Четвертого октября 1957 года Советский Союз запустил в космос первый искусственный спутник Земли. Америка отреагировала на это масштабным наращиванием вооружений — хотя президент Дуайт Эйзенхауэр на самом деле обладал более точной информацией и иначе оценивал ситуацию.

То, что напечатано в газетах, не обязательно является истинным. И общественное мнение не всегда совпадает с тем, что думают журналисты. Это не что-то новое, демонстрируемое партией «Альтернатива для Германии» или протестующими с их лозунгами против «лживой прессы» — это факт, который легко можно доказать. Это можно сделать, в том числе, на примере шумихи в прессе, возникшей после старта первого искусственного спутника Земли — на примере шока, вызванного советским спутником.

4 октября 1957 года в 22:28 по московскому времени советская ракета-носитель Р-7 с оглушительным ревом устремилась в небо над казахской степью. Вот ее груз — первый «спутник», 58 сантиметров в диаметре, весом 83 килограмма.

Всем было понятно, что речь идет о событии исторического значения. Там, где сегодня, согласно последним оценкам, находится 700 тысяч тонн космического мусора, в то время существовала лишь зияющая пустота. Но ситуация изменилась, и прежнюю тишину стал регулярно нарушать прерывистый сигнал спутника.

Газета Washington Рost, напугав всех, написала тогда о появлении «абсолютного оружия», а американский журнал Reporter пошел еще дальше — он сравнил старт спутника с разрушительным по своим последствиям нападением на Перл-Харбор в 1941 году. Такие понятия как, «отставание по ракетам» (missile gap) и «отставание в образовании» (education gap), попали тогда в заголовки, и в них отражался страх по поводу технологического отставания, а также отставания в области образования Соединенных Штатов. Джон Маккормак (John McCormack), демократ и спикер Палаты представителей Конгресса США, даже процитировал фразу о том, что Америка обречена на гибель.

Президент Дуайт Эйзенхауэр, представлявший Республиканскую партию, придерживался иного мнения. С помощью информации, полученной в результате полетов самолетов-шпионов над территорией Советского Союза, он понимал, что ядерный потенциал его страны по-прежнему намного превосходил ядерный потенциал Советского Союза. Хотя в тот момент стало ясно, что в распоряжении СССР появились межконтинентальные ракеты, флот американских дальних бомбардировщиков все еще значительно превосходил возможности Москвы.

Тем не менее, огромное давление со стороны прессы и политиков в конечном итоге заставило Эйзенхауэра запланировать миллиардные расходы на вооружение и образование. Это было сделано вопреки истинному положению дел, поскольку он сам сказал, что две трети из суммы дополнительных расходов были нужны лишь для успокоения общественного мнения.

Населению, естественно, была недоступна секретная информация, которой располагал президент, и поэтому распространившийся шок или, по крайней мере, страх как реакция на старт спутника были вполне логичными. Но ситуация, судя по всему, была несколько иной, о чем свидетельствовали репрезентативные опросы общественного мнения, проведенные компанией Gallup.

На самом деле лишь половина граждан Соединенных Штатов была удивлена тем, что Советский Союз первым запустил на орбиту искусственный спутник Земли. Менее половины опрошенных — 43%, если быть точным, — видели в этом серьезный урон престижу Соединенных Штатов. Подавляющее количество людей были уверены в том, что следующее великое достижение будет сделано не Советским Союзом, а Соединенными Штатами. Глубоко укоренившийся шок выглядит иначе.

Значительно большую озабоченность вызывали у американцев в то время внутриполитические проблемы. Даже после того как собака Лайка с помощью «Спутника-2» оказалась первым живым существом, достигшим космоса (на Землю она уже не вернулась), лишь 6% опрошенных считали этот полет «самой важной проблемой» для Соединенных Штатов. В отличие от этого, вопросы интеграции и расовые проблемы больше всего волновали 29% американцев.

Лишь половина опрошенных до старта спутника что-то знали о них, и большинство людей считали, что сателлиты могут быть использованы для каких-то полезных целей — к такому выводу пришли тогда специалисты по изучению. общественного мнения. То есть большинство людей не испытывали даже страха.

Так почему же, несмотря на скорее реалистичную реакцию населения, именно шок от спутника определил тогдашнее восприятие в Америке? Это легко объяснить — исследовательские институты и школы рассчитывали получить миллиардные средства в виде помощи, если давление на президента будет достаточно сильным. То же самое можно сказать о военных, которые были заинтересованы в увеличении расходов на вооружение.

С другой стороны, оппозиция со стороны Демократической партии хотела воспользоваться представившимся случаем для того, чтобы нанести ущерб престижу президента-республиканца. Однако сделать этого ее представителям в действительности не удалось — показатели популярности Эйзенхауэра понизились лишь на 3%.

Тем не менее, возмущение не во всех случаях было неискренним. Незначительный уровень знаний относительно космических полетов большого количества людей способствовал тому, что они не могли оценить возможное значение состоявшегося 4 октября 1957 года старта, и поэтому оставались спокойными. Таким образом, шок от старта спутника наглядно показал расхождение между освещением в прессе и мнением большинства людей. Это была паника среди представителей элиты.

Marcel Jossifov (Марсель Йоссифов)