В прошлом году в Москве в издательстве “Вече” тиражом 12,5 тыс. экземпляров вышла книга известного журналиста Олега Якубова “По следам Бин Ладена”. Олег Якубов, сегодня известный прежде всего, как пресс-секретарь Сергея Михайлова (“Михася”), давно занимается проблемой исламского терроризма. Это – его третья книга. Первые две – “Волчья стая” и “Агония” также были посвящены террору и довольно быстро разошлись. Книги Якубова интересны не столько анализом событий, сколько превосходной редкой фактурой. Новая книга в этом смысле не исключение. Один из самых интересных аспектов этой книги – главы, посвященные узбекской тюрьме в районе плато Устюрт – планируемой когда-то площадки для запасной посадки космического корабля “Буран”. Так получилось, что основная масса здешних заключенных – люди, осужденные в Узбекистане по статьям о терроризме. В книге много и записей бесед с этими людьми и их родственниками, и много редких фотографий. О том, как готовилась эта книга, “Агентура” беседует с ее автором ОЛЕГОМ ЯКУБОВЫМ.

И как выглядит эта тюрьма?

Ближайший населенный пункт там – железнодорожная станция Жаслык. Когда в тюрьму привозят нового заключенного, или приезжает кто-то из родственников на свидание, то он прибывает именно на эту станцию. Там есть пост милиции, который связывается с тюремным руководством, и если человека действительно ждут, тюремное руководство присылает на станцию специальный автобус. Иначе никак. Там даже дороги нет, не то что регулярного транспорта. Сама тюрьма - это обычное здание.

Тюрьмой оно стало чуть больше года назад. Отдельные здания – дом для свиданий и казармы для охраны. Система этой тюрьмы унифицирована и приведена в соответствие с международными нормами. В течение дня там открытые камеры, свободное хождение. И только на ночь камеры закрываются. Правда, это было сделано под давлением правозащитников. Изначально камеры были закрытыми, и несколько раз заключенных выводили на прогулки.

Тюрьма рассчитана на большее количество заключенных, то есть места там еще есть. Когда я там был (около года назад), там отбывали срок 38 человек. Камера рассчитана на 16 человек, а в каждой сидит 10-12. У нас, как вы знаете, все наоборот. Охраны там, разумеется, меньше, чем заключенных. Это солдаты внутренних войск Узбекистана. Правда, даже руководство тюрьмы говорит, что охрану они спокойно могли бы и ослабить. Потому что бежать там некуда. Кругом – пустыня. И если заключенный сбежит, он просто заблудится и погибнет.

Заключенные сидят все вместе – и те, кто на строгом и усиленном режиме, и те, кто на общем режиме. Разница в содержании только в количестве свиданий. Когда я там был, я видел, что у них такое дом для свиданий. Это отдельное помещение с ковровыми дорожками, мягкой мебелью и цветным телевизором. Сама комната для свиданий – это квадратное помещение с двумя кроватями, стол, чистые занавески, рядом – кухня с плитой, на которой можно готовить, рядом – туалетная комната с душем. Когда эту тюрьму только-только сделали, на правительство Узбекистана сразу накинулись правозащитники всех мастей. Дескать, там люди содержатся в ужасных условиях, в зоне с повышенным уровнем радиации. Это полная ерунда. Я, слава богу, знаю, что такое радиация, я работал в Чернобыле.

Я радиацию чувствую на физиологическом уровне – у меня даже во рту горечь появляется. Там, поверьте, все в норме. И с питанием там все в порядке. Там, если можно так сказать, все домашнее. Поскольку в радиусе 450 км нет ни одного населенного пункта, Поэтому там натуральное хозяйство, заключенные сами пекут хлеб. Это, конечно, не московский пшеничный нарезной батон, но это и не стандартный тюремный хлеб. А воровать еду тюремное начальство просто не может – куда девать наворованное, даже не продашь, некому. Да, там проблемы с водой. Да, там действительно нельзя пить местную воду. Поэтому заключенных с утра до вечера поят чаем. Так что это, наверное, единственная тюрьма на территории бывшего Советского Союза, где у заключенных нет никаких ограничений в плане попить чайку. Это при том, что вы знаете, что могут сделать на нашей зоне за пачку чая.

А кто там сидит из известных террористов, с кем вам удалось встретиться?

Там сидел Мухаммад, брат Салиха Биджанова. Правда, сейчас там его уже нет. Этот человек был редактором украинской мусульманской газеты, призывавшей к свержению президента Узбекистана и разжигавший национальную рознь.

Разве его можно называть террористом?

Хорошо. Вот другие. Там сидели несколько человек, которых приговорили к расстрелу за организацию теракта в Ташкенте. Я встречался с ними. Я встречался с человеком, который сам себя называл Камбулатом. Он был, так сказать, “министерством иностранных дел” одной из группировок. Он постоянно мотался между Турцией, Украиной, Афганистаном и Узбекистаном в поисках финансирования для своей организации. Арестован он был в Турции. За ним велось наружное наблюдение, и он об этом догадывался. Поэтому за несколько суток до ареста он залег в квартире. Причем, залег в прямом смысле слова. Он трое суток жил под кроватью, ел там, по-пластунски ползал в туалет. Затем, когда решил, что наблюдение уже сняли, вышел на улицу. Там его и арестовали. Он шел в магазин, потому что у него кончилась еда. Сразу скажу, что чеченцев там нет. Хотя что такое Чечня? Начальную подготовку и обучение большинство террористов проходили в Чечне, а потом уж ехали на усовершенствование в Афганистан. Так что нельзя проблему Чечни рассматривать в отрыве от проблем Афганистана.

Это примерно как палестинские лагеря в 60-70-е годы?

Да. Это такая производственная практика – они ее в Чечне проходили. География исламского терроризма сегодня известна. Это Ближний Восток, Америка, Афганистан, Чечня, Германия, Турция, Украина. Вы знаете, что они уже ухитрились поделить на семь халифатов Германию? Даже есть халиф, который, правда, сейчас за решеткой. У него вдруг объявился конкурент. А по их законам действующий халиф должен устранить конкурента собственными руками. И будучи в Турции, этот человек – знаменитый Мечин Каплан, который обвинялся во взрыве армянской церкви и в организации покушения на премьер-министра Турции – сидит в тюрьме за уголовное преступление. Когда я говорил с главным прокурором Германии на эту тему, он сказал, что Германия сильна, что пока террористы только говорят, а когда предпримут какие-либо шаги, у Германии хватит сил и денег все это пресечь. Достаточно снисходительный взгляд на вещи. Сейчас, я думаю, они осознали свою поверхностность в этом вопросе.

Вернемся в Узбекистан. С кем еще вы встречались для того, чтобы написать эту книгу?

Я встречался с родственниками Юлдашева, с братом и сестрой Намангани. Но я вас уверяю, что не менее интересны были встречи с рядовыми боевиками. Которые рассказывали о быте террористов. Вот, например, живет парень в кишлаке. И вдруг в одну ночь таинственно исчезает. А там это как бы не принято. И соседи и друзья спрашивают, где парень. А родители им отвечают: «Поехал в Россию лук торговать». Через пару месяцев парень появляется, говорит, что, дескать, лук продал. А на самом деле он проходил обучение и теперь сидит в резерве и ждет своего часа. Такой парень мне о себе именно так все и рассказал. Еще я разговаривал с юношей 22 лет, который выглядит, дай бог, на 15. Он своими руками изготовил 5 тонн взрывчатки. Он из лагерей был выпущен с аттестацией «очень талантливый подрывник». Он называл меня дедянькой и просил заступиться за него перед президентом. Он мне рассказывал, что ему говорили: «надо русского убить, еврея убить, американа убить». Ну ладно русские и американцы. Одни рядом, другие на весь мир знамениты. Я его спрашиваю, дескать, чем тебе евреи не угодили, ты же в глухом кишлаке жил, где ты евреев видел, и как ты еврея узнаешь, если он вдруг встретится на твоем пути. Он отвечал, что если встретит, то узнает. Я говорю, что вот я не просто еврей, но даже гражданин Израиля. А он не поверил, сказал, что я его разыгрываю, что евреи не такие. Смешно, а на самом деле страшно.

Это исключительно тюрьма для террористов? Кто там еще сидит?

Разумеется, там сидят и уголовники. С разными сроками. Я ими не интересовался, поэтому не знаю, любые уголовники там находят приют или только севшие за особо тяжкие преступления. Ведь практики отдельной тюрьмы для террористов в мире нет.

Теперь есть.

Да, на Кубе, в Гуантанамо, куда отвозят пленных талибов. Хотя психологи, например, против таких тюрем. Они говорят, что с точки зрения психологии это нежелательно. Так как рядом друг с другом террористы лишь укрепляются в своих убеждениях.

А как насчет аргумента, что случись что в мире, и такое массовое скопление террористов в одной отдельно взятой тюрьме легко уничтожить?

Да, правда. И это правильный подход. Вообще эта тюрьма стала расхожей темой для правозащитников. Даже на заседаниях ОБСЕ это обсуждают. Это стало разменной картой. Но это лукавство. Потому что на войне, как на войне. И тут уж ничего не поделаешь. Конечно, с юридических позиций нельзя говорить, что эта тюрьма работает специально для террористов. Это вроде бы самая обычная тюрьма. Да, там сидят осужденные по статьям терроризм, но там сидят и обычные уголовники. Другой вопрос, что так уж получилось, что основная масса осужденных в Узбекистане за терроризм находится там. И руководство считает, что это правильно, потому что так они не смогут распространит свою идеологию на заключенных других тюрем. Я хочу сказать, что я со многими там общался и раскаявшихся почти не видел. В любом случае, после теракта в США и создания этакой специальной тюрьмы для пленных талибов в Гуантанамо хочется верить, что отношение к этой тюрьме (и в принципе к сбору осужденных террористов в одно место) в мире изменится. Никто ведь не думал, что можно вот так вот ударить, фигурально выражаясь, из Афганистана по Нью-Йорку. Так что не надо путать тюрьму с санаторием.

Олег, не могу не задать этот вопрос. Вы, опытный журналист, автор нескольких книг, сегодня известны прежде всего как пресс-секретарь Сергея Михайлова, известного в широких кругах российского общества, как «Михась». Откуда такой неожиданный поворот в вашей судьбе?

Я журналист, и с Михайловым познакомился во время судебного процесса. Он, кстати, читал мои книги и с недавних пор заинтересовался проблемой терроризма. В любом случае, я не скрываю своих с ним отношений, не скрываю, что испытываю к нему самые дружеские чувства. Но это ведь мое личное дело, не правда ли?