В понедельник в Иерусалиме был предан земле диссидент и видный борец за право советских евреев на эмиграцию Владимир Семенович Слепак, скончавшийся на 88-м году жизни в Нью-Йорке.

Он оставил жену и соратницу Марию, сыновей Александра и Леонида и шесть внуков.

Слепак закончил МАИ, был по профессии радиоинженером и работал на Московском электроламповом заводе, а с 1962 года занимал, по его словам, должность "руководителя лаборатории и главного конструктора системы отображения на командных пунктах ПВО".

Был членом государственной комиссии по приемке систем ПВО и ПРО страны. Как вполголоса говорили московские отказники, объекты, на которых работал Слепак, были столь долгоиграющими, что его не выпустят никогда.

Он подал заявление на выезд в Израиль в 1970 году, но смог уехать лишь в октябре 1987-го. Таким образом, как тогда говорили, он просидел в отказе 17 лет.

Сыновья давно уехали в Израиль. Слепаки даже развелись, чтобы Мария, не отягощенная секретным допуском, могла уехать с одним из мальчиков. Но ей снова отказали.

Квартирные разговоры в трубке

В соседней со Слепаками квартире на восьмом этаже дома 15 по улице Горького жил одноклассник вашего корреспондента Ренат Зобнин, который говорил в начале 1970-х, что когда он снимает трубку, в ней слышны разговоры в квартире Слепаков.

В ней было что слушать, поскольку там никогда не иссякал поток еврейских активистов, ходоков из провинции, западных корреспондентов ("корров") и сочувствующих со всего мира, но прежде всего из Америки.

Как иронически заметил выступавший на нью-йоркском прощании с покойным Гленн Рихтер, бывший глава организации "Студенты в борьбе за советских евреев", дом Слепаков найти было легко, поскольку на него указывал Юрий Долгорукий.

К тому же он был расположен неподалеку от ряда московских отелей. Иностранцы "приезжали ночью, бросали в номер чемоданы и прямиком шли ко мне, - вспоминал потом Слепак. – Это могло быть и в три, и в четыре часа ночи".

Поскольку все знали, что квартира, как тогда выражались, "радиофицирована", беседы в ней велись молча при помощи детских самостирающихся блокнотов Magic Slate, известных на диссидентском жаргоне как "скрижали", "русско-русские разговорники", "спутники диссидента" или просто "писалки".

Слепак был бородат, весел, громогласен и бесстрашен. Как сказал мне на траурной церемонии бывший директор "Национальной конференции за советских евреев" Джери Гудман, "Слепак было героем движения советских евреев, хотя никогда не рвался в герои. Он – знаковая фигура еврейской истории".

Сын твердокаменного большевика

На церемонии не раз упоминался отец покойного Соломон, а впоследствии Семен Слепак, который сбежал из дома в 13-летнем возрасте, а в 1913 году уехал в Америку к сестре. Как вспоминал его сын в 2004 году в интервью с Юлием Кощаровским, "там он выучил английский, закончил три курса медицинского института, перепробовал всё – от торговли посудой с тележки до мытья небоскоребов и...- стал жутко левым".

Вернувшись после революции в Россию, Соломон распространял на Дальнем Востоке листовки на английском языке среди высадившихся там американских солдат, был схвачен и приговорен колчаковским военно-полевым судом к смертной казни, замененной на пожизненную каторгу на Сахалине.

Заключенные его тюрьмы взбунтовались, и Слепак оказался на воле. Он сделался первым председателем совета рабочих и солдатских депутатов Сахалина, а потом пошел в партизаны. По его словам, именно с него Александр Фадеев писал образ Левинсона в своем романе "Разгром".

Соломон дослужился до командующего фронтом в Дальневосточной республике Блюхера, после окончания боев стал главным редактором газеты "Дальневосточной правда", а затем был послан в Москву, где его назначили замначальника отдела печати Коминтерна. В 1927 году, когда он работал корреспондентом ТАСС по Китаю и Японии, в Москве родился Владимир, чье раннее детство прошло в Пекине.

Соломон до конца оставался твердокаменным большевиком. Как сказал на церемонии Леонид Слепак, его мать Мария насмешливо называла деда "несгибаемый член". Соломон практически порвал отношения с Владимиром после того, как тот включился в еврейское движение, и отказался дать ему разрешение на отъезд, которое требовал тогда ОВИР.

"Если бы не Володя, мы бы никогда не уехали"

Многие отказники той поры, или "сионисты", как их собирательно называли, были против смычки с политическими диссидентами, или "демократами", поскольку те хотели перемен в СССР, тогда как эти отказники хотели просто из него уехать и выбросить его из головы.

Слепак же активно сотрудничал с диссидентами и вступил в московскую Хельсинкскую группу, хотя говорил потом в интервью, что подписывал лишь те ее документы, которые касались свободы эмиграции и антисемитизма.

Наряду с блестящим Кириллом Хенкиным он был инициатором поправки Джексона-Вэника, которую принял конгресс США и которая связывала льготные американские пошлины на товары из стран с несвободной экономикой со свободой выезда.

1 июня 1978 года Слепаки заперлись у себя в квартире и вывесили на балконе плакат "Отпустите нас к детям в Израиль". С девятого этажа их полили кипятком, потом сломали дверь, и очень скоро Слепак был приговорен к пяти годам ссылки, которую отбывал в Бурятии.

Как сказал мне бывший еврейский активист Александр Гольдфарб, "если бы не Володя, мы бы никогда не уехали".