Поздно размышлять о взвинченной кривой роста популярности Владимира Путина со времени его избрания на пост главы российского государства. Однако прошедшая неделя эмоционального апогея признаний и слез по поводу гибели 118 подводников показала, что политические весы могут и пошатнуться.

Катастрофа новейшей и уникальной российской подлодки во время военных маневров 12 августа ознаменовало начало худших 10 дней политической жизни Путина. До этого работа Кремля была явно рутинной: реформирование федерального совета, "разборки" с неугодными губернаторами и олигархами, одним словом, укреплялась реальная политическая власть. А 23 августа молчание президента торжественно вытекло в "безмерное чувство скорби и уважения" погибшим; и многие семьи пострадавших были в негодовании.

Поведение правительства с самого начала трагедии представлялось обманным, высокомерным и бессердечным, пишет журнал "The Economist". Когда мистера Путина впервые высветили телекамеры во время его отпуска, он был больше похож на неопытного мелкодолжностного бюрократа, чем на наделенного полномочиями и властью человека решительных действий, чей образ был построен за полгода на поддержке военной мощи страны.

Первым дело он спросил о состоянии лодки, а не о людях. В Кремле ни один человек не подумал о родственниках, об оказании им помощи: многим было не на что доехать до Мурманска, собирали деньги на железнодорожный билет по соседям и знакомым. А в это время Россия отвергала помощь НАТО как ненужную в течение четырех дней после происшествия - и потом обвинила запад в задержке помощи.

Официальные сообщения противоречили одно другому и по мере приближения к развязке трагедии становились все беспощаднее. Перечислялись причины, судя по всему, всех возможных мастей: от технических неполадок до столкновением с иностранным судном. Сообщалось, что поддерживается связь с выжившими моряками в виде перестукивания по переборкам азбукой Морзе, сообщалось о том, на сколько хватит электричества, воздуха и каков радиационный фон… Одним словом, российские официальные лица целую неделю бездействия кормили всех надеждами. И все это была ложь!

Когда норвежцам удалось добраться до люка "Курска", им потребовалось два часа, чтобы открыть его, в то время как российские спасатели трудились безуспешно больше недели. И нашли лодку, полностью затопленную водой. Два сильных взрыва, по последним данным российских военных специалистов, должны были уничтожить большинство моряков в тот же момент.

По Советским стандартам, все вышеперечисленное показывает, как все усилия русских были направлены на то, чтобы не дать спасателям открыть лодку. Прошлые инциденты с советскими подлодками просто были похоронены.

Но по сравнению с прошедшими 15 годами общественное мнение возымело свою силу. "Российские люди наказываются за измену родине, а почему же родине позволительно предавать своих людей?" - кричала Валентина Авлиен, мать кока с "Курска". Телекамеры некоторых каналов все же успели заснять и потом продемонстрировать негодование и ярость родственников. А в других СМИ раздувался и так нарочитый в РОссии официальный образ НАТО как страшного агрессора.

Однако "я чувствую Вашу боль" - теперь… Путин прервал свой отпуск, объявил 23 августа днем траура и посвятил три часа общению с родственниками погибших моряков…

Для мистера Путина как для политика теперь ясно, должно быть, что его "медовый" месяц правления закончился. Прямые атаки он отражает с большим трудом - здесь вам не подпольные игры с олигархами, не реформы российской федеральной структуры власти. Некоторые политики, которые выступили за это время открыто, просто призвали к увеличению расходов на вооружение.

Исключение составил Борис Немцов, либеральный политик. Он назвал отказ Путина от помощи НАТО просто "аморальным". А Дума, когда вернется с каникул 8 сентября, хочет начать "независимое расследование". Что ж, много воды утечет и много новых плохих новостей появится, пока тот, кто действительно виноват, не будет отвечать по закону. Ведь невозможно системе власти осудить саму себя. Пока же ясно, что президент Путин показал себя жестоким, бессильным или хотя бы слишком нерешительным, чтобы принимать государственные решения.