Иверский женский монастырь в Самаре знают. И остановка автобуса так и называется: «Иверский монастырь». Заложен он был в 1850 году первоначально как община сестер милосердия, а через десять лет указом Святейшего Синода переименован в монастырь. Раскинувшись на крутом волжском берегу, монастырский городок выделялся прекрасной архитектурой. Три его храма были украшением города. Иверский монастырь существовал вплоть до 1925 года нашего столетия - и был закрыт...

Пять лет назад, когда по благословению митрополита Киевского мать Иоанна пришла в Иверский монастырь (она жила в монастыре на Украине), то здесь было всего двенадцать сестер. Сейчас в монастыре проживают шестьдесят человек. Девять - постриженных, 18 - инокинь, остальные послушницы. Несколько старушек живут на правах богадельни.

Кельи послушниц, как и сто лет назад, расположены в нескольких корпусах. Старшие монахини живут по одной, остальные - по двое да по трое в комнате. Убранство келий просто и аскетично, как жизнь в монастыре. Побудка происходит рано с помощью специальной доски и деревянной колотушки. В шесть утра - первая молитва. Длится она чуть ли не до десяти часов. Потом первая трапеза. Затем послушание, что по-нашему, по-светски, - работа. Кто шьет, кто вышивает, кто на кухне трудится. Пока своим послушанием сестры обслуживают себя - денег не зарабатывают. Живут за счет пожертвований и своего хозяйства.

В половине четвертого - вторая трапеза. Мясо в монастырях - ни в мужских, ни в женских - не едят. Щи-борщи, картошка, капуста, свекла, другие овощи, вермишель, каши...

В пять - вечернее богослужение, которое продолжается до девяти часов. Затем кто хочет - может еще раз потрапезничать. Старшие в основном не едят перед сном. А вот организм молодых требует пищи.

Почти полдня проходит в монастыре в молитвах. Но не все сестры все это время в храме. Послушание освобождает от молитвы. Послушание - выше молитвы. Особенно ярко это проявляется на ските, расположенном в сорока километрах от города, в совхозе Черновском. Раньше у монастыря были большие угодья за Волгой, в селе Рождествено. Теперь наделили монастырь строениями в бывшем трудовом лагере школьников «Октябрьский» и семью гектарами земли. В бывшей столовой послушницы устроили храм для молитв, келии, трапезную. В бывших спальных корпусах (они летнего типа) обустраивают жилые помещения, действует овощехранилище, коровник... Дойных коров - восемь, годовалых телок - почти десяток.

Молоко у монастырских поселенцев свое, и яйца свои - кур держат четыре десятка. И овощи свои. Но их, как правило, не хватает. Близлежащие сельхозпредприятия помогают. Во время постов молоко продают или меняют на стройматериалы, к примеру. Здесь строится храм. Материалов для него уйма нужна. Вот и подрастающие бычки нагуливают свой бартерный вес. На ските постоянно живут десять сестер.

Хозяйство требует внимания и ухода. Потому на ските распорядок для монастырей нетрадиционный. Встают в шесть - и не на молитву, а к животным.

- В нашем монастыре люди находят отдохновение, - говорит старшая на ските монахиня, послушница Лидия. - Придут, помолятся - и легче им становится.

Жизнь в монастыре - не сахар. Можно ли только кровом, куском хлеба завлечь сюда? Впрочем, многих, особенно молоденьких, не кров, не кусок хлеба прельщают. Из отчих домов уходят. Как правило, воли родительской наперекор. Значит, есть какое-то более глубокое чувство. Нам, мирянам, трудно в это поверить. В голове просто не укладывается. Жила девчонка, училась в школе, институте, с ребятами в подъездах украдкой целовалась, и вдруг - раз, и в монашеском одеянии.

Одна из послушниц, с которой удалось поговорить, убила меня одним аргументом. Она говорит: «Вот будут вам платить большие деньги, пойдете в монастырь? Многие ли пойдут?»

- Слава Богу, - говорит матушка игуменья, - для русского человека, для русской девушки стыд, целомудрие, чистота - это не только слова и понятия, но и реальная жизнь. Вот и тянутся к нам.

Наверное, многие и живут по вере. Но, бывает, приходят сюда и случайные люди. Со всеми матушка ведет долгие беседы. Поживет иная вновь призванная послушница неделю-другую - и к матушке: «Хочу домой».

В последнее время нередко приходят просто за кровом. Беженки. Из того же Таджикистана. Там жить невозможно, а здесь негде. Идут к матери игуменье.

- Вижу, - говорит матушка, - после одного-двух месяцев жизни, не Божий это человек. В храм не ходит, не живет той жизнью, что сестры живут. Я приглашаю ее и говорю: иди, в миру тебе лучше будет, эта жизнь не для тебя.

Есть в Иверском монастыре специальная столовая для голодных и сирых, не имеющих ни дома, ни стола своего. До сотни людей приходят сюда, получают бесплатный обед.

- Мы не спрашиваем, - говорит матушка игуменья, - кто он, откуда, есть ли у него дом. Мы видим перед собой голодного человека. А вот пьяных сюда не пускаем.

- К сожалению и стыду нашему, - продолжает мать Иоанна, - много нищих стало. Что-то неладно в нашем Отечестве. Мы кормим голодных людей, и у нас спокойна совесть.