Алексей Викторов

Впервые оружие попало к нему в руки, когда он спасал евреев от одесского погрома 1905-го года. Но вскоре оно же привело его за решетку. Выйдя на свободу в разгар Гражданской войны, Миша Япончик легко сколотил вокруг себя банду, грабившую «контрреволюционеров» десятками и отдававшую часть денег «беднякам и трудягам». Ставка на большевиков не оправдалась – они же и застрелили Япончика, когда численность его банды сравнялась с полком Красной армии.

Он сошел с поезда на рассвете 4 августа 1919 года. То, что большевики остановили состав, в котором он следовал, попросили его сдать оружие и арестовали, не стало для него полной неожиданностью. Однако слабая надежда добраться до Одессы – города, придававшего ему сил и словно хранившего его все эти непростые годы – еще теплилась. Из вагона он вышел один, несмотря на протесты его «ребят» – той небольшой группы оставшихся в живых из некогда тысячного полка под его командованием. Они шли за ним всегда, независимо от названия их «объединения», будь то 54-й полк Красной армии под командованием Михаила Винницкого, либо же более привычного для слуха – «банда Миши Япончика». Идя навстречу вскинувшим винтовки большевикам, он осознавал, что это последние минуты его жизни. И если перед глазами у него тогда проносилась вся жизнь, то вспомнил он и детские годы в одесском предместье на Молдаванке.

По одним источникам, он там родился, по другим – переехал с семьей из Ананьевского уезда Херсонской губернии уже после своего рождения 30 октября 1891 года. Его отец, Меер-Вольф Винницкий, был владельцем извозопромышленного заведения на Госпитальной улице и слыл в городе биндюжником с очень крутым нравом. Он умер, когда нареченному им двойным именем сыну Мойше-Якову лишь только исполнилось шесть. И мальчику, который был старшим из братьев, недосказанные отцом правила жизни приходилось постигать на улицах этого известного одесского района. Он искал их в дешевых публичных домах, всевозможных забегаловках и воровской малине. А неподалеку размеренно текла совсем иная жизнь – с ажурными фонтанами и изысканными дамами, парками и операми, в общем, той красотой, приблизиться к которой можно было, лишь имея власть и деньги. Прекрасно понимал это и маленький Мойше, уже тогда решивший стать королем города. Но мечты мечтами, а первоначально нужно было кормить семью. Поэтому, закончив четыре класса начальной еврейской школы, он устроился подмастерьем в матрасную мастерскую, позже выучился на электрика и некоторое время проработал на заводе. При этом внимательно приглядывался к действиям окружавших его контрабандистов, налетчиков и барышников, жандармов и чиновников. Фиксировал и оценивал их, вынашивая, наверное, уже тогда свой взгляд на методы «ведения дел».

Когда в октябре 1905 года в Одессе вспыхнул кровавый еврейский погром и часть еврейской молодежи взяла в руки оружие, чтобы противостоять погромщикам, он был одним из них. А завладев оружием, более с ним уже никогда не расставался. Позже он присоединился к отряду анархистов «Молодая воля», совершавших налеты на магазины и склады и иногда, чтобы скрыть свои откровенно бандитские намерения, разбавлявших их политическими террористическими актами. После одного из таких терактов, в результате которого от взрыва погиб полицмейстер, Винницкий был арестован и осужден. Первоначальную смертную казнь в связи с несовершеннолетием молодому преступнику заменили на 12 лет каторги, и в 1907 году Миша отправился в тюремные «университеты». Говорят, что общий язык он там нашел как с уголовниками, так и с политическими, не раз вставая на их защиту. А потому, когда для последних открылись двери тюрем, на свободу уже вышел сильный и матерый бандит Миша Япончик, который помимо жаргона прекрасно владел и революционным словом.

Появившись в Одессе, в которой творилась потрясающая даже для того смутного времени неразбериха, Мишка Япончик сколотил вокруг себя группу бывших знакомых и готовых на все парней. Тут же заявив о себе рядом громких ограблений, «банда Япончика» заслужила авторитет в уголовном мире. Было ограблено почтовое отделение на Ближних Мельницах, несколько магазинов и складов в центре города, а также румынский игровой клуб. Налетчики переоделись в морскую форму, «позаимствованную» на вещевом складе, и, пройдя всех секьюрити, ворвались в клуб в самый разгар игры, где «именем революции» забрали порядка 100 тысяч стоявших на кону рублей и драгоценности игроков. Каждый их налет вообще поражал размахом и шиком. Так, объявившись на новогоднем банкете в доме богатого сахарозаводчика, Япончик обратился к присутствовавшим: «Мы очень извиняемся, мы люди бедные, а вы богатые, едите и пьете, а на Молдаванке есть нечего. Так что вы должны уплатить 50 тысяч, чтобы молдаванские тоже праздновали Новый год. Постарайтесь вести себя примерно, и мы не принесем вам зла». Обчистив всех до копейки, он вернул каждому два рубля «на извозчика». Находившемуся на банкете врачу отдали так и вовсе все его деньги, ведь, следуя революционному кодексу чести, «трудовых денег» Япончик не брал.

А на Молдаванке действительно устраивались постоянные шумные пиршества за его счет, и столы буквально ломились от еды. Часть же награбленных средств действительно шла на благотворительность: деньги раздавались бездомным, сиротам, молодоженам, а также случайным жертвам разбойничьих промыслов его банды. Конечно же, и себя Япончик не забывал, но Молдаванка в благодарность прозвала его Королем, постепенно своим вождем признал его и весь уголовный мир Одессы.

Чтобы не связывать свое имя только с криминалом, Япончик объявил о создании Еврейской революционной дружины самообороны «на случай погромов». В ней числились несколько сотен хорошо вооруженных «дружинников». Они уже не грабили, а «экспроприировали» ценности у буржуазии. Не вдаваясь в подробности смен власти и перехода Одессы из рук в руки в то смутное время Гражданской войны, свою деятельность руководимые Япончиком «ребята» не прекращали ни на минуту, умело используя любое возникшее обстоятельство в своих целях. Участвуя вместе с анархистами и эсерами в уличных боях, они захватывали бюро полиции и сжигали картотеки на десятки тысяч уголовников. При эвакуации из Одессы австро-германских войск нападали на тюрьмы и освобождали заключённых. А сотрудничая с большевистским подпольем, избавлялись от личных врагов. Не примыкали они разве что к «белым», ведь среди них как раз и находились объекты их экспроприации.

После того как город окончательно заняли «красные», не раз использовавшие Япончика большевики попытались было дистанцироваться от него, открещиваясь от всякой связи с уголовным элементом. Видимо, чувствуя, к чему могут привести первые ласточки подобных изменений в настроениях большевиков, которые уже начали беспричинно задерживать его «ребят», Япончик разместил в местной газете обращение к трудовому народу от имени Михаила Винницкого. В нем он не отрицал «активных действий против контрреволюционеров, направленных на защиту рабочих кварталов от погромов белогвардейцами» и отдавал себя на «суд рабочих и крестьян, революционных работников», от которых ждал «честной оценки всей деятельности на страх врагам трудового народа».

Пока члены одесского ЧК решали, что делать с такой свободой слова, Япончик пришел к ним сам и предложил организовать отряд из числа своих приверженцев «для защиты революции». Ему разрешили, в том числе, возможно, потому, что думали легко избавиться от него на полях сражений. За несколько дней в отряд Михаила Винницкого записались больше тысячи человек, так что вскоре он превратился в 54-й советский стрелковый полк 3-й армии! В середине июля 1919 года Совет обороны Одесского военного округа решил направить полк Япончика на «петлюровский фронт», на пополнение 45-й стрелковой дивизии. Проводы, назначенные на 20 июля, говорят, растянулись на три дня и превратились в массовое гуляние, где наряду с музыкантами Оперного театра музыкальное сопровождение обеспечивали гармонисты из пивнушек Молдаванки и даже нищие скрипачи. Ни о какой воинской дисциплине, конечно, никто и слушать не хотел, но просьбы своего командира все уголовники выполняли беспрекословно, и с первой боевой операцией полк успешно справился. А дальше, во время второго боя, согласно официальной версии, под напором превосходящих сил противника часть подразделения оставила свои позиции и рванулась домой в Одессу. В связи с совершаемыми ими по дороге грабежами «бойцы» 54-го полка были перебиты кавалерией Котовского. Оставшуюся часть полка было решено разоружить, а его командира Мишку Япончика – арестовать. Самовольно захваченный поезд, на котором Япончик следовал в Одессу, был остановлен, а Япончик убит – согласно отчетам, из-за того, что «сдать оружие отказался», а в процессе разоружения «оказал сопротивление, ввиду чего и был убит выстрелом из револьвера командиром дивизиона т. Урсуловым»: «Отряд Японца в числе 116 человек арестован и отправлен под конвоем на работу в огородную организацию». Это выражение заменяло слово «расстрел».