Экс-глава парламентской комиссии по экономике, бюджету и финансам Вячеславом Ионицэ рассказал Владимиру Тхорику в интернет-передаче "Без мифов" о том, почему международные партнеры могут лишить Молдову поддержки.

– Ежедневно обесценивается лей, цены растут... Что ждет Молдову?

 – Поскольку ваша передача называется «Без мифов», хочу уточнить, что будет мифом, если говорить о росте цен в прошедшем времени. Лей еще не завершил падение. Мы проводили анализ и сравнивали нынешнюю ситуацию с 1998 годом. Тогда произошло три волны падения (национальной валюты. – Прим. «Панорамы»). По нашим оценкам, сейчас ситуация схожа –  волны накатывают намного быстрее. И скоро может начаться третий этап обесценения. Как верно подмечают специалисты Нацбанка: лей должен найти свое дно. И это не звучит сейчас издевательски. Это дно еще не достигнуто...

– Какой будет инфляция? 

–  Рост цен только начинается. Я очень удивлялся, когда некоторые специалисты прогнозировали на этот год инфляцию на уровне 5-5,8%. Учитывая, что импорт весь идет в валюте, связь между падением лея и инфляцией будет на уровне минимум 0,5%. То есть на 10% падения лея придется 5% инфляции.

Когда я делал расчеты, было падение лея по отношению к доллару на 35%. В зависимости от того, что произойдет завтра-послезавтра, и если девальвация составит 40-45%, то инфляция будет на уровне 20-25%.

– То есть Нацбанк обязан пересмотреть свой прогноз инфляции в 5,7%?

– Да, жизнь заставит. И эти 20-25% инфляции суммируются с существующим базисным ростом. Поэтому в нынешнем году самой большой проблемой будет девальвация лея, которая привела к росту инфляции, что жестко ударит по самым уязвимым слоям населения. То есть мы и до сих пор знали, что мы не богаты, но у граждан была какая-то стабильность бедноты. В этом году все увидят, как они обеднели. Мы это ощущение прошли в 90-х годах. В общем, 2015 год запомнится так же, как и 1998-й. В недавней моей статье я писал, что это не Banca de Economii обокрали. Это нас обокрали.

–  Когда будет еще третья волна падения лея? Насколько подешевеет нацвалюта?

 – Я бы не хотел называть точных цифр. И объясню почему. У Джорджа Сороса есть  хорошее исследование, где он утверждает, что курс валюты или любой экономический процесс связан не только с какими-то конкретными факторами, а с ожиданиями всех участников рынка. И мы своими ожиданиями приводим к этому (обесценению лея. – Прим. «Панорамы»). Ведь что такое лей? Это доверие. И мы своими словами о том, что он рухнет, подрываем доверие.

– Президент Нацбанка Дорин Дрэгуцану во вторник признал, что НБМ потерял контроль над ситуацией. Он считает, что бесполезно оказывать административное воздействие на рынок. 

– Зря, я бы этого не говорил. Нацбанк все время должен выглядеть как скала. Хочу дать господину Дрэгуцану бесплатный совет по теме валютного курса. Есть понятия покупки и продажи валюты. По закону о валютных операциях, который касается 10%-ной открытости, если банк купил 1 млн. долларов, то обязан продать 900 тыс. Он не может купить и держать валюту у себя. Поэтому НБМ может просто обнародовать список банков, у которых разница открытости больше 10%, и в скобках уточнить наказание для банков, нарушивших эту разницу открытости. Такое полномочие у НБМ есть, ведь его руководство выпросило у парламентской комиссии по экономике, которую я возглавлял. Но сегодня представители Нацбанка заявляют, что у них полномочия ограничены. Подобных инструментов у нас очень много. Но почему-то сложилась ситуация, когда из-за тройки банков-мудрецов наказали всех – подняли ставки банкам... За вывоз кем-то валюты из страны будут расплачиваться бизнесмены и обычные граждане. Кто-то не исполнил закон, а кто-то должен брать дорогие кредиты и думать, что в семейном бюджете самое необходимое.

– Если говорить о бюджете государства, то в ноябре или декабре 2012 года в студии «Панорамы» мы с вами обсуждали проблему затягивания процедуры утверждения госбюджета-2013. Тогда мы переживали из-за того, что главный финансовый документ страны не успеют принять до Нового года. Сегодня уже середина февраля, а проект госбюджета даже не начали разрабатывать в правительстве. Население может пострадать из-за этого?

 –  На гражданах это пока не отразится, так как не выросли счета к оплате. Министерство финансов может оплачивать все нужные расходы. Проблема в другом. Если бюджет будет принят в марте-апреле,  программа по государственным инвестициям в принципе невозможна. Сомневаюсь, что инвестиционные программы в этом году удастся выполнить в объемах прошлого года. А ведь «фундамент» по госинвестициям мы закладывали три года подряд. Деньгами помогали американцы, Евросоюз, разные международные организации. То есть мы создавали предпосылки для того, чтобы в 2015-2018 годах страна превратилась в большую стройку. Но тогда никто даже в страшном сне не мог представить,  что найдутся умники, которые смогут вывести из страны один миллиард евро. Сейчас все в шоке. Бюджет в этом году дай бог, чтобы сошелся на номинальном уровне. А реальные потери составят, как минимум, 20%, и из этого все вытекающие последствия. То есть инвестиции, по крайней мере, придется сократить.

 – Ситуация в стране остается напряженной. Возможны ли внеочередные парламентские выборы?

– Я думаю, у политиков нынешнего альянса столько вызовов, что я бы на их месте дал обществу высказаться еще раз. На выборах. И они возможны минимум через полгода, максимум через полтора.

– Будучи депутатом, вы запомнили какие-то мифы о Молдове, о которых чаще всего слышали?

  – Это не совсем миф, но когда мы бывали за рубежом, даже когда я был в составе ПАСЕ, я часто испытывал гордость за нашу страну. Ее хвалили и приводили другим государствам в пример. Внешнеполитический пиар был на высоте, и этого сложно добиться. Но имидж за рубежом и наши внутренние проблемы были как два разных мира. Предстояло либо поднять второй уровень до первого, либо опуститься. Мы, к сожалению, выбрали второе. Сейчас Молдова за рубежом смотрится, мягко говоря, неприятно.

  –  Сколько лет необходимо на восстановление этого имиджа?

  –  Первый раз нам это удалось за два года, но тогда нам верили. На второй раз нужно больше времени.

Вопрос по теме:

Евгений Визитей, экономист:

  –  Согласитесь ли вы с тем, что ситуация вокруг молдавского лея очень напоминает ситуацию вокруг российского рубля?  И Россия, и Молдова, по сути, столкнулись с острым валютным дефицитом. Но валютные интервенции (повышение ставки рефинансирования и повышение ставки валютного резервирования банками), как говорят серьезные эксперты, не привели и не могут привести к желаемым результатам по стабилизации ситуации.  В этой связи, как вы считаете, есть ли у молдавского Нацбанка  другие действенные рычаги влияния на ситуацию, прогнозируете ли вы серьезное ухудшение положения банковского сектора Молдовы и, в частности, как вариант, возможно ли замораживание валютных  активов и депозитов как юридических, так и физических лиц на банковских счетах наших банков?

Вячеслав Ионицэ:  –  Вопрос очень длинный, но я попробую рассмотреть самую злободневную его сторону. Во- первых, схожесть ситуации с Россией есть, но болезнь совсем разная. Дело в том, что валютный курс не является болезнью. А потому лечить экономику через валютный курс   – это как снижать температуру человека в то время, когда нужно делать операцию. Валютный курс   – лишь симптом болезни. На Россию повлияли санкции, вывод денег из страны из-за опасения, отсутствие инвестиций.  А наш кризис отличается от 1998 года тем, что его мы создали сами. Да, есть и внешний фактор, но его влияние несравнимо с внутренним. Почему-то никто не бил тревогу,  когда самый маленький банк в стране вдруг стал самым большим, с активами в 20 млрд. леев, в то время как самый большой банк, работающий 20 лет, имеет 14 млрд.