Во ВГИКе, куда я поступил в 1959-м году, и где уже учились Эмиль Лотяну, Валериу Гажиу, Ион Болбочану, Филимон Хэмурару и другие наши земляки, Тарковского я знал мало. Встречались, в основном, на общеинститутских мероприятиях.

Особенно запомнился мне показ на студенческом смотре режиссёрских работ его короткометражка "Каток и скрипка". Это была не обычная студенческая работа, хотя он и защищал ею свой диплом. Одна из немногих дипломных работ выпускников ВГИКа, она пошла в широкий прокат по всей стране, и даже была послана в Нью-Йорк на международный смотр-конкурс студенческих работ киношкол всех стран мира, где её отметили Первой премией. Лента эта открыла дверь начинающему режиссёру на "Мосфильм".

"Троечник в школе Андрей окончил ВГИК с красным дипломом. Теперь имя Тарковского было не притчей во языцях, а своеобразным стимулом для студентов, будущих киношников.

У Тарковского в творчестве было немало вершин, но после каждого восхождения на очередную из них, ему приходилось болезненно падать в искусственные пропасти, создаваемые для него всевозможными идеологическими ведомствами.

Уж куда, казалось, более яркий пример восхождения на "Эверест" - фильм "Иваново детство". Картина эта разделила с другой итальянской лентой главный приз Венецианского Международного кинофестиваля "Золотой лев Святого Марка". На экранах многих стран с успехом прошёл показ этого фильма. А на одном из идеологических совещаний Московского горкома партии секретарь МГК КПСС по идеологии усомнился в патриотизме Андрея, который "в слишком мрачных тонах" характеризует события Великой Отечественной войны.

Ещё труднее проходила инстанции вторая вещь Тарковского, снятая им на "Мосфильме" - "Андрей Рублёв".

Несмотря на мощную поддержку со стороны Союза кинематографов СССР и ведущих мастеров, а также широкий международный резонанс, который вызвала эта картина за рубежом, "Андрея Рублёва" в СССР долгое время на экран не выпускали, а когда, наконец, такое решение было принято, то количество напечатанных копий оказалось мизерным - всего около сотни на всю державу, в то время как другие картины, менее талантливые, но созданные "на важную тему", получали по 2000 и более копий.

Представьте себе состояние режиссёра, который знает, что по результатам проката "Андрея Рублева" за рубежом наша страна получает значительные суммы в твёрдой валюте, а у себя дома этот результат равен почти нулю. Очередной постановки ему пришлось ждать по нескольку лет.

Год спустя после завершения "Рублева" на молдавской киностудии запустился в производство фильм о герое гражданской войны, уроженце Молдавии Сергее Лазо. Сокурсник Андрея - Александр Гордон, которому доверили эту постановку, взял к себе в художественные руководители Тарковского. Когда-то вместе они снимали ещё во ВГИКе курсовую работу. Потом и стали родственниками: Саша Гордон женился на сестре Андрея. Именно Гордон сумел уговорить тогдашнего руководителя молдавской киностудии Леонида Муссу взять Тарковского на эту картину. Правда, узнав об этом, московский кинематографический главк не дал добро на включение Тарковского в титры фильма в качестве художественного руководителя, хотя сделал Андрей для этого фильма немало. Вместе с Георгием Маларчуком они значительно улучшили сценарий, придав ему новельную форму в виде ряда глав-эпизодов из жизни Лазо. Немало внёс Андрей интересного и в структуру монтажа фильма и даже сыграл одну из основных ролей в финале фильма - палача-подполковника Бочкарева. Для нас, молдавских кинематографистов, работать в содружестве с Тарковским было не просто почтенно, но и в высшей степени полезно. Каждое общение с ним то ли на съёмочной площадке, то ли в павильоне (старом летнем кинотеатре им. Первого мая, где я ещё до ВГИКа директорствовал), превращалось в подлинные лекции мастерства, своеобразный творческий семинар. Ведь большинство из молдавских кинематографистов ещё не успели к этому времени пройти школу ВГИКа или высших курсов сценаристов и режиссёров при Союзе кинематографистов в Москве.

Собираясь в перерыве между съёмками, мы часто вспоминали вгиковские годы, нашу "альма матер", профессоров и преподавателей. Художниками на картине "Сергей Лазо" была супружеская пара Станислав Булгаков и Аурелия Роман. Аурелия занималась главным образом костюмами. При этом она однажды вспомнила эпизод их первой встречи с Тарковским, происшедший где-то в году 1958-м, ещё вначале учёбы в институте. Тарковский кого-то ожидал у входа в институт, а она, выйдя из центрального входа, увидела сухопарого парня, одетого "по моде". Эта необычная "мода" и привлекла внимание девушки: галстук-бабочка, вельветовый пиджак, новенькие, только что входившие тогда в моду джинсы и… советские босоножки из кожзаменителя, стоимостью в семь рублей. Учившаяся на художественном факультете студентка из Румынии, Аурелия, видимо, слишком пристально, профессиональным оком изучала сей необычный "прикид" своего коллеги-режиссёра. Тарковский смутился и быстро зашагал в сторону троллейбусной остановки. Потом, правда, они встречались на общевгиковских танцевальных вечерах, познакомились поближе, и Андрею было очень приятно вспомнить здесь, на площадке "Сергея Лазо" те далёкие студенческие годы.

Лишь в 1971 году Тарковскому дают возможность снять картину по фантастическому роману С. Лема "Солярис". И поскольку литературная основа не вызывала особых опасений у киноначальства, ему дали добро. Две международные премии, привезённые "Солярисом" из-за рубежа, позволили Андрею запуститься ещё с одной картиной - "Зеркало", отразившей мотивы из личной биографии Тарковского. Правда, и тут не обошлось без упрёков. Многие эпизоды из этой картины начальству показались мистическими и непонятными. И снова пятилетний карантин. Андрей тогда бедствовал в плане материальном. Ведь творческий простой режиссёра студия оплачивала лишь в течение шести месяцев, до запуска очередной картины, а таких картин не предвиделось. Тогда Андрей пишет "прошение" главному редактору "Мосфильма" Леониду Нехорошеву, чтобы тот посодействовал ему "пробить" сценарий братьев Стругацких "Сталкер". "Умоляю, сделай что-нибудь со своей стороны, ибо я совершенно пропадаю без работы, и, соответственно, без денег. Неужели мне, как и после "Рублева", предстоит пять лет сидеть без работы?".

И Тарковскому разрешают, наконец, делать эту "проходную" картину. "Мы, - пишет в своих воспоминаниях о Тарковском Л. Нехорошев, - вздохнули с облегчением. Кажется, Тарковский "взялся за ум", и его новая работа, скорее всего, не грозит студии теми неприятностями, которые она испытала с его последней картиной "Зеркало"." Но ожиданиям главного редактора "Мосфильма" не суждено было сбыться. Вместо одной серии "Сталкера" Тарковский стал снимать две. Из-за проволочек с утверждением второго варианта сценария был потерян ещё год. Со скрипом картину всё же закончили. Но закрытый отзыв на этот фильм, поступивший в кинокомитет, озадачил всех: "Сталкер" - произведение крайне зловредное, полное аллюзий, содержащее поклёп на нашу страну, ибо под видом Зоны режиссёр изображает Советский Союз, который де окружён колючей проволокой, пулемётами на вышках и т. д."

Лишь новая широкая международная поддержка, да целый перечень наград, полученных "Сталкером" на международных киносмотрах, помогли этой ленте пробиться на экраны СССР. "Ностальгию" и "Жертвоприношение" он снимал уже за границей. Первую - с Олегом Янковским, как совместную с итальянцами. Вторую - под эгидой Шведского киноинститута, который привлёк к постановке "Жертвоприношения" кино-спонсоров. Столь частое и долгое "пробивание" своих картин на свой же экран вконец подорвало здоровье Андрея. 29 декабря 1986 года Тарковского не стало. Он похоронен в Париже на кладбище Сен-Женевьев де Буа, так называемом "Русском акрополе", где его прах покоится и поныне. В одном из последних писем отцу, датированном 16 сентября 1983 г., отправленным из Рима, он, в частности, пишет: "Может быть, ты не подсчитывал, но ведь я из двадцати с лишним лет работы в советском кино - около 17-ти был безнадёжно безработным… Меня травили всё это время, и последней каплей был скандал в Канне, где было сделано всё, чтобы я не получил премии (я получил их целых три) за фильм "Ностальгия"… Потом, я вовсе не собираюсь уезжать надолго… Я не диссидент, я художник, который внёс свою лепту в сокровищницу славы советского кино. И не последний, как я догадываюсь… И денег (валюты) я заработал своему государству больше многих… Я же как остался советским художником, так им и буду, чего бы ни говорили сейчас виноватые, выталкивающие меня за границу…

До скорой встречи. Твой сын - несчастный и замученный Андрей Тарковский."

К этому вряд ли стоит что-либо добавить.