Альфред Кох

В свое время Лера Новодворская написала блестящую статью о Ленине – «Число зверя». И мне казалось, что она этим текстом закрыла тему. Настолько она все ясно и четко прописала. Во всяком случае, мне казалось, что к сказанному Лерой уже нечего добавить. Но вот Slon обратился ко мне с предложением написать статью о Ленине к 145-й годовщине его рождения, и я решил попробовать написать о нем. Вот вам моя маленькая Лениниана…

Что самое главное в жизни? Деньги? Успех у женщин? Поиск истины? Творческое самовыражение? Дудки! Самое главное – власть. Власть над людьми. Нет ничего выше, заманчивее, желаннее. Только власть, много власти.

Власть – мерило осмысленности/бессмысленности твоего бытия. В борьбе за власть все средства хороши. Для ее удержания – тем более. Никогда! Никогда я не отдам власть! Я буду за нее драться как лев! То, что я готов на любое зверство, на террор любого масштаба, на самое гнусное преступление ради власти – это я уже всем доказал. Это теперь банальность. И хорошо, что это теперь банальность. Пусть никто не питает на мой счет никаких иллюзий. Люди во всем мире должны усвоить простую истину: Ленин – это просто машина по завоеванию и удержанию власти. В моем сердце нет места ни для приличий, ни для милосердия (поповское слово), ни для великодушия. Все меряется только по критерию полезности/вредности для моей власти. Цель, которую я ставлю перед собой: внушать ужас. Я должен внушать ужас. Все люди без исключения должны усвоить (и я думаю, что они усвоили): никакого сопротивления. Никакого! Сама мысль о сопротивлении мне должна приводить их в ужас. Как только тень от этой мысли на секунду коснется их сознания – у них от страха должны подкашиваться колени. Потому что это означает не только смерть конкретно для них (ишь как легко хотели отделаться!). Это означает истребление всех их родных и близких. Всех. Включая грудных детей. Они все будут убиты у него на глазах. И лишь потом будет убит сам «мыслитель».

В моем сердце нет места ни для приличий, ни для милосердия (поповское слово), ни для великодушия

Еще одна важная мысль: все старые истины ничего не стоят. Все старые порядки и привычки – полное и окончательное говно. Нет никакой стационарной морали. Чушь все это. Морали вообще нет, потому что нет бога. Бог – это обман и глупость. Когда я умру – меня съедят черви. Это именно так! И нужно иметь мужество в этом признаться! Есть только одна возможность самореализоваться: здесь и сейчас. Ничего после – нет. Никакой вечной жизни. И поэтому нет никакого смысла терпеть просто так. Терпеть можно только для того, чтобы улучшить момент для нападения. Только в такой ситуации терпение оправдано. Также нет никакого смысла жалеть людей. Это нерационально. Зачем жалеть? Жалость – это слабость. А слабость ведет к потере власти. Щедрость, умение прощать, справедливость, последовательность, умение держать слово – все эти качества не более чем разновидности слюнтяйства и бабские сопли.

Люди должны просто подчиняться. Без разговоров. Просто подчиняться и выполнять приказы. Лучше всего – молча. Если не могут молча, то с песней. Простой, веселой, лучше всего бессмысленной. «Дубинушка, ухнем», «сама пойдет», «подернем»… Что «подернем»? Куда «ухнем»? Не имеет значения. Никакого смысла не должно быть. Просто ритмические звуки. Все эти Бетховены-Чайковские… Боже, какая все это мерзость… Скука скучнейшая и абсолютно бессмысленная вещь для моих задач. Какая гадость – культура. Гомер, Шекспир, Толстой. Какая нерациональная трата человеческой энергии и времени. Сколько труда, чтобы все это написать, нарисовать, вылепить… А сколько еще и теперь люди тратят на то, чтобы все это прочитать, посмотреть, послушать… А главное – зачем? Мы создадим новую культуру. Из ритмических звуков и ритмических орнаментов. Простые линии: вертикаль, горизонталь, диагональ… Мысль: убей. Съешь. Совокупись. Здоровье. Мышцы. Вкусно. Тепло. Бодро. Польза. Все для пользы дела. Дело. Важно – дело. Делаю дело. Мой смысл в делании дела хорошо. Тогда тепло, еда и совокупление. Много тепла, еды и совокупления. А если нет, то – боль. Много боли. А потом смерть. Это справедливо. Такой порядок. Порядок – самое главное. Я – машина. Общество – это большая машина. Она логично и понятно устроена. Поэтому наш идеал – машина. Вот такую культуру я хочу. Потому что она полезна для меня. Для моей власти.

Самое главное – власть над людьми. Ради власти над ними можно жертвовать всем: землей, деньгами, комфортом, друзьями и родными. Хотя, в сущности, что это за люди: друзья и родные? Это ведь тоже какое-то старомодное предубеждение… Все люди без исключения не более чем винтики и орудия для достижения моих целей. Если кто-то мне мешает – он уничтожается, и все. А с его уничтожением и теряется память о нем. Зачем помнить о том, кто не может уже никак тебе навредить? Как, впрочем, незачем помнить и о том, кто помогал раньше и мог бы помочь теперь: какой смысл в этой рефлексии, если он все равно уже мертв и помочь не может? Помнить нужно только о живых: только они представляют опасность и могут приносить пользу/вред.

Я добился именно того, чего хотел: я поставил этот народ на колени. Я выбил из него на пять поколений вперед саму мысль о сопротивлении

Как тогда полезли на лоб глаза у этих недоумков, когда я сказал: «Если для удержания власти нам нужно будет сдать пол-России немцам, то я не колеблясь это сделаю!» О! Как заверещали все мои «твердокаменные соратники»… «Мы родиной не торгуем! Нога немецкого солдата никогда не будет топтать бескрайние пшеничные поля Украины…» Какая пошлость вся эта галиматья про «родину»! Фу, мерзость… Ничего! Подписали! И власть – удержали.

Какая это шикарная мысль – на ЧК поставить польского дворянина! Ах какая прелесть, а не идея! Какой кошмар он сотворил в этом свинарнике! Сколько миллионов всех этих купцов, кулаков, офицеров, попов, студентов и просто врагов он уничтожил! И продолжает уничтожать! Железный человек! Такой ненависти к русским людям нельзя найти ни в еврее, ни в немце. Только поляк! Как это верно! Я добился именно того, чего хотел: я поставил этот народ на колени. Я выбил из него на пять поколений вперед саму мысль о сопротивлении.

А Троцкий? Это же тоже была моя идея – поставить его на Красную армию! За пару месяцев из сброда и партизанщины он железной рукой создал дисциплинированную мощную армию, которая разбила всех моих врагов. Какой у него все-таки живой еврейский мозг! Я им порой действительно восхищаюсь! Какая блестящая мысль: заложники! Берешь в заложники семью какого-нибудь царского генерала, и вот он уже служит тебе верой и правдой! А дезертиры! Ведь был бич! Сколько мы агитировали, уговаривали, пугали… А оказалось, чего проще: децимация! И ведь нельзя сказать, что не знали! Ведь в гимназии все про это проходили по античной истории… Все только отмахивались: это сейчас уже невозможно, это дикость, так делали две тысячи лет назад… А Лев Давидович взял и начал расстреливать каждого десятого в частях, где есть дезертиры, – и дезертирство прекратилось…

Блестящая, блестящая команда! И ведь самое главное (я специально об этом всегда думал в первую голову): никакой даже тени сомнения в моем лидерстве! Все, кто мог даже на секунду поставить под сомнение мою роль, – все давно нейтрализованы. Самым радикальнейшим образом.

Какая блестящая мысль: заложники! Берешь в заложники семью какого-нибудь царского генерала, и вот он уже служит тебе верой и правдой!

Принципы! Какая пошлость! Троцкий недавно визжал, как курсистка: принципы революции! Не позволим! Кровь наших товарищей! Никаких отступлений! Болван! После Кронштадта и этой пугачевщины в Тамбове как должен был я себя вести? Правильно: сначала всех убить. Всех участников. Включая детей. Расстрелять как бешеных собак. Из пулеметов, с аэропланов. Удушить газом.

А потом понять: если мы и победили в войне, то только потому, что за нами пошел мужик. Я не хуже Троцкого знаю, что мужик – это мой враг. Стратегически – это собственник. Человек, которому есть что терять. Мне же нужен человек без собственности. Без семьи. Без связей. Просто винтик. Которого легко заменить. Легко отправить умирать. Его не должно ничего держать на земле. А мужика держит его добро. Его баба с детьми. Скотина. Пашня.

Поэтому мужик – враг. Враг коммунизма. Но сейчас нам его не победить. Сейчас вся Красная армия – это и есть мужик с винтовкой. Нужно еще десять лет. Нужен новый человек. Солдат. Чекист. Который легко будет стрелять в мужика. Легко убьет собственную мать, отца, брата. Таких людей пока у нас немного. Латыши. Китайцы. Прекрасный материал. Но их мало. Пока мы не сделаем новую армию, пока мы не сделаем новые органы, мы мужика не победим.

А значит, мы должны уступить и дать ему землю и волю. Пусть передохнет. Пусть обрастет жирком. Пусть думает, что победил помещиков и капиталистов. Пусть. Нам это выгодно. А мы пока будем тихо строить новое государство. А государство – это насилие. И когда мы будем готовы, мы уничтожим мужика. А сейчас мы будем целовать его в задницу. Троцкий не хочет этого понимать. Зато Коба это хорошо понял. И готов терпеть. О! Это непревзойденное азиатское терпение в ожидании мести. Как мне оно в нем нравится. Я даже его немного побаиваюсь. Как ночного хищника.

Я не оставлю ничего из того, что человечество называет своей историей, своим духовным опытом, своей цивилизацией. Это все будет отправлено в сортир

И тем не менее! Все пока идет как надо! Теперь я могу констатировать, что самый первый этап революции я сделал: я установил свою твердую власть на территории бывшей Российской империи. Нет никаких сомнений, что моя власть тверже, чем власть царя, и что я могу подавить любое сопротивление на этой территории. Однако нужно понимать, что эта власть, и страна, и те люди, что ее населяют, – это лишь средство для достижения более важной цели – мировой революции. Смешно предполагать, что я все это затеял ради лишь власти над Россией. Нет! Только мировая революция. Только уничтожение всего старого мира может быть моей задачей. Я не оставлю ничего из того, что человечество называет своей историей, своим духовным опытом, своей цивилизацией. Это все будет отправлено в сортир. Вместе с теми, кто будет защищать все это тысячелетнее дерьмо.

Я построил новое общество. Общество, основанное на логике и порядке. На дисциплине и подчинении. Я возьму лучших ученых. Я заставлю их написать план жизни для этого общества. Я заставлю людей жить по этому плану. Никакой отсебятины. Никакой вольности и толкований. Никаких дискуссий и альтернативных программ. Есть план. Он научно обоснован. Он будет реализован. Точка. Кто не согласен – тому с нами не по пути. А значит, ему прямая дорога в могилу. Человек венец природы. У него есть разум. Человек создал науку. Все должно быть подчинено научным законам и научному знанию. Мы должны сами управлять своей историей. Только рациональность и прагматизм. Никаких колебаний и шатаний. Шатания – это нерациональное использование ресурсов и времени. А значит, это ненаучно. А значит, мы этого не позволим. Шатания – слишком большая роскошь для коммунистов. Коммунизм – это жизнь по плану. По научно обоснованному плану. Плану, за реализацию которого взялись коммунисты.

Ах как хорошо! Как все хорошо идет! А ведь еще десять лет назад меня бы подняли на смех, если бы я рассказал о том, что уже случилось! Вот ведь как! Никто не верил. Только я один. Я один верил, что когда-нибудь я все это реализую… Все хорошо. Только вот эти дикие головные боли… Эти жуткие головные боли… Что мне с ними делать? Надо еще попросить морфина и кокаина. Мой уже кончился сегодня ночью. Но ничего… Это просто от жары. Осенью поеду в Горки. Там будет хорошо… Прохладно, лес… Много работы. Нельзя останавливаться. Очень большие планы.