Интервью с режиссером Кристианом Жереги, сыном известного режиссера Валериу Жереги, участником российско-украинского конфликта.

- Ты уехал из Российской Федерации, и отправился в Киев на Майдан. Почему ты решил рискнуть своей жизнью ради документального фильма?

- Вопрос поставлен не совсем верно. Я и правда уехал из России. Когда уезжал, очень надеялся, что сейчас, со второй попытки я с ней, наконец, попрощаюсь.
Первая попытка уехать навсегда из России я предпринял еще в 2010 году.
Когда я приехал в Украину, я работал на кинокартине с моим отцом, Валериу Жереги. Это было в конце лета- начале осени. Зимой начался Майдан.
Думаю, Молдове близко это ощущение – Майдан и Великое Национальное Собрание чем-то похожи. Очень много охваченных жаждой перемен людей, которые не знают, куда направить свое желание.
Для меня открылся этот феноменальный мир с первого же дня. Очень быстро я взял камеру в руки и начал снимать об этом кино, оно выходило в цикле Babylon’13 вместе с работами других известных режиссеров в Украине. Его смотрели все украинцы, особенно те, кто живет за рубежом.
А все начиналось как неформальная небольшая организация, интернет-канал в YouTube. Помню, как радовались, когда были первые 50 000 просмотров... а очень скоро сотни тысяч. Сейчас Babylon’13 – это бренд. И коммерческий проект, он продается. Я не хотел бы продолжать работать в коммерческой структуре, которая изначально была волонтерской, поэтому сейчас я делаю своё кино.

- Какое послание передает фильм, над которым ты работаешь?

- Сейчас я снимаю документальный фильм, в котором военные, находясь на передовой (на линии близкой к зоне, где идет бой), рассказывают о своей жизни, о своем выборе, о своем долге перед страной. Все они – непрофессиональные военные. Все они обычные люди. Многим из них уже за 50, но они по первому зову поднялись и пошли на войну, и, надо сказать, с учетом технического превосходства противоположной стороны, они очень в этом преуспели.
Фронт парадоксален. Зона АТО – это не просто территория на карте. Это как другая страна. Приезжая в нее, меняется все – мироощущение, все ощущения и органы чувств начинают работать по-другому. Страшно лишиться руки, ноги, получить ранение. Человеку сложно представить, что будет, если он умрет.
Там иначе раскрывается душа и сердце. Там нет места фальши, совсем. Люди на войне предельно откровенны. Там очень простые ориентиры: или „свой” или „чужой”.
Думаю, что последствия для участников АТО могут быть неоднозначны. Вполне вероятно, что в какой-то период государство от них просто откажется. И мы все это понимаем. Поэтому этот фильм о том, кем они были, эти люди.
У меня в кадре военные почти что из всех подразделений в АТО. Я много ездил по фронту, разговаривая с каждым из них.

- В интервью ты говорил, что не будешь затрагивать политический аспект в своем документальном фильме. Почему?

- Мне противно заниматься политикой. Хотя, вы знаете, мне предлагают тут пойти в украинскую политику, присоединиться к тем, кто хочет ее очистить. Но это было бы странно - русский с молдавскими корнями возглавляет какое-то общественное движение в Украине и рвется в парламент. Нет, я этого не хочу.
Я не люблю, когда на мое мнение и мои ощущения кто-то давит, или заставляет менять мою модель поведения. На Майдане мы были врагами государства. Потом вдруг резко стали его союзниками. И пока ими остаемся...

- Как рассматривает режиссер российско-украинский конфликт?

- В шахматной игре такая позиция фигур называется «вилка» (fork). Когда движение в любую из имеющихся сторон приводит к потере фигур. После военного вторжения в Крым Путин пытается диктовать Украине ему лично угодные границы. Его мечта – стать создателем такого образования, как «Новороссия». На мой взгляд, наиболее значимой задачей является сохранение территориальной целостности Украины.

- Как разворачиваются события после подписания соглашения о прекращении огня на востоке Украины?

- В данный момент обьявлено «перемирие», но российские силы продолжают атаковать и бомбить Мариуполь, Счастье, Дебальцево… Столкновения так или иначе идут регулярно, каждый день.
Буквально три дня назад я похоронил друга, военного корреспондента и бойца «Айдара». Он погиб в понедельник под хорошо наведенным минометным обстрелом. А вы говорите «перемирие»…
Я считаю, что границы военных действий могут сдвинуться в любом направлении. Польша, Румыния не исключение.
Путин давно утратил связь с реальностью. Военные силы РФ в докладах его министров преувеличены в десятки раз.
Как бы аполитично не звучало мое мнение, но... чем раньше партнеры Украины - страны ЕС поймут, что мы имеем дело с психопатом, тем будет лучше.
Что касается реальной силы российский армии, это глубоко, насквозь коррумпированная страна. Армия России многочисленна, но бестолкова, за исключением очень ограниченного количества ударных подразделений, уже воевавших на чужих территориях.

- Правда, что пророссийские сепаратисты провоцируют к насилию, и российские власти поставляют ополченцам оружие?

- Идет война. Не нужно очень стараться, чтобы „спровоцировать к насилию” взвод вооруженных военных в зоне АТО. Достаточно просто выстрелить в их сторону.
Другое дело, и в этом весь ужасный парадокс нынешней ситуации, что у наших (украинской стороны) есть приказ не нападать. Даже отвечать огнем нельзя.Чтобы не провоцировать.

- И российские власти поставляют ополченцам оружие?

- Состав вооруженных бандформирований на востоке Украины менялся на протяжении конфликта. Этой весной, до периода военных действий я ездил на восток Украины и общался с населением, в том числе с вооруженными сепаратистами.
Изначально в трёх опорных точках (ДНР и ЛНР) появились представители российских спецслужб и группы вооруженных силовиков, взявших под контроль центры самоуправления и полицейские участки.
В конце весны были стихийно собиравшиеся группы, в основном из мелкого криминалитета, люмпена и прочих «обиженных жизнью». В основном (в большинстве) это были лишившиеся работы представители малообеспеченных слоев населения, которые поддались революционной романтике и были подконтрольны глубоко работавшему инструменту российской (антиукраинской) пропаганды через телевидение.
В дальнейшем группы сепаратистов стали более разнородными. Появились представители «казацких» российских общин, чеченцы Кадырова (кадыровцы), наемники, снявшие погоны российские военные и убежденые националисты, национал-социалисты, представители фашистских движений, анархисты.
Спецслужбы и силовики РФ исчезли.
Впоследствии под разными предлогами оправдывалось появление у сепаратистов российской техники и вооружения. Один из них – т.н. захваты складов вооружения на Украине, захваты танковых полигонов.
В данный момент на сцену театра военных действий вышли регулярные войска России. Но на протяжении всего конфликта стороной сепаратистов применялось тяжелое российское артиллерийское и реактивно-артиллерийское вооружение, новые российские танки, бронемашины пехоты и беспилотные самолеты разведки.
Стрелковое вооружение так же «течет» из России – это новейшие автоматы АК-101, снайперские винтовки, только поступившие на вооружение армии РФ.
Все это – патроны, неразорвавшиеся снаряды, брошенное или сгоревшее вооружение - мы регулярно находим в зоне АТО после боев. Сами думайте...

- Что тебе известно о так называемых гуманитарных конвоях из Российской Федерации?

- Был целый период паники, связанный с гуманитарными конвоями из России. Говорили, что они везут вооружение. Но они везли людей, свежие силы, а вывозили самое ценное, что есть сейчас в Луганской и Донецкой области – заводские агрегаты для производства запчастей к российскому вооружению, в том числе и РВСН (ядерное стратегическое вооружение).
Так уж сложилось, что львиную долю российского вооружения производили и обслуживали на Украине.

- Учитывая ситуацию в Приднестровье, как, на твой взгляд, отреагируют граждане Молдовы на конфликт, подобный на Украине?

- Приднестровье было создано по аналогичному сценарию, как и «новообразованные республики» на территории Украины. Вооруженная поддержка России и бандитский диктат на территории после. Приднестровье – это такое же криминальное и незаконное образование, как и ДНР-ЛНР, и оно представляет реальную угрозу в случае развития конфликта и непомерного роста зоны интересов Путина.
Молдавия уже пережила этот кошмар, переварила. Тоже были „фашисты”, „националисты”, „ополчение”, „миротворцы”... Мне стыдно за Молдову, что там смирились с этим, смирились со своим поражением. А еще за то, что, когда то же самое, спустя несколько лет, случилось с соседской Украиной, жители Молдовы не поддерживают ее повсеместно. Слишком боятся экономического влияния... И российские спецслужбы не дремлют, делают все возможное, чтобы Молдова не была в Европе. Потому что после этого Приднестровье само отомрет и вернется в Молдову.
Я считаю, что в Молдове нужно отключить российские каналы, точно так же, как это сделали в Украине.

- В этом году ты провел свой день рождения на Майдане. И, конечно, это что-то значило для тебя. Как прошел тот день для тебя?

- На наш век выпало участвовать в революции и потом сразу в войне.Когда происходят такие события, о себе как-то забываешь. Есть общее.Даже Новый год мы праздновали там же, на Майдане. Этот, наверное, проведем в АТО, салютовать будем артиллерией...
В день рождения был самый жесткий этап Майдана – ночной штурм, который обернулся рано утром убийствами, стрельбой и трагедией 150-ти погибших. Ночью меня немного ранило после разрыва светошумовой гранаты, обмотанной скотчем с шурупами и камнями (повезло, так повезло), и это вывело меня ненадолго из строя.
Я вполне цивильно сьел небольшой кусочек тортика, сделав „паузу” на 5 минут, а потом пошел дальше работать и делать свое дело.

- Какая страна является твоей родиной, и что означает для тебя патриотизм?

- Понятие „Родины” для меня очень непростое. Я всегда хотел чувствовать то, что воспето в книгах, фильмах – борьбу за Родину, эти особенные чувства.
Но как-то не получалось. Я никогда не чувствовал Россию, где родился и вырос, той страной, за которую мне бы хотелось пожертвовать собой. Наверное, мы родились в очень непростое время, в девяностые росли... Мы все дети 90-х, дети без чувства родины, мне так думается.
Молдова, земля моего отца, для меня всегда была такой, понимаете, отдушиной. Местом, где хорошо быть в гостях. Мы ездили в Молдову каждый год – летом, осенью.
Когда мне было 13 я впервые уехал из России надолго. Жил в Кишиневе, поэтому это тоже не чужой мне город.
В 17 лет я вернулся в Россию. У меня остались о ней детские воспоминания, а тут впервые остался сам, воспринял ее уже как человек взрослый. И, конечно, если сбегать от „плохой” жизни в Молдове в Россию, она может показаться и хорошей страной. Но я-то не сбегал, я там вырос.
Что такое патриотизм – настоящий, искренний, не „по заказу” – я узнал тут, в Украине. Многие понятия в моей голове появились именно здесь. И сейчас я хочу тут остаться. Я не вернусь в Россию, да, собственно, я не только ничего не теряю, но, наоборот, только приобрел. Я отношусь к Украине, как к любимой женщине, которую нужно защитить. Я не могу сказать, что это моя Родина, конечно. Но за нее я борюсь так же, как за Родину.
Если бы я оказался в 1990-х, и произошло бы Приднестровье на моих глазах,- я тоже был бы на войне.