Она вышла на сцену в пять и не покидала ее в течение следующих 80 лет. Она пела на идише и играла перед американскими гангстерами, борцами за независимый Израиль и солдатами на фронтах Второй мировой. Она завоевала множество наград за фильмы «Приди и протруби в свой рог», «Скрипач на крыше» и «Все ради Пита». Но всегда оставалась озорной маленькой Молли, наряженной мамой в выходное платье. Эту молодость и энергичность и любили зрители по всему миру.

Она родилась 28 февраля 1898 года на Манхэттене, и ее настоящее имя было Малка Опекун. Мало что предвещало ей жизнь, полную восторженной публики, цветов, театральных постановок, кинокамер и мировой известности. Отец даже не удостоил вниманием ее рождение – жизнь начиналась в полном безденежье в крошечной съемной квартире. Крошечной, зато наполненной всеобъемлющей материнской любовью. Именно мама даст старт ее карьере, когда ей будет всего пять лет, а позже передаст эстафету заботы о дочери ее мужу. Это и будут главные и любимые люди в ее жизни, память о которых она сохранит навсегда.

Ее мама Клара Островская в возрасте 13 лет бежала из царской России. Семья ее жила неподалеку от Киева, вполне успешно занимаясь сельским хозяйством. Но однажды посреди ночи их оповестили, что к деревне приближаются казаки, настроенные на массовые еврейские погромы, проходившие тогда по всей России. Быстро собравшись, взяв с собой талит, Тору и немного вещей первой необходимости, они обратились в бегство. Через месяцы скитаний они добрались до Филадельфии, где сменили фамилию на Остров. Отец Клары занялся изготовлением чемоданов, сама девушка вскоре стала работать на трикотажной фабрике.

О своем отце, Луи Пиконе, Молли вспоминала мало. Отец ее родился в Варшаве и одно время учился на раввина, переехав затем в США. Это все, что знала о нем мама Молли на момент женитьбы. Уже после рождения Молли выяснится, что в Варшаве у него остались дети и жена, с которой он не развелся. Причем выяснилось это случайно – мама Молли прочитала колонку в газете The Jewish Daily Forward, где публиковались письма жен, мужья которых уехали в Америку, конечно, с обещанием прислать деньги оставшимся членам семьи для переезда в Америку, и на этом пропали. Узнав об этом, мама Молли, несмотря на бедность молодой семьи, стала ежемесячно посылать деньги жене, даже не бывшей, своего мужа.

Сама Молли в автобиографичной книге напишет об отце: «А папа – что ж, он пренебрежительно относился к жизни в целом и ко мне в частности. Он никогда не работал, будучи “слишком образованным” для того, чтобы заниматься физическим трудом. Папа был противником всего: капитализма, религии, труда, детей-девочек. После моего рождения он год не разговаривал с мамой, а после появления на свет Хелен (младшей сестры) стал практически жить отдельно от нас. Для него было большим трудом принести из мастерской пакеты с вещами, которые мама дошивала дома. Папа всегда что-то изучал, много читал и всегда находил в нас недостатки. Брак родителей не был счастливым, но никто из них, особенно мама, и не заикался о разводе по причине “а что скажут соседи?!”... Папа никогда не обнял и не поцеловал ни меня, ни Хелен, и мне жаль, что я его по-настоящему не знала».

Маму же все окружавшие называли не иначе как «мамаша Пикон», ведь «…она была всем, кем не был папа… Всю жизнь она тяжело работала и никогда не жаловалась. Она любила смеяться и петь, могла устроить праздник из ничего. Мама всегда была готова поделиться тем немногим, что имела, и учила нас: “Никогда не ходите с пустыми руками”. Даже идя в итальянскую булочную, она приносила продавцу свое домашнее печенье... Мамина философия и взгляды на жизнь были предельно просты: если что-то хорошо, то это не навсегда, если что-то плохо – это тоже не навечно».

Вечерами, которые «мамаша Пикон» проводила за работой, взятой на дом (она шила костюмы актрисам театра), она разучивала с Молли и пела еврейские песни. А вскоре пятилетняя Молли и самостоятельно распевала их, сидя на крыльце дома, под одобрительные взгляды соседей. Во время одного из таких «выступлений», неизменно сопровождавшихся танцами и кувырканиями, за готовым платьем к «мамаше Пикон» пришла жена руководителя еврейской труппы, выступающей в театре неподалеку. Пение девочки произвело на нее впечатление, и она посоветовала «мамаше Пикон» попробовать дочь на сцене.

В шутку или нет, но очередное нарядное платье для дочери мама вручила со словами: «Вот в нем ты и будешь петь на сцене театра!» Маленькая Молли запомнила эти слова. Когда, одетая в это платье, она ехала с мамой в троллейбусе, на вопрос подвыпившего гражданина: «По какому случаю, девочка, у тебя такой наряд?» – Молли заявила, что она – артистка и будет петь в театре, чтобы выиграть первый приз в пять долларов. Неуемный пассажир продолжал: «Собираешься петь? А знаешь ли ты, как это делается?» Тут немедленно вступила мама: «Молли, покажи ему, на что ты способна!» Молли поднялась со своего места и исполнила всё, что знала, ничуть не стесняясь остальных пассажиров, повернувших головы в ее сторону. Когда же она завершила, подвыпивший пассажир снял шляпу, пустил её по троллейбусу и передал ей два собранных доллара. Это было ее первое публичное выступление. Затем было еще, на сцене любительского театра, куда ее отвела мама и где она действительно взяла первый приз в пять долларов. Тогда «мамаша Пикон» решила действовать.

Работая швеей-костюмершей в театре, мама Молли стала брать дочь с собой на работу. Смотря на представления из-за кулис, маленькая Молли непринуждённо играла в свою игру, имитирующую происходившее на сцене, сопровождая все песнями, прыжками и танцами. Наблюдавший за этим руководитель театра, которого мама как бы невзначай подводила и показывала игры дочери, вскоре отвел ей роль Топси в «Хижине дяди Тома». Зал был в восторге. Ее же безоговорочно приняли в труппу, и каждая последующая роль становилась все длиннее и важнее. Молли вспоминала: «Постепенно я начала присматриваться к актёрам. В нашем театре выступали звезды из Нью-Йорка: Яков и Сара Адлеры, Борис и Бесси Томашевские, Давид Кесслер и другие. Если в их спектаклях была детская роль, они приглашали меня, дочку Клары Пикон. Я наблюдала, училась, имитировала знаменитых актрис и впервые поняла, что тоже хочу стать артисткой – не для того, чтобы получать 50 центов, а чтобы заставлять людей смеяться и плакать. И конечно, для аплодисментов и путешествий!»

Вскоре все началось сбываться. Из-за гастролей ей пришлось бросить школу в 15 лет и полностью посвятить себя игре на сцене. Будучи с труппой в Бостоне, она была замечена и приглашена в еврейский театр Grand Opera House под руководством Якоба Калиша. А через год, в 1919-м, после очередного выступления Молли и Якоб прямо со сцены объявили о своей помолвке. Дальнейшим ее совершенствованием как актрисы занимался муж. На два года он даже увез ее в Европу, чтобы она лучше научилась говорить на идише и расширила артистический кругозор.

Расширяла она его постоянно, к 30 годам научившись у арабских акробатов лазанью по канату и удивляя этим зрителей Бродвея. А в 40 лет она с легкостью играла энергичного 12-летнего мальчишку в фильме Mamele («Мамочка», 1938). Но до карьеры киноактрисы большую часть времени она проводила на гастролях, объехав Штаты, Южную Америку и Европу. Зрители любили ее. Особенно зрители еврейские. «Сегодня будет выступать наша девочка!» – говорили многие перед ее выступлениями. И она, зная это и словно чувствуя ответственность, никогда не подводила их, держа высокую планку, постоянно внося что-то новое в свои выступления. В 1933-м была она и в Палестине, куда приехала по приглашению выдающегося еврейского поэта Хаима Бялика: «Он сразу повёз нас в киббуц Эйн Харод, один из старейших на Святой Земле, где нам предстояло выступить с концертом. В то время евреи Палестины были полны решимости говорить только на иврите. Идиш был вне закона, и кровавые стычки часто происходили между приверженцами одного из языков. Перед концертом Бялик попросил, чтобы слушатели отнеслись с должным уважением к нашему идишу, и подчеркнул, что мы – не политики, а лишь артисты».

В годы войны вдвоем с мужем они бесплатно гастролировали по американским военным частям. А после окончания концертов они встречались с еврейскими солдатами, которые передавали им телефоны своих родных. И по возвращении Молли обзванивала каждого, передавая приветы и рассказывая, как служится их сыновьям. После войны они с мужем добились права выезда в Европу, чтобы давать концерты в детских приютах. «Проезжая через Германию, я отчетливо ощущала окружавшую нас атмосферу ненависти», – вспоминала она послевоенные гастроли. Хотя антисемитизм, по признанию Молли, присутствовал во многих странах, где она путешествовала, в том числе и в Америке. Однажды она решила отдохнуть в местечке, где бы никто не знал ее, и выбрала городок Оганквит в штате Мэн. Вспоминая, актриса рассказывала: «Увидев очаровательную старую гостиницу, я решила выйти из машины. Водитель повернулся ко мне и спросил: “Леди, а вы не еврейка?” Я ответила ему шутливо: “Да, и уже много лет”. “Леди, они не пустят Вас: евреям и собакам вход воспрещен”, – произнес он. Я сидела, ошарашенная – только что я выступала в “Паласе” на Бродвее, мое имя светилось в рекламных надписях, я зарабатывала 3500 долларов в неделю, и они не пустят меня в эту гостиницу? Я спросила у водителя, куда же нам теперь ехать, и он ответил: “Не знаю”. Мы стали колесить от отеля к отелю, выкрикивая: “Эй, вы принимаете евреев?”, и везде получали в ответ: “Никогда не принимали и не собираемся этого делать”».

Да, случались разные истории. Так однажды, после выступления в чикагском «Паласе», она была приглашена вместе с труппой в кабаре знаменитым гангстером Капоне, находившемся на представлении. В то время отказ от его приглашения означал бы болезненные последствия. Молли согласилась, а позже вспоминала: «…один из его ребят подошёл и спросил, не могу ли я исполнить песню “Мальчик-эмигрант”, так понравившуюся боссу. Янкель (так она всегда называла мужа. – Прим. ред.) сразу определил, что он имел в виду “Мелодию рабби”, грустную песню о маленьком мальчике, который приехал в Америку из Польши и тоскует об оставленном родном городке. Аккомпаниатор был с нами. Я встала и спела. Каково же было моё изумление, когда я увидела, что во время исполнения легендарный гангстер рыдал как ребенок!»

Молли была поистине универсальной исполнительницей. Она выступала на театральной сцене, вела с мужем программу на идише по радио, была участником всевозможных шоу, вела и собственное шоу на телевидении. А с приходом эры кино в фильмах с еврейской тематикой она была одной из первых, кого приглашали на роль. Наиболее успешными из них были: «Еврейская девушка», «Смотри за своей дочерью», «Восток и Запад», «Евреи из Сибири», «Маленькая девочка с большими идеями», «Иди со скрипкой», «Мамочка», «Скрипач на крыше», «Всё ради Пита» с Барброй Стрейзанд в главной роли. Впервые снявшись в кино в 1921 году, она продолжала сниматься вплоть до 1984 года. И выйдя на сцену в пятилетнем возрасте, отдала ей более 80 лет. В честь столетней годовщины еврейского театра, в 1975 году, ей была вручена специальная премия Музея Нью-Йорка, в котором находится и экспозиция ее костюмов. Выступала она и на сцене Карнеги-холла. А в 1985-м была удостоена премии «Голди» от Еврейского культурного конгресса за выдающийся вклад в еврейское исполнительское искусство.

Она скончалась 5 апреля 1992 года от болезни Альцгеймера в возрасте 94 лет. Болезнь развилась лишь в последние годы жизни. Знавшие ее говорят, что энергия била в ней ключом до последнего дня, и вспоминают о ней не иначе как «о девушке, которая каждый год становилась старше, но с каждым днём молодела».