Партер зала Национального Дворца в этот теплый сентябрьский вечер заполнился до упора. Пришла высоколобая (и высокооплачиваемая) интеллигенция, фирмачи с отпечатком интеллекта на лице, реже попадались «быки» с «гайками» на пальцах.

Накануне прибывшая из Одессы звезда отоспалась в гостинице и на сцену вышла свеженьким огурчиком. Михал Михалыч припал к микрофону, как умирающий от жажды к ковшу с водой.

Начал с зауми, со сложных, густо сдобренных метафорами текстов, но после прочтения трех-четырех их сказал себе: стоп! Публика реагировала вежливым хихиканьем. Люди ждали облегченных смешинок. И юморист, покопавшись в высокой стопке припасенных текстов, стал откладывать «литературщину» и вынимать эстрадное чтиво: одесские штучки, политические хохмы, «любовную лирику» и бытовые сценки.

Надо сказать жестикуляция, мимика и интонационное богатство голоса Жванецкого играют в озвучивании его зарисовок не последнюю роль. Поэтому при переводе их на бумагу есть потери. И все же: О политиках: «Меня всегда интересовало, почему плохой язык, скверная дикция и отсутствие мыслей вызывает такое большое желание встретиться с аудиторией»

«Чтоб запутать жену, дал сам себе телеграмму: «Изя, вылетай немедленно!» И- встревожился.» «Бабники исчезают, а с ними и цветное остроумие. Мужской спрос забит женским предложением.» «Свет в конце туннеля есть, но туннель, с-сука, не кончается». «Всем нам светит вдали собственный памятник». «Тюрьмы напоминают зал ожидания». «Молчать!»- взорвался он. «Политики- наш осадок наверху.» «Мерзость стала литературой, кружок кройки и шитья- академией, рейтинг- послание тупых тупым, юмор повис ниже пояса.» «За стеклом он взял ее за грудь- рейтинг поднялся.» «Мужской детородный орган так измызгали, что стыдно носить. Из переходного мостика он стал позором нации». «Рожи- почему они хотят в парламент? Есть кафе, ресторан, ночной клуб. В таком парламенте опаснее чем в переулке.»

В монологе о деревенской девчонке проститутке такая прозвучала боль, что валявшийся от смеха зал словно морозом обдало. А реприза «Баба Яга» (в 5 утра разбудили мужика, чтобы он до смерти перепугал непослушного ребенка) поразила философской подоплекой: мы все живем на наркотической «игле» страха и злобы.

В интервью корреспонденту «Пресс-обозрения » Михаил Михайлович сказал, что ничегошеньки не придумывает сам, никаких высасываний из пальца. Все его истории- документальны, имеют реальных прототипов, поэтому так узнаваемы и действуют безотказно. А популярность его – вещь обоюдоострая. На фестивале еврейской музыки, например, он несколько часов терпел-маялся, наконец рысцой побежал в «нужник». По дороге его за локоток ухватил мужичок и битый час рассказывал зловещую историю о том, как на похоронах Зиновия Герда тащил несколько километров 50- килограммовый венок от ... Михаила Жванецкого.

Еще мэтр считает, что «человек высмеивающий» должен быть добрым. Иначе злоба разъест его душу и превратит в фашиста. Более всего на свете он ценит своих родных- жену Наталью, сынишку Митяя, а также дом свой у Черного моря. Водоем этот он любит без памяти, и, бродя, нашел место, где море вздымается выше земли (шутка природы или оптический обман). Загадочно, жутко и прекрасно.