраться. Но в тот самый момент, когда он начал разбираться, на столе у офицера зазвонил телефон, и мужской голос в трубке сухо порекомендовал ему не лезть не в свое дело и как можно скорее забыть об этой истории…

Тем временем в судьбе Ури Исраэля происходили куда более крутые повороты. Как и Ицхак, он приступил к службе в арабской конной полиции, но спустя несколько месяцев упал с лошади и получил тяжелую травму. После больницы сослуживцы-арабы пристроили пострадавшего товарища в дом одной из арабских семей в Яффо, где он должен был отлежаться, пока не встанет на ноги. Семья эта необычайно трепетно ухаживала за своим гостем, причем особенное усердие в помощи больному проявляла юная дочь хозяев, 16-летняя красавица Мирьям. Благодаря ее усилиям, настал день, когда Ури Исраэль снова мог ходить, но приговор врачей был однозначен: он больше никогда не сможет скакать на лошади, и ему придется оставить службу в полиции. Сами Мория это было даже в определенной степени выгодно: теперь, когда Ури окончательно закрепил свою легенду, он решил послать его в качестве преподавателя Корана и исламской традиции в бедуинское племя аль-Азазма. Имидж фанатичного мусульманина должен был открыть перед Ури Исраэлем двери в подпольные радикальные исламистские группировки.

Что касается остальных участников проекта "Улисс", они тоже различными путями достаточно успешно выполнили первую часть задания, превратившись в палестинцев. К примеру, двоим из них было велено под видом палестинских беженцев, незаконно перешедших границу с Иорданией, появиться в одном из кафе расположенного на территории Израиля арабского города Умм-эль-Фахма. "Фишка" заключалась в том, что в этом кафе работал осведомитель израильской полиции. Не прошло и часа после появления в нем "беженцев", как возле кафе появились полицейские, выволокли "нелегалов" на улицу и стали жестоко их избивать (разумеется, не подозревая, что бьют евреев). Сидевший в стороне Сами Мория чувствовал, как все в нем сжимается при каждом новом ударе, но одновременно был чрезвычайно доволен: арабы приняли этих парней за своих, а значит, они все сделали правильно.

Избитых в кровь "палестинцев" доставили в ближайшую тюрьму, где они быстро сдружились с сидящими там террористами и укрепили свою легенду. Таким образом, все вроде бы шло по плану, но тут один из надзирателей тюрьмы, выходец из Ирака, каким-то образом опознал в одном из новых заключенных еврея и заговорил с ним. Это мгновенно возбудило подозрения соседей по камере по отношению к "новеньким", и никакие попытки убедить их в том, что надзиратель ошибся, не помогли. Новичкам решили устроить экзамен, который должен был доказать, арабы они или нет: обоим поручили произнести в пятницу проповедь на основе определенных стихов Корана. Вся тюрьма, затаив дыхание, ждала этой пятницы. Когда же она наступила, оба новичка произнесли такую глубокую патриотическую проповедь, что под конец "проверяльщики" с восторгом подняли их на руки и так, на руках, пронесли по тюремному коридору.

Постепенно все внедренные в среду палестинцев агенты стали поставлять какую-то информацию, но, по оценкам экспертов, особой ценностью она не отличалась. Судя по всему, никакой централизованной организации у палестинских арабов тогда не было, а значит, не было и лидеров, которые планировали бы и координировали их борьбу. Информация же о том, кто из местных жителей что сказал, с точки зрения Хареля, никого не интересовала. Правда, в 1956 году, когда началась Синайская кампания, Харель воспрянул в надежде, что теперь разведчики станут оповещать центр о готовящихся палестинцами терактах и диверсиях в знак солидарности с египетской армией. Однако никаких терактов и диверсий палестинцами в тот период не планировалось, и соответственно, никакой информации об этом не поступало.

Впрочем, по поводу ценности поставляемых "Улиссами" сведений Сами Мория придерживается иной точки зрения, чем Исэр Харель.

— Возможно, оперативная ценность поставляемых ребятами сведений была и в самом деле невелика, — говорит он, — зато благодаря им мы были хорошо осведомлены о тех настроениях, которые имели место среди израильских арабов и палестинцев, о чем они говорят между собой, как воспринимают те или иные события. Это позволяло нам держать руку на пульсе, что само по себе было немало.

Однако чем дальше, тем больше при каждой новой встрече с агентами Мория замечал, что в их психике и поведении происходят изменения, и эти изменения ему не нравились. Большинство из них явно не выдерживали напряжения, связанного с двойной жизнью, и в 1958-59 гг. было принято решение отозвать семерых из девяти агентов домой.

Вернувшись в Израиль, все они прошли курс психологической реабилитации, но многие так до конца жизни и не оправились от пережитого потрясения и не смогли нормально устроиться в жизни.

Но двое самых ценных участников проекта "Улисс" — Ури Исраэль и Ицхак — продолжили выполнять свою миссию, и до их возвращения на "Итаку" было еще ой как далеко…

ЛЮБОВЬ НЕЧАЯННО НАГРЯНЕТ…

Признание Ури Исраэля в том, что он влюбился в арабскую девушку, прозвучало для Сами Мория, как гром с ясного неба. Думается, читатель уже догадался, из-за кого именно потерял голову израильский разведчик: из-за той самой Мирьям, которая ухаживала за ним после того как он упал с лошади.

Но какой бы неожиданной ни стала эта весть, в ШАБАКе понимали, что рано или поздно это должно было произойти. Тщательно проверив семью Мирьям и убедившись, что девушка действительно испытывает к Ури глубокие чувства, руководство ШАБАКа разрешило ему жениться. Очень скоро новые родственники подключили Ури Исраэли к обширному семейному бизнесу. Поскольку значительная часть деловой активности этой семьи была сосредоточена в Латинской Америке, новобрачные переехали в Бразилию. Однако семья Мирьям вела дела во всем мире, и это позволило Ури Исраэли часто бывать в командировках в Европе и в столицах арабских государств, откуда он нередко присылал своему шефу поистине бесценную информацию.

Первая дочь Ури и Мирьям умерла спустя несколько месяцев после рождения, а когда Мирьям родила сына, Ури Исраэль заявил, что как истинный патриот он хочет воспитывать сына в какой-нибудь арабской стране, "среди своих палестинских братьев". Семья Мирьям отнеслась к этому желанию с уважением, и Ури Исраэль с супругой переехали в Ливан, однако Ури продолжал то и дело выезжать по делам в Европу.

Между тем, на календаре был уже 1964 год — тот самый, когда Лига арабских государств приняла решение о создании Организации освобождения Палестины (ООП), призванной развязать террор против еврейского государства и его граждан по всему миру и в итоге "сбросить Израиль в море". Ури Исраэль был одним из первых, кто сообщил в Израиль о том, что ключевыми фигурами в подготовке террористической войны против Израиля являются два молодых палестинских лидера Ясир Арафат и Абу-Джихад (Халиль аль-Вазир). Свою основную деятельность по планированию и организации террора против Израиля руководство ООП сосредоточило в Германии, в частности, в Дармштадте, где особенно часто приходилось бывать Ури Исраэлю.

Вскоре наш разведчик познакомился в Дармштадте с лидером "Ассоциации свободных палестинских студентов в Германии" Хани аль-Хасаном. В ходе завязавшейся между ними задушевной беседы аль-Хасан пожаловался на испытываемые его организацией финансовые трудности и попросил своего нового знакомого, арабского бизнесмена из Бейрута, о помощи. Ури Исраэль с радостью согласился помочь и взял на себя аренду квартиры, на которой могли бы собираться лидеры "палестинской революции".

В течение всех последующих месяцев на этой квартире собирались руководители ООП, чтобы выстроить стратегический план дальнейших действий или разработать серию терактов. Они не знали, что в это самое время за стеной, отделяющей эту квартиру от соседней, сидят агенты "Моссада" и с помощью встроенных в стену микрофонов ловят каждое слово. Довольно часто на этих встречах бывал и Ясир Арафат. Прослушивая его речи, тогдашний глава Европейского отдела "Моссада" Рафи Эйтан пришел к выводу, что этот человек особенно опасен и его следует ликвидировать.

В июне 1964 года Эйтан предложил главе "Моссада" Меиру Амиту, чтобы в момент очередного заседания сотрудники оперативного отдела "Кейсария" ворвались в эту конспиративную квартиру, когда там будет находиться Арафат, и перестреляли всех участников совещания.

— Надо задавить эту гадину, пока она только в зародыше. Мы полностью контролируем этот дом, так что выполнить операцию будет несложно, — убеждал Рафи Эйтан Амита, но последний отверг эту идею. Спустя еще полгода ООП предприняла свою первую попытку теракта. Попытка оказалась неудачной, но сама по себе означала начало принципиально нового этапа противостояния между Израилем и палестинцами.

Затем события развивались поистине по драматическому сценарию. Однажды в тот момент, когда Ури Исраэль осуществлял очередной сеанс связи с Израилем, в комнату неожиданно вошла Мирьям. Наверное, Исраэль при желании мог бы дать какое-либо приемлемое объяснение происходящему и как-то выкрутиться. Однако он решил, что пришло время открыть жене правду, и в порыве откровенности признался ей, что не только не является правоверным мусульманином и большим поклонником ООП, каким представлялся все это время, но и вообще не является арабом: он еврей, израильтянин, больше того, сотрудник "Моссада".

Впрочем, не исключено, что дело было отнюдь не в минутном порыве. Просто Ури Исраэль, безумно любивший жену, давно собирался рассказать ей правду и мечтал о том, как они вместе с сыном вернутся в Израиль и будут там жить долго и счастливо. То, что Мирьям застала его во время сеанса связи, было всего лишь удобным поводом осуществить давно задуманное.

В первый момент у Мирьям началась истерика, а затем она решила открыть мужу свою личную тайну: вот уже несколько месяцев у нее роман с Хани аль-Хасаном, причем они встречаются на той самой квартире, которую оплачивает Ури. Трудно сказать, кто из них был в большем шоке: Мирьям, узнавшая, что все эти годы была замужем за евреем, или Ури Исраэль, услышавший об измене жены. Между супругами вспыхнул грандиозный скандал, и вскоре Ури Исраэль послал в Тель-Авив подробный отчет о случившемся.

Поняв, что Ури Исраэль на грани провала, Рафи Эйтан и Сами Мория срочно вылетели на встречу с супругами. В течение нескольких часов Эйтан беседовал с Мирьям, а потом к этой беседе подключился и Мория.

— После всего, что случилось, мы должны вернуть вашего мужа на родину, в Израиль. Но он любит вас и хочет сохранить ваш брак. Если вы согласитесь пройти церемонию гиюра и перейти в иудаизм, то вполне сможете продолжить жить с ним в Израиле, — убеждал женщину Сами Мория.

В какой-то момент Мирьям сломалась и согласилась перейти в иудаизм, после чего в Европу был срочно вызван для проведения соответствующей церемонии главный раввин Израиля Шломо Горен.

После прохождения Мирьям гиюра супругов для того, чтобы они могли постепенно войти в новую жизнь, поселили на какое-то время в Париже. Но что-то, видимо, надломилось в их отношениях после того скандала, и спустя три года они развелись. Мирьям, прожив с сыном в Израиле всего пару месяцев, уехала за границу. Она больше не вышла замуж и целиком сосредоточилась на воспитании сына, который и сегодня уверен, что его отец был правоверным мусульманином и истинным патриотом арабского народа.

Через некоторое время Ури Исраэль женился снова, на этот раз на еврейке, и новая жена родила ему сына. Но в этот же период у него обнаружились проблемы с сердцем, и врачи стали настаивать на операции. В 1974 году Ури Исраэль скончался на операционном столе. Его сыну было в то время два года, и лишь в августе этого года, после решения о рассекречивании документов, 41-летний адвокат Шай Исраэль узнал, что его отец был настоящим героем.

Судьба Ицхака оказалась в целом похожа на судьбу Ури Исраэля. Похожей — и в то же время глубоко отличной, ибо судьбу каждого мужчины в конечном итоге определяет та женщина, которая находится с ним рядом.

НЕ ОТРЕКАЮТСЯ, ЛЮБЯ…

Узнав, что его товарищ по курсу Ури Исраэль женился, Ицхак также признался Сами Мория, что уже давно влюблен в сестру своего товарища по службе в полиции, девушку из очень уважаемой и богатой арабской семьи. И этот брак тоже был разрешен ШАБАКом. Во-первых, потому, что все понимали, как трудно приходится молодому мужчине без женщины, а во-вторых, такой брак лишь укреплял позиции Ицхака в арабском мире.

Любопытно, что Ицхак, в точности, как Ури Исраэль, вскоре получил предложение поработать за рубежом, только не в Бразилии, а в Голландии. Компания, в которой он стал менеджером, занималась бизнесом с арабами, и это позволяло Ицхаку постоянно бывать в разных арабских странах, откуда он поставлял весьма ценную информацию. Вместе с Ури Исраэлем он одним из первых предоставил "Моссаду" сведения о структуре ООП и ее лидерах.

Когда было принято решение об отзыве Ури Исраэля, вместе с ним решили отозвать Ицхака и таким образом окончательно закрыть проект "Улисс". Сами Мория вызвал Ицхака на беседу, сообщил ему, что пришло время снова стать евреем, и спросил, собирается ли он возвращаться в Израиль вместе с семьей. "Если твоя жена откажется, она может остаться в Европе, и мы будем обеспечивать ее и твоих детей до конца жизни", — сказал Мория.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы в джунглях вожак обезьяньей стаи бросал свою семью? — ответил Ицхак, у которого к тому времени было уже трое детей. — Так вот, я тоже свою семью не брошу. Мы вернемся все вместе!

— Только при одном условии: твоя жена пройдет гиюр. Сам подумай, каково ей, арабке, будет без этого жить в еврейском окружении. Достаточно она натерпелась и без этого, — заявил Мория.

Он же взялся рассказать супруге Ицхака правду. Сам бесстрашный разведчик в этот момент сидел в соседней комнате и трясся от страха, не зная, чем закончится этот разговор.

— Я хочу тебе сказать что-то плохое и хорошее одновременно. Все зависит от того, как на это посмотреть, — начал Мория. — Твой муж — не араб и не мусульманин. Он еврей, который находится при исполнении служебного долга, а я — его прямой начальник. Оба мы работаем в службе безопасности Израиля…

Мория говорил о том, что единственный путь для нее остаться рядом с мужем — это пройти гиюр, что, конечно, она может остаться в Амстердаме и ее обеспечат; что все, что она до сих пор знала о евреях, неверно, а женщина все это время продолжала сидеть на стуле и молча слушать, сохраняя поразительное хладнокровие. Тогда Сами Мория, несколько удивленный, подошел к ней поближе и обнаружил, что жена Ицхака пребывает в глубоком обмороке. Пришлось дать ей понюхать нашатыря, плеснуть на нее воды и начать объяснять все сначала. Наконец она нарушила затянувшееся молчание.

— Я люблю Ицхака и согласна стать еврейкой, — сказала она. — Но если я пройду гиюр, мои братья убьют меня…

Пришлось сотруднику ШАБАКа Яакову Лениру отправиться на переговоры с кланом женщины.

— Так случилось… Он любит вашу сестру, ваша сестра любит его. У них дети. Ей нужно пройти гиюр. Неужели вы убьете ее из-за этого? — напрямую спросил Ленир.

К счастью, братья женщины оказались людьми либеральными и заявили, что убивать сестру не собираются.

Дальше все повторилось, как и в первом случае: раввин Шломо Горен провел церемонию гиюра жены Ицхака, получившей еврейское имя Рут, затем семья некоторое время жила в Париже, а потом прилетела в Израиль и поселилась в Бат-Яме. Ицхаку подыскали работу в службе охраны почты — не очень богато оплачиваемую, зато надежную. Каково же было удивление Сами Мория, когда однажды он узнал, что Ицхак сидит без работы, и ему и его семье в буквальном смысле слова нечего есть.

Как выяснилось, начальник охраны заявил, что Ицхак представляет собой опасность для государства, и уволил его с работы за то, что его жена — арабка (хотя в иудаизме прозелит после прохождения гиюра считается таким же евреем, как и все остальные). С перекошенным от ярости лицом Сами Мория ворвался в кабинет тогдашнего начальника ШАБАКа Йосефа Хармелина. Что он говорил, Сами уже не помнит, помнит лишь, что очень сильно стучал кулаком по столу своего прямого начальника, после чего Ицхак был принят на работу в ШАБАК.

Ицхак и его Рут действительно жили долго и счастливо, пока в 2011 году он не скончался.

Так была поставлена финальная точка в проекте "Улисс", значительная часть материалов которого продолжает оставаться засекреченной.

Помнится, во время нашего первого разговора в больнице я спросил Сами Мория, можно ли предать гласности хотя бы часть из того, о чем он мне рассказал.

— Думаю, не стоит. Люди, работающие в нашем деле, и без всякой огласки платят очень тяжелую, я бы даже сказал страшную цену за выполнение своей миссии. Зачем же им еще и вредить публикациями в СМИ? — ответил г-н Мория.

Кажется, только сейчас я начинаю понимать, что он имел в виду.

Повторение...