Михаил ГОЛЕР

Задание было рутинным: воспеть в документальном фильме одно из любимых детищ первого секретаря ЦК Молдавии Ивана Ивановича Бодюла – успешно работающее объединение совхоз-заводов Котовского района. Вызывала удивление и некую оторопь только фигура главного героя – генерального директора Абы Яковлевича Гохберга. При первой же встрече с ним я подумал, что со своей внешностью и акцентом Аба Яковлевич – голубая мечта любого антисемита. С таких типажей писали еще не так давно свои карикатуры на «сионистов» знаменитые художники Кукрыниксы.

Когда мы уже стали ближе и доверяли друг другу, я осторожно поинтересовался, как он попал в эту высокую номенклатуру. Разгадка оказалась простой, как прозрачное летнее утро. До него на этом посту сменилось шесть или семь человек. Кто-то крупно проворовался, у других дело не пошло – место стало проклятым. Туда отправляли как в ссылку, на служебную погибель.  Так что поставили Абу от безвыходности. А у него дело пошло. Высокие урожаи, крепкая дисциплина.

Крестьяне начали прилично зарабатывать, к нему стали возить делегации для обмена опытом. Были у Гохберга две фишки, которые поражали воображение. Все его виноградники были обсажены цветами. Представьте себе жаркий июльский день, зной, звенящая тишина. И на километры тянутся цветники, а за ними гектары виноградников. И ни души...

 Я спрашивал у Гохберга: зачем ему это было нужно. И он, хитро улыбаясь, отвечал: для красоты. Рабочее место крестьянина должно воздействовать на него красотой. Ведь только она, как утверждал герой Достоевского, спасёт мир. Не знаю, как эти цветочки действовали на крестьян, но на делегации, журналистов, киношников они производили ошеломляющее впечатление: о них только и писали.

Вторая фишка: Дом виноградаря. Посреди виноградников, на вершине холма, было выстроено роскошное здание в итальянском стиле. Изысканная мебель, камин с решеткой, спальни, обеденный зал, как в рыцарском замке. С террас открывался роскошный вид на виноградники. Кстати, на сценарии рукой  Первого секретаря было указано, с какой точки террасы лучше всего снимать круговую панораму.
– Слушай, – сказал мне оператор, – похоже, Бодюл рвется к тебе в ассистенты.
 Надо ли говорить, что мы в точности выполнили указания хозяина республики. В Доме этом принимали и щедро угощали нужных людей, крупных чиновников, иностранные делегации... А числился он как место, где обмениваются опытом виноградари и виноделы. Ну-ну!
 
Был там и постоянный штат... Я спросил Абу, не накладно ли содержать этот замок. Он ответил, что Дом многократно окупил себя. В нём многие вопросы с высокими гостями решались быстро и чётко.
 
В то же время как хозяин он не разбрасывался добром. Я помню, как-то во время съемок мы с ним встретили по дороге телегу, груженную ящиками с виноградом. Аба коршуном набросился на возницу:
– Ты у кого воруешь?! У себя? У своей бригады?
 Тот в ответ что-то смущенно лепетал, что-де сына ему надо женить, а вино кончилось...
– А ты что, не знаешь дорогу ко мне? – со страстью спросил его Аба. – Я хоть кому-нибудь отказал в помощи?
 Устыженный крестьянин только сокрушенно качал головой.     – – Ну вот что, – решил Гохберг, – виноград отвези на склад, сдай под расписку, а завтра с утра приходи ко мне в контору. Там и решим со свадьбой.

Видимо, под впечатлением от этого эпизода он рассказал мне потрясающую историю из своей жизни. Работал он в маленьком молдавском селе бригадиром. Было это после войны, в страшные голодные годы, на рубеже сорок шестого и сорок седьмого. Тогда власть вычистила у крестьян всё подчистую. Голод был настоящий. И вот молодой бригадир составил акт, что пала лошадь от болезни и была она сожжена, как и положено по инструкции. А на самом деле животину просто забили и раздали мясо по домам.  Рисковал он страшно: тогда за колоски сажали, но никто из односельчан его не выдал.
 
У меня было ощущение, что он чувствует себя молдавским крестьянином в большей мере, чем кем-либо другим. Обо всех своих коллегах-молдаванах он отзывался только в превосходных степенях. Даже о человеке, который должен был прийти ему на смену:
– О, это такая светлая голова!
Но больше всего он ценил... жену первого секретаря Бодюла.
– Вот у кого многим министрам надо было бы поучиться, – говорил он.

– Женщина запуталась. Она просто не нашла выхода, запуганная этим мерзавцем.