Жара, июль – 2002. Кишинев раскалён, как готовая к закладке пирожков духовка. Люди двигаются, словно в замедленной съёмке, бредут подрумянено-варёные, в состоянии полуобморока.

А как чисто физиологически чувствует себя самый реактивный, темпераментный, горячий и яркий политик современной Молдовы Юрий Рошка? Резво ли, галопом-аллюром скачут его мысли при 40-градусном пекле? А предложу-ка я, подумалось, главному христианскому демократу Бессарабии 3 наиболее «проклятых» вопроса , 3 животрепещущие проблемы молдавского бытия начала 3-го тысячелетия.

В парламентском кабинете главы ХДНП кондишн отключён (или отсутствует), но относительно прохладно. На мой мелкий подхалимаж: «Юрий, у вас рубашка клёвая, я такую синюю клетку сыну давно ищу, где отоварились?» белозубо засмеялся (отлично знает этот журналистский приёмчик, сам выпускник журфака Кишинёвского госуниверситета и до сих пор статейки тискает в периодике):

- В пику нашим «замурованным» в строгие костюмы сенаторам оделся, а сегодня как раз важный иностранный гость в парламент пожаловал, так я, чтоб этикет своей рубашкой не нарушать, от встречи уклонился. И в этом он весь…

- Удовлетворены ли вы решением языкового вопроса в Молдове в конкретных на сегодня исторических условиях?

- Вполне. Думаю, лингвистической проблемы на сей день в республике не существует. По крайней мере, психологического напряжения сограждан в этом смысле я не чувствую. Единственный вопрос, который пока со скрипом решается – это обучение госязыку молодого поколения. Здесь у властей есть определённые невыполненные обязательства перед гражданами, в первую очередь, молодёжью. Я часто разговариваю с ответственными людьми из украинских и гагаузских сёл, знаю ситуацию в городах с компактным проживанием русского населения – к сожалению, румынскому языку там недостаточно уделяют внимания, и не столько ему, сколько денежным средствам.

Вот почему при обсуждениях госбюджета наша фракция и, в частности, Влад Кубряков, неоднократно настаивал на том, что вот в этот сектор нужно больше финансов. Тем не менее, перспективы хорошие и особых оснований для волнения нет.

Ментальные барьеры преодолеваются, особенно у молодой генерации, интеллигенции, людей бизнеса, которые понимают, что государственный язык нужно знать. Нынче нет никакого законодательного акта, который бы насильственно, скоропостижно, срочно требовал выучить румынский язык. У нас умеренный, мягкий закон по сравнению с таковыми в прибалтийских, скажем, странах.

В первую очередь стоит вопрос образования, доступа нерумынского населения республики Молдова к госязыку.

- Возможно ли, на ваш взгляд, принципиальное решение приднестровского синдрома? Или берега Днестра, как натурально, так и в фигуральном смысле никогда не соединятся?

- Да, мы плавно перешли к Транснистрии, поскольку конфликт там возник на почве языка. Кто-то решил в 89-ом году, вот мы не хотим изучать румынский язык! Поэтому нам нужно своё государство. Конечно, есть и геополитический аспект, а именно: приоритет внешней политики Российской Федерации в этой зоне. Тенденцию эту, констатацию факта необязательно приветствовать, но учитывать необходимо.

На сегодня удачное решение конфликтной ситуации возможно при двух условиях. Это полное разоружение, демилитаризация зоны – вывоз войск и всех типов оружия, принадлежащих России. И отстранение от власти криминальной группировки Смирнова, поскольку вести с ним переговоры бессмысленно, и об этом знают все сколько-нибудь серьёзные люди. Он не защитник русских, а просто бандит, который отмывает грязные деньги мафиозных структур России, Молдовы, Украины, западных стран.

Приднестровская проблема – раздута, конечно. И уже не местного значения, и даже не двусторонняя молдавско-российская, а международная, поскольку есть достаточно фактов продажи оружия и контрабанды оттуда в другие страны. Пусть Смирнов просит убежища и уезжает, о суде над ним думать проблематично. От кормушки оторваться трудно, но была бы на то политическая воля Путина, на акцию хватило бы 48 часов.

Когда в России придумали термин «ближнее зарубежье», под ним мыслилось «наши земли, временно уступленные другим».

А давайте посчитаем, сколько населённых пунктов в Приднестровье могут выдвинуть претензии: не хотим изучать госязык? Тирасполь, Рыбница, с натяжкой – Тигина, или Бендеры. О’кей, в этих городах преимущественно говорят по-русски. Хорошо, давайте думать об особом лингвистическом статусе для этих городов. Зачем же насиловать сотни сёл, которые не имеют никакого желания и основания думать о другом лингвистическом статусе, чем румынском. Именно этот язык там родной. Нечестно всё это.

Даже в случае с Гагаузской автономией было принято решение о референдуме в каждом населённом пункте: хочет он или нет быть частью Гагауз-Ери? Это демократическая практика. Если же огромная Россия смотрит на Молдову как на кроху, которая ничего не стоит, тогда сложно говорить о справедливости и нравственности, и сила может восторжествовать над правом. Для меня такой вариант неприемлем.

Теперь о новом плане ОБСЕ. Называется он соглашением между республикой Молдова и Приднестровьем – глупо и смешно. В тексте не видно, а где же те два «субъекта» - Кишинёв и Тирасполь? Там говорится, что на руинах нынешнего государства Молдовы появится неизвестно сколько новых образований – 2, 3, 30? Каковы принципы образования? Что, каждый город будет самопровозглашаться? Начинаем с нуля идею государственности в этом мире? Что означает равное представительство и количество депутатов в нижней палате? Как можно приравнивать Тирасполь (или Комрат) к столице всего государства. Таким образом, он будет иметь право вето по всей внутренней и внешней политике республики. Это абсурд. Это государство в государстве. Юридически документ безграмотен. Я удивляюсь, что ОБСЕ, такая престижная международная организация, могла допустить сию оплошность. Не исключаю тактической уступки Запада России в преддверии расширения НАТО (осенью группа стран войдёт в блок, включая и Румынию), чтобы та меньше нервничала. Если нам насильственно будет навязана эта новая формула, о стабильности в регионе можно забыть. Мы будем говорить и о ближневосточном, и об ирландском варианте, только не о мире. Повторяю, если несправедливость будет заложена в самом основании этого нового государства, то выплеснется новая волна конфликта. Лучше уж повременить до нормального варианта, когда Смирнов соберёт вещички.

Если бы Россия открыто заявила о своих интересах в зоне, можно было бы подумать, а как сгармонизировать интересы сверхдержавы с интересами Западного Сообщества в данном регионе. А действовать такими скрытыми приёмами, как возбуждение сепаратизма под прикрытием федерализма – просто несерьёзно.

Мне не нравится, что Снегур и команда в 92-ом решили, что самые удачные гаранты – это Россия и Украина. Ими должны быть страны – не адвокаты Приднестровской зоны, а отстранённые наблюдатели. Я бы предложил любые, не имеющие здесь интересов, только не ту, которая представляет бывшую доминирующую нацию в зоне.

- Но ведь Молдова никогда не останется ничьей. Нас всё равно «схавают».

- Смотря кто схавает. Пусть уж лучше Запад. Европа, например. Или та же Америка – образец демократии, экономического развития и соблюдения прав человека, в то время как Россия – образец бедности и нестабильности. Давайте выбирать, что же лучше. Сами россияне говорят: люблю родину, а в Америке лучше и легче жить. А нам предлагают быть аграрной аннексией бывшей советской империи. Хотя от России я взял бы для процветания Молдовы духовность.

- Тогда уж опять плавно давайте перейдём к религии. Мощную энергетическую «крышу» выбрали вы для своей партии, назвав её христианской. Каково состояние вопроса ныне с Бессарабской митрополией?

- Политика должна основываться на моральных ценностях, а мораль – производное от веры. Более страшной проблемы, чем бездуховность и эгоизм, у нынешней цивилизации нет.

Мне всегда казалось, что я очень странный человек в политической фауне Молдовы. Оказывается, что мало чем отличаюсь от тысяч себе подобных в мире. Христианская демократия не считает, что рынок и индивидуализм всё решат. Это сделают социальная и человеческая солидарность, а также и принцип морали.

Я надеюсь, что сегодня, 12-го июля, наш парламент проголосует за изменения в законе о культах, чем приведёт его в соответствие с международной практикой, когда культы и религии просто заявляют о своём существовании, декларируют, а государство записывает это в своё реестр. Это нормально и демократично. Пусть существуют митрополии, подчиняющиеся - одна Москве, другая Бухаресту. Главнее – толерантность и взаимоуважение, а не претензии на монополию.

Я говорил с министром юстиции (хотя не очень доверяю ему), но предполагаю, что до 31 июля вопрос с Бессарабской митрополией будет улажен. Нужен всего лишь росчерк пера.