ДВА СЮЖЕТА на разных российских каналах - и перед зрителем две Франции. Одна - добрая и благодетельная, другая - холодная и жестокая. Сначала НТВ показало трогательный сюжет про несчастную девочку из города, кажется, Шахты, которая не ходит все семь лет своей жизни - из-за болезни позвоночника. Отечественная медицина, как водится, оказалась бессильна. Шансы спасти ребенка разглядели французские врачи. Там, во Франции, был объявлен сбор средств на сложную операцию для нашей малышки. Скоро она поедет в Париж. Дай Бог ей поправиться.

В минувшее воскресенье по ОРТ - опять Париж и опять русский ребенок. Но тут - все чудовищно. Семь лет назад актриса Наталья Захарова вышла замуж за французского гражданина и уехала жить во Францию. Через два года родила дочь Машу. И еще через год развелась с мужем. Суд оставил ребенка матери, выделив отцу выходные и половину каникул. Однажды, после встречи с отцом, ребенок вернулся домой в синяках. Мать сфотографировала следы побоев и пожаловалась в полицию. В конце 1998 года снова был суд, который, к ужасу матери, постановил поместить ребенка в приют. Мать со временем почти что лишили возможности свиданий, мало того - запретили общаться с ребенком по-русски. Отец, с тем же временем, наоборот, шаг за шагом, отвоевывал себе место рядом с ребенком - сначала выходные, потом возможность ночевать в приюте...

Еще год спустя, в конце 1999-го, к делу подключился наш министр юстиции, потом посол России во Франции. После нескольких апелляционных судов, в начале нынешнего июля, Наталье Захаровой разрешили встретиться с Машей. Она встретилась - через какую-то решетку, под надзором сотрудников службы социальной помощи, под прицелом камеры ОРТ...

Оказалось, перед государственным каналом стояла задача не просто поведать эту историю, но и обобщить ее должным образом. «Должной» показалась мысль, прозвучавшая и в дикторской «подводке», и в тексте собкора ОРТ во Франции: вот она - хваленая западная демократия! Вот он - комиссар Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблес, к которому обращалась несчастная мать и который всего лишь переадресовал ее в Европейский суд. Люди, было сказано, которые защищают чеченских террористов, становятся слепы и глухи, когда речь идет о судьбе русского ребенка.

Что делать потрясенному зрителю? Один немедленно принимается ненавидеть лицемерных «западников», другой (вроде меня) сразу ненавидеть не хочет, а хочет разобраться: чем руководствовался французский суд, принимая столь жестокое решение? Как в самой Франции, относятся к скандалу - фактически международному? Куда смотрит журналистская, в частности, общественность?

Обнаружились факты, оставшиеся за кадром сюжета, но изложенные в последнем номере журнала «Фигаро-магазин». Суд, отдавая распоряжение «о временном помещении ребенка под присмотр детской службы социальной помощи» исходил из необходимости уберечь его от «внутрисемейного конфликта». Суд также принял во внимание заключение врачей, обследовавших Машу в детском медицинском центре: «Организм ребенка перенасыщен лекарствами. За два месяца мать показывала ее 22 специалистам. Маша чувствует себя плохо, ей снятся кошмары, у нее подавленное состояние». Там же, в заключении, содержалась просьба к судебной инстанции «остановить процесс негативной медицинской динамики, осложняющей здоровье ребенка». Против матери было и мнение психолога: «разрушительной причиной нездоровья ребенка была обременительная родительская любовь - навязчивая и удушающая».

Да, нам дико, что матери может быть инкриминирована материнская любовь, нам непривычно, что ребенка могут забрать не у алкоголички или наркоманки, а всего лишь от женщины, конфликтующей с бывшим мужем. Но эта женщина, на свое горе, родила на территории другой страны, с другими порядками. Их нельзя «оставлять за кадром», нельзя не принимать во внимание. Реакция французов потому и сдержанна, что, как пояснил мне московский корреспондент газеты «Либерасьон» Жан-Пьер Тибода, «изъятие ребенка из конфликтной семьи - это обычная практика, это способ разрешения конфликта. Каждый случай нужно рассматривать особо». И при этом ни в коем случае нельзя считать, что наши коллеги совсем равнодушны к этой истории.

Тот же Жан-Пьер возмущен запретом судьи общаться матери с ребенком по-русски. Ему не кажется убедительным аргумент суда, мол, сотрудники социальной службы не смогут проконтролировать содержание их разговоров. И Франсуаза Деов из московского бюро агентства «Франс-пресс» описывала эту историю с видимым человеческим сочувствием к русской матери. И хотя в принципе во французской журналистике вообще не принято «ставить диагноз», я и по статье в «Фигаро-магазин» поняла, что симпатии журналиста - все-таки на стороне мамы. Это ощущение связано с тем, что во множестве мнений, предоставленных читателю, в чисто количественном отношении превалируют мнения адвоката Натальи Захаровой: «Неужели были действительные основания вырвать ребенка из рук матери? Ребенок мог воспринять помещение в приют так, будто мать его бросила. Лично я заявляю, что, перед тем как ее поместили в приют, Маша демонстрировала все признаки уравновешенного ребенка. Является ли она таковым сегодня?»

Стоит уважать способность французских коллег предоставлять читателю мнения разных сторон. У нас такой способности нет. Наше телевидение упрекает министра юстиции Франции Элизабет Гигу за нежелание вмешаться в конфликт, осуждает ее заявление, что судьи в стране абсолютно самостоятельны, что она не может влиять на их решения. (Кстати, разве не то же самое сказал недавно президент РФ в отношении Генеральной прокуратуры?) Однако наш корреспондент не считает нужным сообщить телезрителям, что месяц назад защищать интересы Натальи Захаровой - кстати, бесплатно - взялся сам мэтр Ломбар (по авторитету во Франции - что-то вроде Генри Резника).

Но сочувствующие французы не укладываются в концепцию гос.ТВ. Принцип простой: кругом враги. Кругом политика. Такой подход счастливо совпадает с позицией русской мамы, высказанной мне по телефону: «Они нас ненавидят! Если бы вы видели, что здесь говорят и показывают о Путине. Они иногда специально замедляют съемку, останавливают кадр на невыгодном ракурсе - смотрите, какой он неприятный. Со всех сторон - извращенное улюлюканье. Поэтому он не хочет сюда ехать».

Но ведь агрессивная позиция мамы обращается для нее в настоящую проблему. (Как она мне сказала, мэтр Ломбар пытается ее урезонивать. «Он не понимает - зачем поднимать шум? Это внутрисемейное дело, которое надо решать последовательно, поэтапно».) Свои отношения с французским судьей Захарова описывает так: «У них во Франции это мода - забирать детей у родителей. Судья привыкла, что сидят перед ней на скамеечке затравленные французские мамы и трепещут. Но ведь если не будешь оскорблять, обвинять - судьи не пошевелятся! И вот, представьте, перед этой судьей появляется красивая русская женщина и смело заявляет: «Вы на моем ребенке очков не заработаете! Я подниму волну!» Понятно, что судья начинает меня ненавидеть: ах эта сволочь, Захарова. Ей такое поведение непривычно».

Даже в российском торгпредстве в Париже, где сочувствуют Наталье, где помогают ей устраивать пресс-конференции, говорят осторожно: «Она человек эмоциональный, она актриса, им этот стиль общения непонятен, она выбивается из системы. Во французском суде принято делать взвешенные заявления. Ее муж очень хорошо понимает эту систему, хорошо в нее вписывается, поэтому ему удается отвоевать большее...»

Я ни в коем случае не хочу упрекнуть мать за ее «поведение». Господи, да кто в такой ситуации размышляет - куда и как ему «вписываться»?! У человека - горе. Он ведет себя сообразно со своими эмоциями.

Но мы-то пишем о конфликте с трезвой головой? Мы должны уяснить мотивацию противной стороны? Мы должны взвешенно оценить просчеты в этой мотивации? А мы - что делаем? Уподобляясь маме, впавшей в истерику и наверняка премного тем самым себе навредившей, вредим еще больше, рассматривая чисто житейскую ситуацию сугубо сквозь призму Чечни, сквозь конфликт российских и западных парламентариев... Впрочем, у меня нет уверенности, что государственное телевидение вообще взялось рассказывать эту историю с целью помочь страдающей матери, а не с целью лишний раз предъявить российскому зрителю злобный оскал Запада.