Лидер партии «Наш дом Молдова» («Красный блок») Григорий ПЕТРЕНКО, находящийся с 6 сентября под стражей вместе с шестью соратниками по обвинению в организации массовых беспорядков, ответил на вопросы NM, переданные ему через адвоката. В интервью политик рассказал о том, почему считает свое дело политическим, в каких условиях он сидит в заключении, а также о том, доводилось ли ему встречаться с еще одним известным арестантом — Владимиром Филатом.

«На нашем примере Плахотнюк пытается запугать всех остальных» 

Что именно вы собирались предпринять, когда вы и ваши сторонники двинулись к Генеральной прокуратуре 6 сентября? 

Как вы помните 6 сентября было несколько акций протеста. Митинг на центральной площади проводила платформа «Достоинство и правда». Митинг, организованный партией «Наш дом Молдова», начался у Академии наук. Требования были схожими: отмена грабительских тарифов, отставка руководства силовых структур, привлечение к ответственности всех причастных к краже миллиарда, а также требование проведения досрочных парламентских выборов. Именно поэтому маршрут нашего марша пролегал мимо дома Плахотнюка на Болгарской, 41, МВД на бульваре Штефана, мимо отделя Nobil на Эминеску, далее мимо здания Национального агентства по регулированию в энергетике на улице Колумна в сторону Генпрокуратуры, Нацбанка и далее до площади Великого национального собрания. 

 Протест перед прокуратурой завершился не по нашей воле, после того, как полиция и спецподразделения применили силу в отношении протестующих, снесли установленный к тому времени палаточный городок и арестовали организаторов протеста. Мы остановились у Генпрокуратуры, чтобы провести митинг и установить палатки. Следующей остановкой должен был стать Нацбанк. Но до этого дело не дошло, так как в момент, когда несколько человек, в том числе я, поднялись на ступеньки перед Генпрокуратурой, чтоб нас было хорошо видно и слышно, полиция применила силу: начала отталкивать протестующих со ступенек, спровоцировав давку и толкание. 

Планировался ли прорыв в здание Генпрокуратуры? 

Версию о прорыве в здание Генпрокуратуры все месяцы активно продвигали СМИ, входящие в холдинг Плахотнюка. Но ее нет даже в финальном обвинении прокуроров. Нам предъявляют «организацию и участие в массовых беспорядках с целью дестабилизации ситуации».

 Ни о каком прорыве или захвате госучреждений речи не идет. Это все продукт фантазии провластных пропагандистов с целью хоть как-то оправдать наш арест в глазах общественности.

Почему у некоторых ваших сторонников при себе были цепи? Они собирались ими себя приковать к дверям прокуратуры? 

Цепи и замки были в одном единственном рюкзаке, и предназначались протестующим палаточного городка перед Генпрокуратурой для того, чтобы они приковались друг к другу. В этом случае силовым структурам было бы крайне сложно их разогнать. 

31 июля этого года мы уже прошли через один разгон палаточного городка у дома Плахотнюка. Хотели исправить какие-то ошибки. Но до этого дело также не дошло. Полиция по приказу снесла все установленные палатки и навесы раньше, чем мы приковались друг к другу. 

Почему вам кажется, что ваше дело — политическое? 

А мне не кажется. Я в этом абсолютно уверен. На нашем примере Плахотнюк пытается запугать всех остальных. Неслучайно прокуроры возбудили еще одного уголовное дело тоже по ст. 285 Уголовного кодекса «Массовые беспорядки», но уже по факту произошедших 4 октября событий перед зданием Global Business Center (там находится офис Владимира Плахотнюка), когда протестовали «платформовцы».

Тем самым им намекают: будете концентрироваться на Плахотнюке и активно вести себя на улицах, будете сидеть рядом с Петренко. А предлог всегда найдется. Ст. 285 предусматривает до восьми лет лишения свободы. И неважно, что массовых беспорядков не было, что нет и не было ни одного признака массовых беспорядков, а именно: погромов, поджогов, применения оружия. Прокуроры решили именно так квалифицировать массовый протест и установку палаточного городка. И все. 

К тому же не секрет кому подчиняется сегодня генпрокурор. О том, что дело сфабриковано заявил даже бывший главный прокурор Кишинева, Иван Дьяков, который шестого сентября еще занимал свою должность. Поэтому у меня [в политической подоплеке дела] никаких сомнений нет.

 Но о политическом характере нашего дела говорим не только мы. Об этом говорится в письменном заявлении членов Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) от 30 сентября, в котором нас впервые на международном уровне называют политическими заключенными и требуют от властей Молдовы нашего освобождения. Это заявление было подписано депутатами ПАСЕ из всех политических групп, представляющих 20 национальных делегаций. Именно поэтому оно получило статус официального документа и было размещено на сайте ПАСЕ.

Тот факт, что Бюро ПАСЕ приняло решение делегировать в Молдову председателя Комитета по мониторингу Штефана Шеннаха, это очередной сигнал для властей страны, что они переходят «красную линию». 

Если перед Генпрокуратурой не было массовых беспорядков, то что это было? 

На видео зафиксирована потасовка с полицией и толчки. Но не очень ясно, кто инициатор. В принципе, я уже ответил на этот вопрос. 6 сентября была мирная акция протеста, которая была прервана в определенный момент после грубого вмешательства полиции и применения силы против протестующих.

Мне тоже очень интересно, кто был инициатором и кто отдал приказ снести палаточный городок перед Генпрокуратурой. Это абсолютно законная в любом демократическом государстве форма протеста. Палатки были установлены на тротуаре. Это не чья-то частная территория или собственность. Перед Генпрокуратурой часто протестовали и протестуют. С палатками впервые. Видимо, 6 сентября у кого-то в [отеле] Nobil был нервный срыв. 

«Для меня очевидно, что перекидывание Филата из одной камеры в другую, помещение его в подвал, это давление на психику» 

Будь у вас возможность отмотать ситуацию назад, вы бы снова выбрали этот же маршрут марша и Генпрокуратуру в качестве финальной точки?

Мы пошли бы тем же маршрутом. Но Генпрокуратура не была финальной точкой. Там мы планировали развернуть палаточный городок, а протест был бы продолжен у Нацбанка, а затем мы планировали прийти на площадь Великого Национального Собрания.

 У нас не было в тот день до конца уверенности, что платформа «Достоинство и правда» установит свой палаточный городок, поэтому мы установили наш. Не поддержать граждан, вышедших искренне на борьбу с режимом, с коррупцией, с произволом и не прийти на площадь было бы неправильно. 

Какие международные механизмы защиты своих прав вы намерены использовать и когда? Будете ли обращаться в рабочую группу по произвольным задержаниям при Управлении Верховного Комиссира ООН по правам человека? В Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ)? 

Мы будем стараться использовать все существующие механизмы защиты наших прав, как внутри страны, так и за ее пределами. В том числе перечисленные вами. Я надеюсь, что внимание, которое приковано к нам и нашему делу, будет уроком для всех последующих властей в Молдове. Своего рода прививкой от политических расправ и скатывания к диктатуре. 

Я также надеюсь, что благодаря нашему делу, пристальному вниманию международных структур, тысячи граждан Молдовы, находящиеся сегодня в нечеловеческих условиях в местах лишения свободы, почувствуют изменение условий своего содержания. 

Примет ли ПАСЕ официальное обращение к молдавским властям относительно вашего дела и когда? 

21 декабря у меня состоялась беседа с делегацией Комитета по мониторингу ПАСЕ во главе с господином Шеннахом. Они увидели, что из себя представляет пенитенциарное учреждение № 13 и увидели условия содержания. 

Но их интересовало не только это, но и ход судебных разбирательств. Я сам был в течение нескольких лет членом Комитета по мониторингу ПАСЕ и содокладчиком по Албании, поэтому понимаю, что визит председателя Комитета с мандатом от Бюро ПАСЕ, это крайне серьезно. 

Уверен, что господин Шеннах обязательно проинформирует руководство ПАСЕ. Подобного рода визиты всегда имели свое продолжение. У структур Совета Европы есть разнообразные инструменты влияния на страны-члены [организации], особенно находящиеся под мониторингом. У ПАСЕ, в свою очередь, есть свои формы реакции на те или иные события, нарушения прав и свобод и т.д. Часть из них уже использованы: письменное заявление (written statement) членов ПАСЕ, ознакомительные визиты и др. В зависимости от реакции молдавских властей, Совет Европы может задействовать дополнительные рычаги влияния.

Молдавское представительство правозащитной организации Amnesty International в Молдове опубликовало обращение, в котором выражается обеспокоенность условиями содержания «группы Петренко» и Владимира Филата, а также ходом судебных слушаний по этим двум делам. В ваших с Филатом делах есть сходство? Вы его видели в пенитенциарном учреждении № 13? 

Мы благодарны Amnesty International за открытую публичную позицию по нашему делу. Для нас это крайне важно. 

Что касается Влада Филата, то, несмотря на то, что мы содержимся в одном корпусе тюрьмы, мы не пересекаемся. Один раз, случайно, увидели друг друга на расстоянии. Вы знаете, что мы всегда были политическими оппонентами, были в разных партиях. Это не значит, что мы должны хлопать в ладоши, когда кто-то нарушает чьи-то права. Вне зависимости от фамилий, будь то Филат, Петренко, Иванов или Сидоров, отношение к содержащимся под стражей должно быть человеческое. А у нас силовые структуры, в том числе пенитенциарные, используются, как инструменты расправы, давления и шантажа.

Для меня абсолютно очевидно, что перекидывание Филата из одной камеры в другую, помещение его в подвал, это давление на психику, попытка Плахотнюка силовыми методами добиться избрания нового, удобного ему правительства голосами Либерально-демократической партии. Это бандитские методы, не имеющие ничего общего ни с демократией, ни с правовым государством. 

Какие-либо неправительственные организации выражали вам свою поддержку? Связывался ли с вами кто-то из правозащитников с предложением помощи?

Мы от всего сердца благодарны всем, кто выражает нам свою поддержку, кто приходит на заседания суда, на пикеты, кто распространяет информацию через социальные сети. Их очень много.

Что касается некоторых НПО и так называемых правозащитных организаций, я сейчас воздержусь от комментариев. Независимые институты гражданского общества формируются десятилетиями. Видимо, в случае Молдовы, время еще не пришло. 

Кто еще из европарламентариев, помимо депутатов Европарламента из группы Европейских левых, высказывается в вашу поддержку?

Поддержка есть, не только от Европейских левых. Достаточно взглянуть на список депутатов ПАСЕ, поставивших подпись под заявлением в нашу поддержку. Кроме левых, социалистов, вы там увидите и христианских демократов из Германии, и консерваторов из Великобритании, и либералов с зелеными. 

«Многие камеры кишат клопами, почти везде открытые туалеты, практически нет дневного света» 

Как вы оцениваете условия вашего содержания и условия содержания ваших соратников? 

Я считаю, что пенитенциар № 13 должен прекратить свое существование. Нахождение здесь любого — это насилие над личностью и унижение человеческого достоинства. Эту крепость XIX века надо превратить в музей. С ней связана история тысяч судеб, в том числе различных исторических персонажей. По истории этой тюрьмы можно изучать историю нашей страны. 

Кто ваши сокамерники, какого размера камера, сколько в ней содержится человек и как с вами обращается персонал пенитенциарного учреждения? 

Разрешено только одно свидание в месяц продолжительностью в час. Один раз в триместр положено так называемое длительное свидание — два часа. Хотя Исполнительный кодекс содержит четкие положения по всевозможным вопросам, складывается впечатление, что он написан для другой страны.

В пенитенциаре №13 свои правила, прописанные в уставе пенитенциарного учреждения, которые противоречат не только исполнительному кодексу, Конституции, Европейской конвенции по правам человека, но и здравому смыслу. Несмотря на то что законодательство запрещает ограничивать доступ адвокатов к подзащитным, уже вошло в практику, что ни один адвокат не может попасть в тюрьму в субботу и воскресенье, а также в рабочие дни после 17.00. 

Я считаю, что это грубейшее нарушение прав заключенных. Адвокат может понадобиться и в выходные дни. Режим тюрьмы, круглосуточный график работы позволяет организовать доступ к адвокату. Дл этого необходимо только желание и знание положений закона. Доступ к адвокату ограничен и невозможно связаться с ним. Руководство пенитенциарной системы очень своеобразно интерпретирует положение закона. Они говорят: «Да, доступ к адвокату не ограничивается, но позвонить вы можете только раз в неделю не более 20 минут за счет разговоров с родственниками». 

То есть всегда надо определяться, либо ты звонишь жене, детям, либо адвокату. И это грубое нарушение прав. Это делается сознательно. У всех этих нарушений есть конкретные исполнители. И я думаю, что для того, чтобы исправить или не допускать большую часть нарушений прав и свобод граждан не нужно ждать пока приедет высокопоставленная делегация из Страсбурга или из Брюсселя. Для этого нужно иметь желание и следить за беспрекословным исполнением положений действующего законодательства. 

Я уже молчу про бытовые условия. Многим запрещают пользоваться плитками, обогревателями, холодильниками, телевизорами и т.д. Все это на усмотрение руководства тюрьмы. Многие камеры кишат клопами, почти везде открытые туалеты (без стенок и дверей), практически нет дневного света. Но о своих правах многие просто не знают. Тысячи людей месяцами и годами содержатся без суда и следствия. Немало тех, кого бросили в СИЗО и вымогают деньги. В этих схемах участвуют прокуроры и судьи. 

Но даже если заключенный захочет ознакомиться с законом, его ждет сюрприз. На всю тюрьму № 13 есть только четыре экземпляра Уголовного кодекса, Уголовно-процессуального кодекса, да еще и без последних поправок. Да и вообще, во всей так называемой тюремной библиотеке около двух тысяч книг, из которых лишь около 30 на молдавском. Как говорится, без комментариев. 

Ознакомились ли вы с материалами дела? На чем строится линия обвинения? Какие доказательства приобщены к делу? 

C материалами я ознакомлен. Если честно, особо не с чем было знакомиться. Все обвинения прокуроров строятся на показаниях свидетелей. Всего их 61 человек, 58 из которых сотрудники полиции. Но даже они в своих свидетельских показаниях не говорят о массовых беспорядках, многие показания написаны под копирку с одинаковыми грамматическими ошибками. 

Никаких доказательств, указывающих на подготовку, организацию так называемых массовых беспорядков в деле нет. Нет абсолютно ничего. Да и не могло быть. 

Аргументы прокурора относительно необходимости вашего ареста остаются неизменными? Представил ли он какие-либо доказательства в подтверждение своих аргументов и ставил ли суд аргументы под сомнение? 

За все время нашего нахождения в тюрьме не было ни одного заседания суда по существу, хотя следствие было завершено и дело передано в суд еще в начале октября. Все заседания касались продления нашего ареста. У стороны обвинения, у знаменитого уже на всю страну прокурора Нику Шендря одни и те же аргументы, а именно: мы можем скрыться из страны, мы можем совершить новое преступление, мы можем повлиять на свидетелей. Никаких доказательств в подтверждение этих версий не приводилось.

Они вообще не утруждают себя приводить какие-то доказательства. Я уверен, что они заранее знают решение суда. На одном из заседаний в Апелляционной палате Кишинева, прокурор [Максим] Мотынга потратил аж 45 секунд для аргументации стороны обвинения. Все это было на фоне как минимум двух часов выступления адвокатов со ссылками на практику ЕСПЧ, на нормы закона. 

Но для коллегии суда, которая уже неоднократно выпускала под домашний арест наркоторговцев, было достаточно 45 секунд невнятных бормотаний прокурора, чтобы нас отправить в тюрьму еще на 45 дней. 

Вы неоднократно заявляли, что ваше дело заказное, а основных заказчиком является Владимир Плахотнюк. Каковы ваши доказательства? Зачем ему это нужно и почему среди обвиняемых оказались люди, ранее в политической деятельности не замеченные — Владимир Бузня, Олег Журат, Андрей Друзь. 

Что касается Бузни, Журата и Друзя, то их забрали, так как они попали под горячую руку. На их месте мог быть любой участник акции протеста. Их единственное отличие от других были майки [с надписью] «ПЛХ-ПНХ». Это к вопросу о заказчике. Я думаю, что не надо объяснять, кто за этим стоит. 

Уверен, что Плахотнюк мстит мне за то, что на каждом заседании парламента, когда он сидел в президиуме, я поднимал вопрос о его так называемом бизнесе, о [компании] Metalferos, о схемах в Moldtelecom, о мониторинге со стороны Интерпола. 

Он мстит нам за протест перед Nobil, который его суд запретил, но не смог предотвратить. Он мстит за выявление его виллы на Женевском озере, которую он не указал в декларации о доходах и имуществе. Он мстит за палаточный «Городок свободы» на Болгарской, 41 перед его домом. И во всем этом есть проявление не его силы и могущества, а его слабости и трусости. 

Как оцениваете шансы избежать тюремного заключения? 

Я не собираюсь ничего избегать, так как я и мои товарищи невиновны!