Игорь Игрицкий, Денис Рузаев

В конкурсе Каннского фестиваля показали уже больше половины программы, и самым большим разочарованием стал провал фаворита основной гонки, нового фильма Гаса Ван Сента «Море деревьев» с Мэтью МакКонахи в главной роли. Невероятный для подобного уровня рейтинг — большинство критиков поставило ленте оценку «очень плохо» — признак серьезного упущения каннских отборщиков. Впрочем, в программе самого престижного киносмотра в мире осталось достаточно фильмов, вызывающих интерес у журналистов и зрителей. О фаворитах и аутсайдерах 68-го Каннского фестиваля — в очередном материале обозревателей «Ленты.ру» с места событий.

«Кэрол» (Carol), Тодд Хейнс 
Конкурсная программа

Один из лидеров американского независимого кино Тодд Хейнс на сей раз привез неторопливую и нежную историю любви с Кейт Бланшетт и Руни Марой в главных ролях. Хейнс известен как специалист по воссозданию эпохи 50-х, поклонником которой он является, и как глубокий исследователь темы нетрадиционных отношений (он сам — яркий представитель гей-комьюнити, дебютировавший в 80-х фильмом о Рембо и Верлене). Бланшетт — любимая актриса автора, уже получавшая «Золотого льва» в Венеции с его фильмом «Меня здесь нет» (2007).

В «Кэрол» рассказано о любви с первого взгляда между бисексуалкой из высшего общества и юной продавщицей с неопределенной (пока) ориентацией. Поскольку дело происходит в середине прошлого века, чувства героинь проходят двойное испытание: им необходимо не только тщательно скрывать связь от окружающих, но поначалу и друг от друга. Более опытная Кэрол, вдохновленная случайной встречей под Рождество в магазине игрушек, совершает автомобильное путешествие в компании новой знакомой. Но ревнивый муж устанавливает слежку за бегущими от общественных условностей женщинами, шантажируя богатенькую супругу судебным иском об общем ребенке — и достигает цели. В результате разного рода перипетий, влюбленные подруги трагически расстаются, но история на этом не заканчивается. В этом фильме важно не «что», а «как». Как это блюдо сервировано и подано. Я бы назвал эту картину «"Адель" для взрослых». Тут практически нет секса, бурных страстей, криков и трагизма, зато присутствуют полутона, недоговоренность, акварельная прозрачность, сдобренная необычайно выразительной игрой обеих героинь. И если к обласканной вниманием Бланшетт мы уже привыкли (хотя надо сказать, что в роли Кэрол она реабилитировалась после ужасного переигрывания в вудиалленовском «Жасмин»), то 30-летняя Руни Мара, временами напоминающая молодую Одри Хэпберн (а мы запомнили Руни в совершенно непохожей «Девушке с татуировкой дракона»), предстает в ипостаси мощной драматической актрисы, способной передавать эмоции вне диалога, одними глазами. Правда, Бланшетт приковывает внимание еще сильнее. Если любая из героинь получит каннский приз за лучшую женскую роль — я не удивлюсь.

«Море деревьев» (The Sea Of Trees), Гас Ван Сент 
Конкурсная программа

Фильм самого известного независимого режиссера США вызвал свист в зале и крики «Бу-у!» По рейтингу, традиционно печатающемуся в Screen, у него невероятный показатель — 0.6 (при средней 2-2,5). И, скажем прямо, заслуженно. Нет, к игре Мэтью МакКонахи, Наоми Уоттс и Кена Ватанабе никаких претензий. Остается лишь вопрос: зачем знаменитый автор «Слона», «Умницы Уилла Хантинга», «Моего личного штата Айдахо» и т.п. взял за основу столь занудную и предсказуемую историю? Ничего, кроме каких-то личных, никому неизвестных мотивов в голову не приходит. Но о зрителях Гас Ван Сент явно не позаботился.

У МакКонахи гибнет жена, с которой перед тем заметно портятся отношения. Но поскольку у Уоттс обнаруживают опухоль мозга, семейные отношения налаживаются буквально перед самой операцией. Риск летального исхода приводит пару, постоянно выяснявшую отношения в стиле «Ах, ты меня больше не любишь!», к некоторой гармонии. Но не тут-то было, жена все равно гибнет, хоть и от другой беды — случайно. В общем, расстроенный вконец МакКонахи находит гуглом «лучшее место для смерти» и едет к подножию японской горы Фудзи, чтобы именно там наглотаться таблеток. Но в необозримом лесу, где каждый год, согласно статистике, сводят счеты с жизнью в среднем полторы сотни человек, ему встречается заблудившийся Кен Ватанабе. Стараясь помочь внезапному знакомцу, МакКонахи вынужден отказаться от самоубийства. Оба странника переживают массу неприятностей, силясь найти выход из «моря деревьев». В финале американец выживет (это ясно с самого начала), а что там с японцем — Бог весть. Ответ найдется позже, но он — за пределами реальности. В результате чудесного спасения вожделенный катарсис наступает у героя, в отличие от зрителя. Все настолько тоскливо и предсказуемо, что только диву даешься. Масса банальных реминисценций из прошлого (герой все время вспоминает ссоры с женой) мозолят глаза, фильм буксует, больше напоминая ученическую зарисовку студента киношколы, чем работу автора такого уровня. Крайностью выглядит медлительная съемка природы в духе программ National Geographic, фиксация на тех самых деревьях, которых действительно море, пещерах, цветочках и прочих японских красотах. И еще эта навязчивая музыка, сопровождающая каждый шаг персонажей — как из первобытной эры кино. Режиссер утверждает, что вдохновился самурайскими историями о самоубийствах, но чтобы это понять, приходится побороть двухчасовой сон и привыкнуть к выражению страдания на лице главной современной кинозвезды Америки, никак не вяжущимся с его привычным образом крутого чувака. В общем, самое большое разочарование фестивальной программы detected.

Громче, чем бомбы (Louder Than Bombs), Иоахим Триер 
Конкурсная программа

Англоязычный фильм очень ожидаемого автора крутого «Осло, 31 августа» (2011) — живущего в Норвегии датчанина Иоахима Триера (по слухам чуть ли не дальнего родственника великого Ларса) с международными звездами в главных ролях. Гэбриел Бирн — муж, Изабель Юппер — погибшая жена-фотограф, Джесси Айзенберг — один из сыновей (к ним присовокуплен малоизвестный Девин Друид) разыгрывают психо-мелодраму о гибели известной фоторепортерши, замешанной в адюльтере.

Фильм до боли напоминает гас-ван-сентовский провал, но все же не такой унылый, — с каким-то определенным, правда вялотекущим, настроением. Фабула строится по принципу «Расемона» — каждый герой вспоминает свою историю, связанную со смертью героини: жены и матери. Основной упор сделан на переживаниях младшего сына-подростка, разрываемого горем от потери матери и одновременно страшным пубертатным влечением к задасто-грудастой однокласснице. Кино довольно скучное, но с профессионально и хорошо выстроенным театральным настроением. Артисты (и режиссер) стараются, образы выпуклые, иногда встречаются неожиданные шутки, вроде совета не ругаться матом при только что рожденном младенце. Захватывающего сюжета, в общем, не наблюдается, все полтора часа на экране какие-то выяснения отношений во вполне благополучной с виду семье — на фоне то ли случайной, то ли нет смерти героини. Зачем Иоахим Триер это снял — не очень понятно, как и то, почему данное кино отобрано в конкурсную программу. Я подозреваю, из уважения к скандинавской манере делать из сценарного дерьма конфету. Музыка хорошая, съемка иногда прямо-таки душит экспериментальностью и неожиданными операторскими изысками. О чем фильм, как шутили некогда в программе «Веселые ребята», сказать невозможно, он явно «ни о чем»: посмотрели и забыли. Думаю, это кино вряд ли получит призы, что обидно. От многообещающего автора все же ждали если не откровения, то хотя бы скандинавской смелости. В ряду европейских скучных картин о семейных отношениях «Громче, чем бомбы» займет почетное место участника каннского фестиваля, но не более того.

«Тысяча и одна ночь. Часть 1» (Arabian Nights), Мигель Гомеш 
Программа «Двухнедельник режиссеров»

Возможно, самое внушительное (по хронометражу — так точно) произведение в каннской программе этого года — разбитый на три части шестичасовой эпос Мигеля Гомеша. Название немного лукавит — у классики арабской литературы португалец заимствует лишь структуру, а также условную рассказчицу-Шахерезаду (о которой тут же закадровым голосом сообщает: «У нее прекрасная улыбка и роскошный бюст» — и не врет). А вот сами истории, которые эта Шахерезада рассказывает, а Гомеш показывает к Ближнему Востоку отношения не имеют — все они разворачиваются в современной Португалии; более того — основаны на не вымышленных, почерпнутых из газетных новостей происшествиях и инцидентах. Все сюжеты так или иначе связаны с жестко ударившим по стране и простым португальцам экономическим кризисом.

Звучит довольно уныло, неправда ли? Но другое дело, какие именно истории из новостных курьезов и фактов складывает Гомеш — и как он переплетает вымысел с документальными элементами. В первую часть вошли три эпизода — и челюсть отвисает на первом же. В нем новость о введении в Португалии политики жесткой экономии со всеми сопутствующими в виде сокращения социальных выплат и массовых увольнений оборачивается анекдотом о тотальной импотенции властей предержащих. Импотенции в прямом смысле слова — собравшихся подписать закон о дефиците бюджета министров встречает темнокожий колдун, справедливо обвиняет в мужской слабости и спрыскивает аэрозолем, дарящим чиновникам постоянную эрекцию. Те от радости решают пересмотреть реформы — но счастье вечного стояка не будет долгим.

Дальше — не хуже. Вот в депрессивном городке Ресенде слишком рано кукарекающий петух оказывается важнейшим фактором на выборах мэра. А вот разочарованный в жизни представитель профсоюза кардиологов с помощью юной панкушки пытается организовать «заплыв великолепных» — протест против безработицы и классовой несправедливости посредством окунания толпы свежеуволенных в зимнем океане. Не обходится без взрывающегося кита. Все это складывается в эстетскую смехопанораму, от которой при этом хочется вовсе не смеяться, но плакать. Гомеш вписывает в абсурдистские сюжеты живую, болезненную правду и реальных людей, которые то и дело входят в кадр, чтобы рассказать, как по ним ударили мировая рецессия, глобализация и не учитывающая нужд простого рабочего класса политика Евросоюза. Теперь не терпится увидеть два следующих тома — а также (мечты, мечты!) подобный фильм о жертвах экономического спада современной России. Для этого, впрочем, потребуется, чтобы здесь появился свой Гомеш, то есть режиссер не менее остроумный, чем умный, и не менее человечный, чем талантливый.

«Эми» (Amy), Азиф Кападия 
Внеконкурсная программа

Человечность — то, о чем оказался на деле и документальный портрет покойной поп-дивы Эми Уайнхаус. Погубленная тягой к саморазрушению, несчастной любовью и дурной компанией певица в фильме британца Азифа Кападия (вы могли видеть другую его документалку о мертвом идоле — прекрасного «Сенну») предстает сначала смешливой, обаятельной еврейской девчонкой из Лондона, затем — талантливой, искренней, остроумной артисткой, обладательницей редкого по мощи голоса, и в том числе авторского. Увы, дальше транслировать этот голос она будет не столько через музыку, сколько через образ жизни.

Третий акт известен более-менее каждому: измученная Уайнхаус стремительно угаснет из-за наркотиков, алкоголя и булимии, но в первую очередь, конечно, — из-за непонимания окружающих. Кападия избегает попсового пафоса вроде упоминания «Клуба 27» и дешевых комплиментов, предоставляя слово прежде всего родным и близким Эми: отцу, мужу (именно он познакомил никогда не брезговавшую травой и таблетками певицу с крэком и героином), не сумевшим вовремя вмешаться друзьям. Все они рано или поздно вздыхают: «Как же так получилось?», но для режиссера этот вопрос так не стоит. Вы и убили.

«Иррациональный человек» (Irrational Man), Вуди Аллен 
Внеконкурсная программа

А вот над чем не властно ни время, ни люди, ни вещества, так это над Вуди Алленом. «Иррациональный человек», в сущности, — вариация вечного алленовского сюжета — о нелепых метаниях интеллектуала (Хоакин Феникс) и женщинах (Эмма Стоун и Паркер Поузи), от широты чувств позволяющих себе втянуться в его попытки превратить такую унылую жизнь в хоть сколько-то интересный, бодрый сценарий. Однако если во времена «Манхэттена» и «Энни Холл» такая история была для Аллена поводом для саркастической, но полной жалости к себе комедии, то теперь это уже полноценный и безжалостный фарс. С появлением в сюжете цианистого калия и интонацией веселого человеконенавистничества, бескомпромиссно неспешным ритмом и тяжелой актерской артиллерией — прежде всего завидным брюшком Хоакина Феникса. Аллен уже почти не стремится никому понравиться — «Иррациональный человек» по всему, и главным образом по манере повествования, подчеркнуто несовременен и вместо катарсиса, развития и исправления дает своим нелепым героям и зрителям только полное разоблачение. Предлагает, грубо говоря, убиться об стену — и будь это кто-то, кроме Вуди, можно было бы отмахнуться. Но это он, а значит, заслужили.