Мы привыкли, что имя Фаины Раневской ассоциируется с сарказмом, едким остроумием и умением «отбрить» любого собеседника. Ее афоризмы, приправленные крепким словцом, многие знают наизусть. Но не стоит забывать, что за этим лихим образом стоит великая актриса и женщина непростой судьбы — ранимая, одинокая, пережившая немало потерь и бесконечно мудрая.

Сегодня AdMe.ru хотел бы отдать дань серьезной, философской, горькой стороне таланта Раневской. Но и здесь никуда не денешься от ее лукавого прищура.

Одиночество — это когда дома есть телефон, а звонит только будильник.
Запомни на всю жизнь: надо быть такой гордой, чтобы быть выше самолюбия.
Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера!
Я верю в бога, который есть в каждом человеке. Когда я совершаю хороший поступок, я думаю, это дело рук божьих.
Люди сами себе устраивают проблемы — никто не заставляет их выбирать скучные профессии, жениться не на тех людях или покупать неудобные туфли.
Талант — это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой, своими недостатками, чего я, кстати, никогда не замечала в посредственности.
Я часто думаю о том, что люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой славе гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре. Это происходит оттого, что человека, пользующегося известностью, считают счастливым, удовлетворенным, а в действительности все наоборот.
Я знаю самое главное: я знаю, что надо отдавать, а не хватать.
Здоровье — это когда у вас каждый день болит в другом месте.
Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
Нас приучили к одноклеточным словам, куцым мыслям — играй после этого Островского!
Цинизм ненавижу за его общедоступность.
Ничто так не дает понять и ощутить свое одиночество, как то, когда некому рассказать свой сон.
Я обязана друзьям, которые оказывают мне честь своим посещением, и глубоко благодарна друзьям, которые лишают меня этой чести.
Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.
Мне иногда кажется, что я еще живу только потому, что очень хочу жить. За 53 года выработалась привычка жить на свете. Сердце работает вяло и все время делает попытки перестать мне служить, но я ему приказываю: «Бейся, окаянное, и не смей останавливаться».
Меня забавляет волнение людей по пустякам, сама была такой же дурой. Теперь перед финишем понимаю ясно, что все пустое. Нужна только доброта, сострадание.
Главное — живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить.
У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собой — какое самоограничение.