С Сергеем Эрлихом мы встречаемся у апелляционной палаты Кишинёва, в скором времени должно пройти заседание по делу Амерберга/Григорчука, из пришедших поддержать подследственных один единственный не активист — это, собственно, Эрлих (позже к нему присоединится Алексей Тулбуре). Мы спросили Сергея Ефроимовича почему общество игнорирует ещё полгода назад резонансное дело о «создании преступной организации и руководстве ею», к чему ведёт платформа «Dreptate şi Adevăr», как мобилизовать гражданскую активность, а так же что же будет с родиной и с нами.

 erl

— Почему никто не приходит на слушания по делу Амерберга/Григорчука?

—  Это происходит, потому что известен зазор между словом и делом. В нашей стране он достиг предела. И дело Амерберга/Григорчука не единственное в этом смысле. Масса людей высказывают радикальные мнения про "жуликов и воров”, которые находятся у власти, зовут всех выйти на бой, например, против унионистов, и если читать социальные сети, то кажется, что тысячи людей сейчас же встанут и всех порвут. Но как только доходит до дела — почему-то никто из них никуда не выходит. Меня поражает поведение молдавских комсомольцев, я понимаю молдавских коммунистов, которые уже давно продались по несколько раз, но вот молодые по идее должны быть принципиальными, их должно волновать понятие несправедливости. И я думаю, что у них даже не страх репрессии, а страх нарушить партийную дисциплину, и мне непонятно почему. Воронин себя уже так дискредитировал, что никаких сомнений по поводу его коррумпированности и ангажированности быть не может.

— Вам не кажется, что конкретно Павел Григорчук долгие годы вёл себя по-хамски со многими людьми и поэтому к нему на суд уже никто не хочет приходить?

— Мне, например, не нравится, что слово "додонки” употреблялось Пашей сто раз, я согласен, что они [члены Партии Социалистов] достойны этих слов, но столько раз повторять — это глупо и не смешно. С моей точки зрения Паша вёл себя некорректно, но с точки зрения русскоязычной общественности он вёл себя правильно, им такое агрессивное поведение скорее нравится. Я привёл в пример молодых людей, комсомольцев, не готовых поступиться какой-то мелочью, а более взрослые люди — это результат сталинского селекционирования нашей страны, проводимого жесточайшими репрессиями. Любые люди, которые высовывались — репрессировались безжалостно.

— А как вы думаете, Григорчук бы за невинно посаженного либерала вступился?

— Есть такой Сергей Ильченко, который постоянно иронизировал по поводу Григорчука, и когда их с Амербергом посадили он написал, что так им и надо, это будет хорошая школа. К сожалению, от суммы и от тюрьмы зарекаться не стоит, за свои слова Ильченко был наказан и сейчас сам сидит несправедливо. И Паша Григорчук лично мне сказал, что "взглядов его, конечно, не разделяю, но то, что посадили его — это неправильно”.

— Вы скептически относитесь к гражданской платформе "Dreptate şi Adevăr”, почему?

— Я считаю, что ни к чему хорошему эта платформа привести не может, а к плохому вполне. Потому что они используют риторику, которая призывает искать врагов почему-то в России, а следовательно в русских и других этнических меньшинствах. Это видно по составу тех, кто выступал [3 мая на Площади Великого Национального Собрания], там очень много людей, которые засветились во время перестройки со своими русофобскими речами, которые привели к известным событиям — конфликту на Днестре, оттоку значительной части русскоязычного населения; после чего последовал развал экономики, деградация образования и медицины, а далее уже и отток этнически молдавского населения. И главный удар был нанесён именно по молдаванам, которые понесли тяжёлые потери в результате этой перестройки. И сейчас эти люди [деятели перестройки] вылезают обратно с теми же самыми лозунгами. Но главное, я согласен, что можно объединять разные силы для достижения конкретной цели. Если конкретная цель это досрочные выборы в Парламент, то да, но такая цель не поставлена, ни в одном документе у них этого нет.

— А какова по-вашему их цель?

— Их цель — искать, кто виноват, и виновной оказалась Россия, почему-то 3 мая символическое шествие велось не к офису Плахотнюка, а к русскому посольству. Сейчас они объявили позитивную программу, которая сводится к тому, чтоб 27 августа, в день, когда Молдавия объявила независимость от России, провести по той же [перестроечной] модели своё Великое Национальное Собрание с той же риторикой, где они объявят скорее всего уже о зависимости от Румынии и там же изберут своё временное правительство. Я хочу сказать, что не вижу ужаса в том, что Молдавия станет частью Румынии, потому что для русскоязычного населения по большому счёту ничего не изменится — они здесь не имели никаких прав, и там не будут иметь. Но идею объединения с Румынией разделяют далеко не все молдаване, даже более того — большинство молдаван её не разделяют. Поэтому митинг, который проводится с такой целью — к чему-то созидательному вряд ли приведёт, а к эскалации насилия — запросто.

— Если отталкиваться от вашей логики, то платформе стоит отказаться от прорумынской риторики. Но не отразится ли это на численности митингов?

— Главная проблема — что у нас воруют. Если мы скажем, что мы боремся против всех воров, независимо от их этнического происхождения, то это объединит всех. Если сказать, что мы требуем досрочных выборов, чтобы выбрать другие силы, которые по крайней мере себя не запятнали в воровстве, это только увеличит численность митингов. Но лидеры платформы этого не делают, потому что они нацисты по своей природе. Кстати, пример Украины. На Майдане стояли люди всех национальностей, это был социальный протест, но он был конвертирован из социального в этнический. А этнические чувства — это животные чувства, люди, которыми эти чувства владеют — не могут себя контролировать, теряют разум. В первый же день [после бегства Януковича] они отменили статус русского языка как регионального. Они сделали всё, чтоб создать условия для аннексии Крыма и конфликта на Донбассе.

— В связи со всем вышесказанными вами, Молдова это "failed state”?

— На мой взгляд, к сожалению, да. И для меня это личная трагедия. Двадцать пять лет — это больше половины срока, чем, когда Моисей водил еврейский народ по пустыне, это исторически огромный срок. И за двадцать пять лет не удалось создать здесь [в Молдове] чего-то жизнеспособного. Если смотреть с экономической точки зрения, то в Румынии и пенсии в два раза больше, и зарплаты в три раза больше. И молдавская элита, и интеллектуальная, и политическая, и экономическая доказала свою несостоятельность.

— Какие по-вашему есть возможности, чтобы изменить эту ситуацию?

— Политика в Молдавии деградировала полностью. Какие-либо политические проекты выглядят дискредитировано. И мы прекрасно видим, что все наши политики, куда бы они не ориентировались, на Румынию, на Россию — это всегда что-то нереалистичное и циничное. Люди рвутся к власти с одной целью — заработать денег. Например, то, что Додон прорусский политик связано лишь с тем, что оттуда [из России] идёт финансирование. Сегодня он прорусский, завтра — проевропейский. У нас, к сожалению, все понимают изменения как беготню перед выборами, захват власти. А кто будет изменять ситуацию в стране? Вот пример коммунистов — когда они пришли к власти у них были хорошие обещания, был даже определённый идеализм. Воронин, конечно, деградировал очень сильно, но когда он к власти пришёл у него ещё оставалась какая-то совесть — поднимались пенсии, поднимались зарплаты в социальной сфере, были проведены газопроводы почти в каждое село, построен порт, кое-что делалось. Сейчас нет даже такого. Коммунисты пришли к власти с идеализмом, но к ним тут же полезли люди, которые решали личностные вопросы, зная нрав Воронина, а он жадный очень человек, они его подкупали. Захватив власть, с тем обществом, которое есть — [ПКРМ] пришла к тому, к чему она пришла. Если и могут быть изменения в Молдавии, то они должны представлять собой не забег на короткую дистанцию перед выборами, захват власти, а быть изменениями общества изнутри.

— И каким образом эти изменения внутри общества могут состояться?

— У нас все надеются, что власть это какой-то бог, который за тебя решит все твои проблемы. Люди даже не убирают у себя в подъездах, ждут что кто-то придёт и уберёт за них, они типа платят налоги. Но подъезды им никто не убирает…

— И правильно делает.

— Нам нужно создавать структуры снизу. И структуры эти должны начинаться не с политики, а с самых простых вещей. Ведь приятно, когда у тебя чистый подъезд, когда у тебя во дворе не машины стоят и всё разбито, а цветочки высажены. Когда человек поймёт, что не власть за него решает насущные проблемы, а что он сам как организатор может что-то изменить, то он уже будет по-другому относиться к власти, тогда он будет от неё уже требовать, потому что он сам уже что-то делает.

— А это успеется? Страна до этого не рухнет?

— Старик, который сажает дерево, не увидит, как оно вырастет. И здесь тоже самое. Это не ноу-хау. Вся Америка и Европа построены по принципу низовых организаций и общин. В Америке очень сильны не мажоритарные церкви, а разного рода, условно, то, что у нас называется секты, у них организована жизнь вокруг общины. В общину люди ходят не просто, как у нас, свечки поставить, придти на похороны, свадьбы… такой маркетинг духовный. У них церковь выполняет более широкие функции, вокруг церкви организована благотворительность — в Америке нет детских домов, развита социальная поддержка [нуждающихся], [поддерживаются] музыка, спорт. И люди, которые уже организованы сами по себе и действуют, не надеясь на верховную власть — они, естественно, к ней по-другому относятся. Потому что они понимают, что власть это не какое-то божество.

— То есть вы призываете минимизировать роль государства в жизни общества?

— Где есть государство — там возникает коррупция. В частной сфере коррупции быть не может. Чем будет меньше функций у государства, тем будет меньше и коррупции. Вот тот же самый судья, который выпустил Шора, он же нашёл предлог, чтобы отказаться от дела [Амерберга/Григорчука] и передать его другим судьям. Но другие судьи не хотят под это подписываться и дело вернули опять назад. Вот зачем нам такие судьи нужны? Такое государство нам не нужно.

— Подытоживая, что будет с Молдовой в ближайшие полгода?

— Молдавия очень сильно зависит от внешних игроков. Если бы европейцы хотели сегодняшний режим устранить — его бы не было уже завтра. Почему они его не устранят, хотя он их не устраивает? Вот эта платформа ["Dreptate şi Adevăr”] она же возникла не из воздуха, её финансирование ведут конкуренты Плахотнюка его бывшие друзья братья Цопа, которых он посадил в тюрьму и которые сейчас в Лондоне живут и видимо хотят отыграться. JurnalTV, который им принадлежит — и создал эту платформу. Другое дело — кто их уже финансирует? Скорее всего это финансирование идёт из западных источников, потому что европейцев не устраивает, что, когда они дают деньги Молдове — эти деньги разворовываются. И они могли бы это жёстко устранить, но они боятся, что если они устранят Плахотнюка — придут какие-то прорусские силы. И чтобы устранить его с другой стороны, они сейчас и раздувают этническую направленность этой платформы. Что здесь сложно устроить "майдан”? Делается это в два счёта. И платформа нацелена на то, чтобы провести что-то в таком духе. Но будущее не предопределено и всё в наших руках.