Алена Городецкая

Образ Рио, где сейчас проходит Олимпиада, был во многом создан архитектором Оскаром Нимейером. А еще за ним – столица страны Бразилиа, Хайфский университет в Израиле и десятки строений в Италии и Ливане, Алжире и Гане. Невероятно живой, он поражал энергетикой даже в свои 100 лет, утверждая, что он – не какая-нибудь древность, а архитектор с уймой работы: «Надо ведь еще изменить этот проклятый мир».

Он не очень любил журналистов, зато они всегда готовы были расспрашивать, слушать часами, дышать Нимейером, пить его. Изящный и искренний, наивный и прагматичный, он верил в социализм, считал его возможным и готов был прожить 500 лет, лишь бы увидеть мир, населённый людьми, не знающими бедности и нужды. Прожил он действительно немало – почти 105 лет. И создал архитектуру, которая продолжает удивлять по сей день.

Он всегда говорил, что архитектура должна быть новаторской, она должна поражать, что архитекторов может быть сколько угодно и работать они могут в какой угодно манере, но каждое выстроенное здание должно иметь своё имя.

Один из его ещё школьных учителей вывел формулу, по которой в обычном ребёнке можно вычислить гения: «Оскар талантлив и умеет мечтать, значит, со временем научится и действовать». И он научился. С 1932 года он работал под началом одного из основоположников бразильской современной архитектуры Лусио Коста, а в 1934 году окончил Национальную школу изящных искусств. Самой первой его реализованной постройкой стали детские ясли в Рио-де-Жанейро – архитектура для него всегда начиналась с человека.

Читая биографии художников такого уровня, думаешь, как же несправедливо, что личную жизнь авторы зачем-то прячут за грандиозными свершениями, словно что-то незначительное, словно за всеми этими великими зданиями она не важна. Так вот, в 1928 году женой Нимейера стала Аннита Балдо. В этом браке родилась их единственная дочь Анна Мария. Мечтал Оскар Нимейер о большой семье или нет, но дочь сделала его завидным дедом: у него пять внуков, тринадцать правнуков и семь праправнуков. Аннита умерла в 2004-м, через 76 лет после их женитьбы. Накануне своих 99 лет он женился во второй раз, на давней своей помощнице Вере Гарберия. К его столетию, зимой 2007-2008 годов, в Москве в музее имени Щусева прошла выставка «Поэзия формы» – огромные фотографии построек Оскара Нимейера по всему миру. Коллекцию подготовил и привёз в Москву внук архитектора, Каду.

Нимейер родился в 1907 году в состоятельной католической семье в Рио-де-Жанейро, но рос в доме родителей по материнской линии. Дед занимал пост министра по делам Верховного суда Бразилии, бабка была наследницей богатого бразильского фазендейро и вела хозяйство в соответствии со всеми присущими представителям этого класса традициями: беспрекословное подчинение рабов, телесные наказания для них и прочие неприятные вещи. При этом по воскресеньям в доме совершались мессы, и двери были открыты для всех соседей с улицы.

Культура предрассудков и несправедливости, окружавшая с детства, наилучшим образом сформировала его левые взгляды. К окончанию Второй мировой войны он совершенно утвердился в них и в 1945 году вступил в Коммунистическую партию Бразилии. Он был одним из главных любимцев Советского Союза и удостоился Ленинской премии, которую ему вручил посол СССР в 1963 году. Принадлежность к коммунистам сделала его персоной нон-грата для Америки, куда въезд ему был запрещён практически на протяжении всей жизни. Стоит ли говорить, что это обстоятельство было предметом особенной гордости и совсем не мешало ему сотрудничать с американскими заказчиками, которых, впрочем, было не так много.

Фидель Кастро о нём и себе говорил: «Мы два последних настоящих коммуниста». К делу партии Оскар относился серьёзно: по молодости раздавал листовки на улицах, газеты и журналы, активно вступал в политические дебаты, где бы они ни проходили, не скрывал свои взгляды и не упускал случая обличить буржуев. В глубокой зрелости, с 1992 по 1996 годы, он даже председательствовал в Бразильской компартии, руководил её самым что ни на есть ортодоксальным, марксистским крылом. Кстати, в канун его столетнего юбилея уже не советская, но всё ещё Россия снова вспомнила старого коммуниста, и Владимир Путин подписал указ о награждении Оскара Нимейера орденом Дружбы «за большой вклад в развитие российско-бразильских отношений».

Здание ООН в Нью-Йорке он спроектировал ещё в 1947-м в компании со своим учителем Лусио Коста. Но самая большая коллекция его творений принадлежит Рио-де-Жанейро. Здание больницы «Южная Америка», несколько жилых домов и комплексов, бизнес-центр «Монтреал», комплекс, построенный к международной выставке в Сан-Паулу, музеи – современного искусства в Каракасе (проект остался нереализованным, а был задуман в виде перевернутой четырёхгранной пирамиды), музей современного искусства в Нитерое. Нимейер не любил высотную архитектуру, но город, скованный водами океана с одной стороны и прижатый скалами к береговой линии с другой, требовал вертикальных решений. Архитектору всегда приходится уступать.

Нимейер стремился к оригинальности, и его заказчики поддерживали эти стремления, даже когда они оспаривали логику, простоту и экономию. В 1957 году он начал застройку новой столицы Бразилии, города Бразилиа – его необычные сооружения до сих пор выглядят как декорации к фантастической саге. Новая столица задумывалась в период большого подъёма национального движения, во всяком случае, так тогда казалось бразильцам, она-то и должна была стать символом счастливой жизни. Фигуру главного архитектора утверждали не без пререканий. Политическая полиция была против того, чтобы строительством руководил неблагонадёжный левак, а министр обороны волновался, как бы здания не получились чересчур современными. Оскар Нимейер набрал команду, в которую вошли не только архитекторы и инженеры, но и просто друзья, не имевшие тогда работы. Период строительства оказался интересен во всех смыслах: тут были и революция идей, и азартная эстетико-идеологическая борьба с ретроградами.

Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что новое правительство накопило крупные денежные долги и не справляется с экономикой, так что счастливое будущее откладывается. Тем не менее в историю вошли грандиозные здания президентского дворца «Алворада», дворца правительства «Планалту», дворца Национального конгресса и дворца Правосудия, да и множество других административных зданий. Величественный Кафедральный собор архиепархии Бразилиа, не имеющий ничего общего с традициями строительства католических храмов (да, построенный не без просчётов), возведённый атеистом, – церковь долго отказывалась его освящать. Это был не единственный религиозный храм в числе работ Нимейера.

В начале 60-х архитектор работал над проектом здания университета в Хайфе. Вернувшись из Израиля, он практически не узнал Бразилию, его друг, президент Кубичек, покинул свой пост незадолго до этого, в стране назревал переворот. Нимейер стал нежелательной фигурой. Во времена военной диктатуры в Бразилии министр ВВС страны, высылая архитектора, заявил ему, что место коммуниста – в Москве. В изгнании пройдут 15 лет, его даже успеют подзабыть на родине, но постройки по его проектам продолжат возводить. Это время Нимейер проведёт в основном во Франции – тут он будет тесно сотрудничать и много общаться с Ле Корбюзье и построит штаб-квартиру Французской коммунистической партии. Административные здания, спроектированные Нимейером, вырастут в Алжире, Гане, Ливане, Италии. Впоследствии он рассказывал, что проекты рождались даже не на бумаге, а в его голове – иногда достаточно было вспомнить какой-нибудь жест, фигуру, силуэт, изгиб ландшафта, как за ними обнаруживалась вся концепция.

Спустя полвека о строительстве Бразилиа, города вечно цветущего будущего, он скажет: «Мы строили город для бразильцев, моих товарищей, а выстроили заповедник для бюрократов». Иллюзии свершений растворились, друзья и соратники разошлись разными путями. Он мечтал, что при социализме люди будут иметь равные возможности, и архитектура потянется к простоте, общественные места станут доступными, стадионы увеличатся в размерах и вместят всех желающих, а не только избранных членов общества. «Архитектура – это путь с множеством открытий, это тернистый путь с множеством пустот, с превосходными структурами и новыми формами. Я считаю архитектуру крайне важной, но жизнь – важнее архитектуры», – на старости лет Нимейер это часто повторял.

За свою жизнь он спроектировал сотни уникальных общественных построек и жилых домов, всё лучше и лучше понимая на каждом этапе, что эстетика не способна решать проблемы людей – ни социальные, ни бытовые. Мечтая об их решении, он брался за ту работу, которую ему предлагали богатые бизнесмены, чиновники и политические функционеры, он отдавал себе отчёт в том, что архитектор редко имеет возможность выбирать. И всё равно продолжал утверждать, что он должен быть левым.

Он уважал победу Советского Союза во Второй Мировой, считал большой трагедией крах коммунизма в Европе, ненавидел Джорджа Буша и называл Никиту Хрущёва нескромным человеком, покусившимся на авторитет Сталина. Он правда верил в коммунизм и говорил, что примкнул к Бразильской компартии только потому, что встретил в её рядах самых умных людей, бывших его современниками. Блестяще заканчивается одно из самых известных в России интервью, которое в 2005 году он дал корреспонденту журнала «Власть» Алексею Тарханову: «Я привык, что я вроде достопримечательности и на моем фоне фотографируются – такая древность местная. А я совсем не древность, я единственный архитектор в моей мастерской, и у нас чертова уйма работы. Надо ведь еще изменить этот проклятый мир».