Ганна Руденко

Луи Киттнер был сапожником по призванию – профессию он освоил в родной Польше, откуда эмигрировал в США и поселился в Северной Каролине, открыв обувной магазин. Его обувь понравилась всем настолько, что вскоре ему сделали почетное, но крайне не кошерное предложение – стать членом местной «пещеры» Ку-клукс-клана.

После того как Луи (Элиас) Киттнер приехал в 1912 году в США из Польши, он попытал судьбу в Филадельфии и Питерсберге, но в итоге осел в городке Велдон, что в Северной Каролине, хотя это было совсем нетипично для новых эмигрантов, стремившихся в большие города. Новое место жительства он выбрал так: пошел на железнодорожный вокзал в Питерсберге с несколькими монетами в кармане и спросил в кассе, на билет до какого города ему хватит этих самых монет. Приехав в новый городок, он стал интересоваться, не нужен ли им мастер по ремонту обуви. Ему ответили, что нужен, и Киттнер остался.

Элиас много работал, да и в деловой смекалке ему было не отказать, поэтому за пять лет его мастерская разрослась до масштабов Обувного магазина Киттнера, где вплоть до 1998 года чуть ли ни все жители северо-восточной части Северной Каролины покупали обувь. Сам по себе магазин уже можно считать историческим памятником той эпохи, но в контексте этой истории он интересен в первую очередь тем, что случилось в его стенах – именно тамКиттнеру, одному из немногих евреев города, предложили стать членом местной «пещеры» Ку-клукс-клана.

И хотя Элиас был уважаемым бизнесменом и в Велдоне его хорошо знали, он всегда держался немного в стороне. Ему и в голову не могло прийти, что представители этой организации могли не знать, что он и его семья не были прихожанами ни одной из многочисленных местных церквей. Киттнеры говорили с акцентом, и хоть сам отец семейства и не носил лапсердак, пейсы и кипу, он никогда не скрывал своего еврейского происхождения. И когда в магазин к Киттнеру заявилась делегация ККК с предложением принять его в свои ряды, Киттнер сказал непрошеным гостям, что не уверен, что ему, иудею, можно становиться членом ККК. Те, в свою очередь, призадумались и ответили, что, возможно, его сомнения не беспочвенны, и им нужно перепроверить, позволяет ли устав ККК принимать иудеев. Но чтобы расставить точки над «i», Киттнер сразу сказал, что ничего перепроверять не нужно, потому что он в любом случае вынужден отклонить предложение. Посетители удалились, извинившись за недоразумение, а Киттнер с семьей больше не получали подобных предложений, его бизнес и репутация в городе не пострадали. Как будто ничего и не было.

Через некоторое время после того визита Киттнер в очередной раз задержался в магазине: ему нравилось работать вечерами, когда покупателей уже не было, а дети уже вернулись из школы, и им можно было поручить мелкие задания. На Вашингтон-Стрит уже было темно и тихо, и он сильно удивился, когда за окном раздался шум шагов. Маленькие огни вдали начали расти, и стали слышны голоса, которые уверенно приближались. Киттнер с детьми выглянули из окна и увидели, что перед магазином идет процессия из нескольких человек с лицами, спрятанными под белыми капюшонами, –они несли факелы. Но несмотря на то, что лиц было не рассмотреть, Киттнер узнал каждого из тех людей и назвал их имена детям. «Вот мистер Смит, а вон там мистер Джонсон», –сообщил он детям. Когда те спросили у отца, как он понял, кто есть кто, тот с улыбкой ответил: «Вон ту пару обуви я продал на прошлой неделе мистеру Смиту, а вон тот человек в ботинках, которые недавно купил у меня мистер Джонсон».

Ку-клукс-клан никогда не упускал возможности воспользоваться всплеском антисемитизма после Первой мировой войны –именно в то время, когда Киттнер стал развивать свой бизнес с Велдоне. Официально ККК придерживался жесткой антиэмигрантской и антисемитской политики – в Музее еврейского искусства Шервина Миллера в городе Талса посвященная Холокосту выставка начинается не со свастики или портрета Гитлера, а с длинных белых халатов ККК на самом входе.

Сам Киттнер не был таким уж религиозным, но для организации это не должно было иметь особого значения. Главной проблемой для нее было не то, что у евреев другая религия, а то, что они преуспевают в бизнесе. Они хотели убрать католиков, евреев и афроамериканцев из бизнеса, потому что они якобы отбирают бизнес-возможности у белых протестантов. Но особенно члены клана все-таки не возлюбили «интернациональных», или «космополитных», евреев, потому что у них были связи и влияние в бизнесе. Киттнер был воплощением этого образа «вредного» еврея-эмигранта. Почему же тогда Киттнер, который был неугоден ККК, не просто остался жив, но еще и получил почетное предложение, а отклонив его, не пострадал?

К евреям на Юге относились диаметрально противоположно – некоторые ими восхищались, хотели узнать все о «еврейских людях» и видели в них что-то особенное, а другие, под влиянием стереотипов и мифов, видели в евреях исчадие ада. В Гендерсонвилле, штат Северная Каролина, даже был такой случай: белый мужчина долго стоял у входа в магазин, который принадлежал еврею, чтобы дождаться, когда выйдет хозяин, и увидеть, правда ли у него есть рога. Тот же Киттнер, к примеру, очень комфортно чувствовал себя на Юге, а вот другой бизнесмен, Филип Лейнвальд, владелец магазина в Ровальде, в 1921 году получил письмо от ККК с угрозами.

Возможно, члены ККК, которые навестили Киттнера в тот вечер, закрыли глаза на эти постулаты, потому что считали его крайне полезным и были готовы принять этого успешного дельца в свой круг, несмотря на все его еврейство. А может, они и правда не знали, что Киттнер еврей? Скорее всего, они «настоящих», ортодоксальных евреев никогда и встречали. Ряд историков утверждают, что белые южане-протестанты в целом дружелюбно относились к евреям, уважая их за семейные ценности (детей в еврейских семьях всегда было много), религиозность и отношение к работе. «Этнические различия между евреями и белыми американцами отходили на второй план перед социальным противостоянием черной расе и попытками удержать ее статус на более низком уровне», – отмечает Гарри Голден в своей книге «Наши южные земледельцы».

Возможно, в «белой» иерархии евреи были не на вершине, но на Юге, где шовинисты ККК хотели подавить темнокожих жителей, различия между самими белокожими не имели первостатейного значения. Поэтому, несмотря на официальную доктрину клана, в целом его члены к евреям относились на порядок лояльнее, чем к другим «опасным элементам», и как свидетельствует эта история, даже иногда готовы были видеть их своими союзниками.