Друг Владимира Высоцкого , известный в 60-е годы актер, а впоследствии режиссер Игорь ПУШКАРЕВ рассказал читателям «Суперзвезд» о том периоде жизни, когда Высоцкий еще не стал знаменитостью, когда им обоим было по 20–25 лет.

Тонкач водки

— С ВОЛОДЕЙ Высоцким мы учились на параллельных курсах: он на первом в студии МХАТ, и я на первом, но в Щепкинском. А подружились мы в начале 1961 года. В компаниях пели по очереди, передавая друг другу гитару. Сошлись мы как два «ходока» — оба любили женщин и веселые компании.

Как-то мы с Володей выступали в военной части. На фотографии мы как раз среди этих солдат. Нас привезли оттуда на уазике, уже «хороших», прямо ко мне домой. Так он познакомился с моими родителями. Они положили нас спать на диванчик. Утром нам все еще было плохо. Мама сделала свое коронное блюдо — пышные котлеты в соусе. Все сели за стол, мать подала котлеты — тут надо было видеть Высоцкого! Усилием воли он затолкал котлету в рот и жевал ее минут десять. Мать ничего не могла понять, батя отвернулся. А Володя меня толкает: «Пушкарь, скажи родителям, пусть хоть шампузеи дадут!» («Шампузеей» мы называли шампанское.) И отец сам сходил в гастроном, после чего, естественно, мы распили «шампузею».

В первое время Володя еще стеснялся своих песен — прислушивался, как на них отреагируют окружающие. Ведь мало кто знает, что он и голос-то свой — голос Высоцкого, который потом все знали, — сначала «делал» специально. Чтобы его не узнали, он нарочно хрипел и «спускался на низы». И только в 1963 году стал смело брать в руки гитару.

Иногда я приглашал его на встречи со зрителями — хотел, чтобы он показывал свои песни на публике. Они же не принимались! Мне иногда говорили: «Слушай, ты приходи один. Ну чего ты приводишь с собой этого…» Тогда ведь Окуджава кумиром был. Считалось, что голос у певца с гитарой должен быть тихий, лирический… А в Ленинграде я специально водил Володю в элитные дома и представлял как настоящее открытие. Чаще всего нас приглашали дамы, старше возрастом. Помню, два-три раза ездили с ними за город. У наших спутниц были шикарные машины — «Победы». Как-то приехали на залив, я купался, а Володя, стоя на камне, пел не своим голосом, изображая каких-то англо-американских певцов. Дамы слушали, у одной был перекинут через руку рушник, у другой — в руках поднос, а на нем — полный тонкач водки. («Тонкач» — это тонкостенный стакан на 250 грамм. — Прим. авт.) Но у нас это не считалось пьянством с большой буквы. Эта болезнь пришла к Володе позже. Он много лечился. Но никогда не дотягивал до положенного срока. Мне кто-то из Таганки рассказывал, как он в роли Керенского грохнулся прямо на зрителей.

Люся и Марина

— С ЛЮСЕЙ Абрамовой Володя познакомился на съемках. Она была очень красивая в те годы. Мы, друзья Володи, все были в нее влюблены: высокая, стройная, глазищи! Мы плохо знали его первую жену Изу, и Люда для всех нас стала как бы первой Володиной женой. Но семья не мешала ему продолжать вольную жизнь — ни тогда, ни в последующие годы. Как мне говорили некоторые женщины, Володя был очень темпераментным мужиком. Когда они с Люсей только начали жить вместе, он очень часто у знакомых ночевал. У нее он старался поддатым не появляться — с ней жили ее родственники. Пару раз нас там даже с лестницы спускали.

Люся и стала причиной нашего с Володей расхождения. Но и все его однокурсники и друзья отдалились от него, когда появилась Марина Влади. Потому что все очень уважали Люду. Ведь, благодаря ей, он стал Высоцким. Если бы не она, неизвестно чем бы он кончил. 1962-й год был для него критическим. Его никуда не брали: ни в кино, ни в театр. В те времена он был «человеком-легендой» — единственным, чей рекорд не побит до сих пор: в течение полугода из одного и того же театра его выгнали дважды. А у него в том же году и сын родился, так что он брался за любую работу.

Кинобудни

— ОСЕНЬЮ 1962 года мы с Володей снимались в «Живых и мертвых» под Истрой. У него там была совсем маленькая роль. И однажды он разыграл со всеми такую шутку. Вытащил из моей пулемет ной ленты холостой патрон и запихал его в трехлинейку. И во время обеда мы вдруг слышим, как он скандалит с парнем из массовки по кличке Махмуд. И вдруг: хлоп! — настоящий винтовочный выстрел! Смотрим: Махмуд лежит, Володька бросил винтовку, руки, губы трясутся … Они договорились, что Махмуд встанет через три секунды, а он все лежит и лежит. А когда встал — скандал был дикий!

Там же произошел и случай с нашей «самоволкой», о которой в книге «Высоцкий в кино» написали от моего имени, будто бы мы несли с собой морс… Насмешили людей! Мы отправились в город за водкой, а потом случайно заночевали у одной бабульки. У нее, как оказалось, муж и сын погибли на войне, в избе висели их фотографии в точно такой же форме, какая была на нас с Володей. Поэтому она нас и приютила, даже наши обмотки выстирала, в дорогу дала сивушки, огурчиков. Сели мы где-то в канавке и все это дело оприходовали. А потом случайно нарвались на съемочную группу, и помощник режиссера Лева Кочарян нам надавал хороших пинков — нас ведь не было два дня.

До начала спектакля всего несколько минут...Через год я и Володя снимались в «Штрафном ударе» и дали, конечно, шороху на весь Казахстан! Когда ехали в Алма-Ату, у меня украли чемодан. Ехать трое суток, а у нас уже через полтора дня — ни копья. Что делать? Володя скомандовал: берем гитару и идем по вагонам — с песней «Я родственник Левы Толстого». Выучил я слова, взяли шапку, сняли свои красивые свитера, надели что похуже — одолжили у костюмерши. Я кепочку поглубже надвинул на глаза, чтобы не узнали. А Володю тогда просто не знал никто. Обошли с ним два вагона, на бутылку набрали. Кое-где нас еще и за стол приглашали сесть, по рюмашке выпить. Эти деньги, конечно, быстро кончились. И вдруг мы узнаем, что из Москвы приезжает замдиректора и везет деньги для киногруппы. Негласно дана команда «вот этим субчикам», то есть мне и Володе, выдать деньги в последнюю очередь. Накануне у нас с Володей был «званый ужин». Утром голова раскалывалась. Вдруг я вижу, что Володя в коридоре у этого замдиректора возмущенно требует денег. Я подошел, а этот начальник меня отпихнул: «Что вы из себя героя кино строите?!». «Ах ты …» — говорит Володя, выхватывает у меня из рук термос и как даст тому в лоб! Немая сцена. Только термос разбитыми стеклышками звенит. Замдиректора схватился за голову и бежать. Короче говоря, группа нас бросила, до места съемок нам одним пришлось добираться пешком.

Режиссер фильма Вениамин Дорман все время говорил: «Эти двое меня в могилу сведут…» Когда ехали на съемки, Володя вдруг громко сказал: «Искусству нужен Веня Дорман — как … который был оторван». Сказал экспромтом, просто так. И, конечно, тут же донесли… Когда мы приехали в Москву, нам с ним тут же запретили сниматься на студии Горького. Запрет действовал до конца шестидесятых, если не дольше.

В 1975 году туляки заказали мне фильм о своем заводе. И, зная, что я с Высоцким знаком, попросили меня уговорить его написать для фильма песни. Я пошел к нему в театр. Он вышел, обнялись. Володя был согласен написать, но сказал: «Игорь, с удовольствием бы, но, знаешь, я сейчас сплю 2–2,5 часа в сутки, не больше. Утром репетиция, потом запись на радио, потом на ТВ, потом концерт, потом то, потом се…» И он очень-очень плохо выглядел: морщины, худой. Я даже опешил: «Ты так совсем себя загоняешь».

24 января в Государственном Кремлевском Дворце состоится концерт-церемония вручения премии имени Высоцкого.