Мистическая гениальность человечества бывает разлитой и прорывается в людях через интуицию. А бывает, концентрированной обрушивается на отдельно взятую личность потоком трансцедентной информации. Великие пророки, старцы-молельники, святые, вселенские инферналы-злодеи и гении-вестники - вот кому приоткрывается нечто запредельное, инорельное.

В Кишиневе живет ничем внешне не выделяющийся из толпы человек - художник Олег Рубинштейн. У него вроде бы все как у всех: семья, в которой он счастлив, сынишка, мать (типичная еврейская заботливая мама), работа, досуг.

Вот только временами накатывает на него - вдохновение, стих, невесть что. Он садится в кухоньке за мольберт и - пишет маслом прекрасные картины. Загадочные, чудные полотна.

Однажды шла я мимо оперного театра, огибая его с торца, и вдруг замерла. Вдоль парапета были выстроены в ряд холсты. Будто брызнули на серые плиты волшебной водой, и они расцвели тысячей тысяч цветов. Улеглись на них разноцветные метели. Наехали друг на друга плоскости, объемы, конструкции, очертания, переливаясь спектрами и радугами. Ощущение было - рассматриваешь в окна многомерное мироздание. Творец этих "окошек", выпускник кишиневского политехнического института, член международной ассоциации художников при ЮНЕСКО AIAP Олег Рубинштейн не на показ и не проветрить их сюда выставил, а элементарно - проверить свою догадку.

Какую? Все эти картины - 30 штук их, одного размера (метр 20 на 90) и одного модуля. Общей идеи. Получилась цепь взаимосвязанных элементов, превращений. Некий фриз жизни. Вот названия "звеньев": "Лик вечности", "Течение времени", "Сущность", "Дух", "Аура", "Тень", "Медитация", "Миражи" и прочее.

Выставлял все это понемногу Олег на персоналках и на сборных вернисажах (в том числе и пяти международных). Зрители всегда ахают и не могут оторваться он сих произведений. За последнее время он взахлеб написал еще 15 полотен - но уже в жанре минималистики, слегка умерив и утихомирив прыть кисти и буйство красок.

Устав от сложнятины этой, Рубинштейн переходит на графику. Впрягается в трудоемкую дюреровскую технику густой и мелкой штриховки. И здесь у него что ни работа, то пиршество философии: "Воспоминание", "Ассирис", "Нострадамус", "Влюбленные" и т. п.

- Олег, ты часом не родственник знаменитых братьев-музыкантов, выходцев из Бессарабии, сделавших для России высшее музыкальное образование?

- Рубинштейн в переводе с немецкого означает "рубиновый камень". В детстве моем сосед по подъезду, славный один дядька, фотокорреспондент, ляпнул как-то папе: "Давай, Миша, сделаем, что вы будете внуком великого Антона Рубинштейна, а ваш Алик - правнуком! Все поверят, никто проверять не станет". На что отец, суровый фронтовик, войну прошедший вторую мировую от доски до доски, десять медалей и ранения имевший, ему отрезал: "Сиди и не рыпайся, работник фотоаппарата". Мать моя, Ева Полевая, могла бы соответственно назваться внучкой писателя Бориса Полевого, и получился бы я "сыном лейтенанта Шмидта", вроде приснопамятного Остапа Бендера.

- Каким образом происходят твои свидания с Музой?

- Картины мне снятся. Ночью встаю, хватаюсь за карандаш. Чувствую, будто посвятили меня во что-то как рыцаря в орден. Рисую - душой. Это похлеще наркотика. Американцы хотели мои работы купить - что-то во мне воспротивилось. Многие просят хоть копию для них сделать, но там уже не будет той глубины и энергетики, а плоские вещи - не по мне.

Сердцу моему милы конструктивный разбор и аналитичность. Люблю искать первопричину. Помните, в фильме "Принц Флоризель" портрет Клетчатого в стиле Пикассо. Физиономия разъехалась осколками, а все равно все узнали и отпрянули. Потому что портретист уловил суть убийцы. Прав Пастернак: не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты времени заложник, у вечности в плену.