Анна Гольдберг

Гроссмейстер Борис Гельфанд – один из сильнейших шахматистов мира. За его плечами множество выигранных кубков и турниров, соревнования претендентов, матч за звание чемпиона мира с Виши Анандом в 2012 году. В эксклюзивном интервью корреспонденту Jewish.ru Борис Гельфанд рассказал, как шахматистам помогают инопланетяне, объяснил, почему шахматы не приносят денег, но превращают детей в бизнесменов, и поведал, каково это – быть одним и самых умных людей на планете.

Вы живете в Израиле с 1998 года. Лучшая страна для прославленного шахматиста?
– Лучшая для меня и моей семьи, если ориентироваться на внутренние ощущения. Но с шахматами здесь дела обстоят не очень. Шахматная жизнь в Израиле крайне скудная. Для начала, Израиль географически расположен вдалеке от шахматных центров. Потом, жизнь для простого шахматиста в Израиле намного дороже, чем на постсоветском пространстве, да и в Европе. Ну, и наконец, тут в принципе нет понимания, что шахматы – это серьезный вид деятельности.

Меня очень позабавила история, как один израильский журналист спросил, кем и где вы работаете.
– Бывают вопросы еще интереснее: «В какие ещё игры вы играете», «Мечтаете ли вы стать таким же знаменитым, как наши футболисты». Мало кто понимает, сколько труда и сил вложено в успех. Хотя, надо признать, после моего матча с Анандом на звание чемпиона мира количество детей, которые начали заниматься шахматами, выросло в Израиле в четыре раза. Шахматы стали обязательным предметом в начальной школе и даже в детских садах в нашем городе. Конечно, только сотая часть будет играть профессионально, но все остальные получат навыки стратегического планирования. Привычку думать, нести ответственность за свои поступки, уважать соперника. Очень полезные навыки, между прочим. Я знаю многих очень успешных людей в России, Австрии, Испании, Германии, да и в Израиле, которые говорили мне, что добились успеха во многом благодаря шахматам. Я вообще уверен, что связь довольно прямая. Но в Израиле далеко не все ее видят.

Тем не менее одна из компьютерных программ, с которой сражался Каспаров, была придумана именно в Израиле.
– Да, она долгие годы была лучшей, восемь или девять раз выигрывала чемпионат мира. Но это больше техническая история. Все программисты, конечно, были кандидатами в мастера, да и гроссмейстеров привлекали, я тоже несколько раз советы давал. Однако в целом это история про технику, про то, насколько программа может задействовать весь потенциал компьютера, которые сейчас все мощнее и мощнее. Это не имеет отношения к культуре шахмат.

Удивительно, конечно, ведь существует стереотип, что шахматы – это еврейский национальный спорт.
– Этот стереотип связан с евреями из Восточной Европы. В Советском Союзе считалось, что умение играть в шахматы – это непременный атрибут интеллигентного человека. В Израиле другая ситуация. Среди людей, которым сейчас 70–80 лет, многие интересовались шахматами. В 70-е годы даже национальный чемпионат активно освещался в прессе. А потом выросло целое поколение, которое оказалось в шахматном смысле потерянным. Кроме того, сейчас израильские шахматы переживают, возможно, самый сложный период в своей истории. К власти в шахматном мире пришли люди с удивительным сочетанием наглости и некомпетентности, обеспокоенные своими провинциальными интересами и своим эго. Впервые с 1935 года сборная Израиля будет представлена на ближайшей Олимпиаде не сильнейшим составом. Руководители израильских шахмат абсолютно забыли про такие вещи, как престиж страны.

Если уж мы заговорили о шахматах и евреях, то многие ли шахматисты соблюдают еврейские обычаи?
– Легендарный гроссмейстер Решевский в шаббат не играл. Я видел его на турнире в Москве в 1989 году. Помню, он пешком в пятницу пошел из Измайлово в единственную тогда в Москве синагогу на бывшей улице Архипова. Его партии были перенесены на утро в пятницу и на вечер субботы. А было ему тогда под восемьдесят.

Вы свою минскую шахматную школу часто вспоминаете?
– Конечно. Мы все до сих пор очень близко общаемся. Когда я играл матч на первенство мира, мои друзья и все тренеры приехали меня поддержать. Это было очень трогательно. Мне сильно повезло, мне и людям моего возраста: мы получили хорошую школу. При этом, когда компьютеры вошли в нашу жизнь, мы были еще достаточно гибки, чтобы приспособиться, адаптировать свои знания. То есть мы научились и с тренерами работать, и использовать преимущества компьютера. Шахматисты даже на 5–10 лет старше уже абсолютно не смогли приспособиться. А те, кто моложе, наоборот, не добрали из книг, из личного общения. Кстати, этот пробел постоянно чувствуется. Единицы молодых, те, которые, по сути, гении, они, конечно, обходятся. Но в основном даже у сильных игроков, гроссмейстеров, часто чувствуется отсутствие школы.

В чем это проявляется?
– Они воспринимают игру не в целом, а отдельными ходами. То есть видят не общую картину, а только ее фрагменты. Но здесь еще и их собственное отношение к шахматам. Сегодня нет никакой проблемы найти профессионального тренера, но они просто не видят в этом потребности. Работать с кем-то, подстраиваться, деньги платить – зачем, если есть компьютер? И до определенного уровня с компьютером действительно быстрее. Нажал на клавишу и получил информацию, которую мы порой годами накапливали. Мы с тренером, конечно, тоже к компьютеру обращаемся, но только чтобы проверить, какой ход он бы предложил в конкретной ситуации. В других случаях компьютер может полностью подавить творческую составляющую человека.

Вы на каких-нибудь сайтах играете? Представила, что захожу на chess.com и с вами в паре оказываюсь.
– А что, вполне возможно было. Правда, я перестал играть в интернете. Это затягивает, времени много уходит. Но на специализированных шахматных сайтах вполне можно встретить сильнейших шахматистов, включая чемпионов мира. Интернет фантастически изменил географию шахмат. Раньше играли в Советском Союзе, Венгрии, Югославии, Голландии – там, где были шахматные традиции. А сейчас, где бы ты ни находился, на каких бы далеких островах, везде можешь играть или брать уроки у тренеров любого уровня.

Вы дружите в жизни с кем-нибудь из своих противников за доской? С кем у вас наиболее тёплые отношения?
– С Ароняном. Он очень многое для меня открыл в плане музыки. Литературу обсуждаем, просто общаемся. С ним, с Крамником, с Анандом. На турнирах вместе ужинаем, беседуем.

Даже боюсь к этой теме подступаться, вас, наверное, сотни раз спрашивали о том матче с Анандом в 2012 году за звание чемпиона мира. И все-таки – каково это было?
– Потрясающе это было! Почти на вершину взобрался. Туда очень сложно было дойти. Очень узкая тропинка вела к этому матчу, но я дошел, и это было уже очень большое достижение. Сам матч в памяти, конечно, остался навсегда. Напряжение огромное, но и радость нескончаемая. Именно от того, что играешь матч на звание чемпиона мира. Помню, что каждое утро просыпался с ощущением праздника. Многие не понимают. Ананд, например, говорил, что для него это тяжелая работа.

Вы сказали, что путь к этому матчу был долгим. Он ведь проходил по нокаут-системе? Как вы к ней вообще относитесь?
– По дороге к матчу на первенство мира мне удалось выиграть Кубок мира в 2009 году и Матчи претендентов в 2011-м. Я вообще за то, чтобы было больше турниров всяких и разных. У каждой системы есть свои преимущества. Нокаут-система позволяет многим участвовать. Кроме того, если игра не складывается, через два дня едешь домой и не мучаешься. С другой стороны, нужно учиться преодолевать себя. Я больше люблю круговые турниры или матчи, когда цена одной партии меньше и можно играть более творчески. А нокаут-система – это больше игра на результат.

Её ведь ввел Кирсан Илюмжинов, как только занял пост президента ФИДЕ в 1995 году, и с тех пор он его не покидал. Что вы думаете об этой новейшей истории шахмат? О самом Илюмжинове?

– Думаю, что шахматы до его прихода и сейчас – это разные планеты. Илюмжинову удалось сделать очень многое. В 1995 году шахматный мир раздирали конфликты, проводилось мало турниров, был период двойного чемпионства. Женских шахмат вообще не существовало, детских почти не было. Сейчас же количество турниров возросло в разы, наладилась система розыгрыша первенства мира. Были, конечно, и ошибки, в какие-то годы я критиковал деятельность ФИДЕ, но начиная где-то с 2007-го, я отношусь к ней в целом положительно.

Рассказ Илюмжинова о том, что у него был контакт с инопланетянами – тоже для повышения интереса к шахматам?
– Почему бы и нет. Почти уверен. История с возможным президентством в ФИФА – точно для этого.

А вы интересуетесь другими видами спорта?
– Я страстный болельщик «Барселоны» и всего, к чему имел отношение Йохан Кройф. Думаю, что у футбола с шахматами много общего, что касается работы тренера. Однажды кто-то выложил в интернет листок, где была схема подготовки «Реала» к матчу с «Барселоной». Просто поразительно: один в один с тем, как мы готовимся к партии. Всё спланировано – кто, куда и что. Многие великие тренеры признавались, что интересуются шахматами. Среди них Пеп Гвардиола, Арсен Венгер, Валерий Лобановский, Рафа Бенитес и другие. Я общался и даже играл в шахматы с Гаджи Гаджиевым. Он приходил на матч с Анандом и болел за меня. Сам же я сейчас больше занимаюсь настольным теннисом, тренируюсь регулярно – 3-4 раза в неделю.

В каком-то интервью тот же Илюмжинов сказал, что шахматисты – очень непростые люди, что им нельзя никогда до конца доверять. Вы согласны с этим его обобщением? Или он кого-то одного, например, постоянно воюющего с ним Гарри Каспарова имел в виду?
– Нельзя обобщать, но что-то в этом есть, конечно. Каждый непрост по-своему. Илюмжинова с Каспаровым связывает долгая и сложная история. В 2002 году, например, Каспаров ездил в Калмыкию агитировать за Илюмжинова на выборах президента. Но потом в их отношениях что-то разладилось. Не мне судить, но то, что Гарри Кимович ушел из шахмат, что мы не видим его партий – это огромная потеря. Следить за его игрой было настоящим удовольствием. Как шахматист он велик, но все его попытки проявить себя в качестве организатора – скажем так, не чемпионского уровня.

Ваша жена Майя выпустила недавно книгу рецептов «Как накормить чемпиона», где вы как главный герой описаны, хоть и немного иронично, но очень по-доброму. Ваш отец вообще трогательно собрал 60 альбомов, посвященных вашей жизни и карьере, которые легли в основу снятого в Израиле документального фильма. Цените?
– Конечно, я благодарен семье. Майе – за то, что поддерживает меня в моем распорядке, который у шахматиста крайне специфический: проснулся, зарядку сделал, позавтракал и за шахматы – партии сыгранные посмотреть, подготовиться к работе с тренером, и так до вечера. Безусловно, благодарен родителям. Помню нашу первую поездку в Крым: мне было лет 5-6, и я две недели играл на пляже в шахматы. Я умудрился выиграть две партии у папиного друга, перворазрядника. Тот, увидев, что у меня есть способности, посоветовал папе отвести меня к тренеру. Так в моей жизни появился Эдуард Зелькинд. Первый тренер – это очень важно, он закладывает основы. Сейчас почти все нацелены на немедленный результат – во многом из-за того, что слишком много чемпионатов и турниров для детей. Тренеры учат малышей ловушкам, психологическим приемчикам, но не сути. Главная задача тренера – привить любовь и интерес к шахматам. Бывает и другая крайность, когда поездка на чемпионат мира воспринимается просто как бесплатный выезд за границу. Двух этих крайностей нужно избегать: с одной стороны, мотивировать, но с другой – не давить психологически.

Придется все-таки здесь корыстный вопрос тогда задать: стоит ли серьезно настраивать ребят на шахматную карьеру, если понятно, что очень и очень немногие из них смогут обеспечить себе безбедное существование за счет игры?
– Если у самого ребенка есть хоть малейшее сомнение, то не стоит. В этом случае нужно идти и выбирать другую профессию. Потому что в принципе шахматы, как и музыка, и искусство – это только для людей одержимых. Я недавно в Лондоне встретил Дэвида Норвуда. В последний раз я его видел, страшно сказать, в 1987-м, на чемпионате Европы. Тогда я выиграл у него решающую партию и стал чемпионом. Спустя столько лет мы снова увиделись. Он очень обрадовался мне и сказал: «Спасибо за то, что ты сделал меня человеком. Тогда ты объяснил мне, что играть в шахматы профессионально мне не стоит. Я ушел из шахмат в бизнес. Теперь у меня доходное и процветающее дело». И другой пример могу привести, про действующего чемпиона мира Магнуса Карлсена. Когда ему было 16 лет, его папа Хенрик спросил меня, стоит ли ему продолжать играть или лучше пойти в университет учиться? Я, конечно, видел, что у Магнуса огромный талант, но вот станет ли он чемпионом? Тогда я ответил, что если Магнус получает удовольствие от шахмат, то обязательно стоит продолжать. Ну вот, насоветовал на свою голову.

К Карлсену, кстати, с финансовой точки зрения не придерешься. Помимо шахмат, работает высокооплачиваемой в Норвегии моделью, популярная личность.
– Нет, не стоит к нему придираться ни с какой точки зрения. Он ведет очень активный образ жизни, и ему это нравится. Хотя он достаточно скромный человек: ездит по Осло на метро, ходит в «Макдоналдс». Правда, в последнее время он научился выбирать места поприличнее, водил меня в Осло в простые и вкусные ресторанчики.

Сможет ли в ближайшее время его кто-нибудь победить?
– В матчах вообще любой может. Карлсен, конечно, явный фаворит, но шанс есть у многих. А про турниры – большинство из них он выигрывает. Тем не менее все равно есть претенденты на его корону. Я осторожен в прогнозах.

Ваши цели каковы?
– Совершенствоваться, избавляться от недостатков в игре. Я всегда ставлю скорее не конкретные, а общие цели: изучить что-то новое, совершенствовать свою игру. Для меня не важно выиграть именно здесь и сейчас. Мне важно играть в хорошие шахматы, так, чтобы я получал удовольствие. А я к себе очень строг, поэтому редко бываю собой доволен. Может быть, поэтому у меня такая долгая карьера. Многие сходят с дистанции как раз потому, что мотивация пропадает. Он считают, что можно расти только до какого-то определенного возраста, но у меня перед глазами пример недавно ушедшего из жизни легендарного Виктора Корчного. На турнире в честь своего 70-летия он обыграл меня, потом Грищука и завершил соревнование на первом месте. Играл блестяще. Моя цель та же – продолжать сильно играть в шахматы.

Фотографии - Мария Троянкер