Еще пару лет назад мало кто слышал об Олесе Судзиловской — умнице, красавице и талантливой актрисе. После сериала «Остановка по требованию», в котором она сыграла роль проститутки Сони, ее лицо стало знакомо практически каждому. Кроме работы в кино («Мусорщик», «Подари мне лунный свет») Олеся играет в Театре имени Маяковского, снимается в рекламе. А ведь актрисой она становиться не собиралась. Планы были другие — большой спорт. С четырех лет девочка занималась художественной гимнастикой. Но все произошло по обыкновению случайно…

— Как-то к нам в школу пришла женщина — ассистент режиссера по актерам, которая подбирала девочек и мальчиков для съемок фильма. Мне тогда было 14 лет, и помню, что я в тот день была сильно простужена. Сидела, замотанная в чудовищный малиновый шарф, с первыми пробами косметики на лице — голубые тени, красная помада. Так как я была отличницей, спортсменкой, пионеркой, на вопрос: «Кто из вас, дети, хочет сниматься в кино?» — за всех ответила учительница, сказав, что есть у нас такая девочка Олеся, которая то, что вам надо. Активистов в то время первыми отправляли картошку копать и в кино сниматься. Я на тот момент серьезно занималась спортом и ни о каком кино совершенно не думала; родители мои тоже были далеки от всего этого. На пробах показала то, что умела: села на шпагат и сделала мостик. Когда на роли утвердили всех актеров, мне и двум ребятам предложили сыграть этюд: я должна была представить, что у меня умерла собака, а мальчишки — начать меня успокаивать. А у меня в детстве на самом деле погиб пес Кузя, которого мы всей семьей безумно любили. Это была шикарная собака, «дворянин», рыжий и очень пушистый. Все собаки нашего района были от него в полнейшем восторге. Результатом этой любви было то, что все щенки в округе походили на нашего Кузю. Потом его сбила машина, и это была первая настоящая трагедия в моей жизни. Я так расплакалась, когда вспомнила об этом во время этюда… Представляете удивление режиссера, когда он увидел, как девочка, что называется, «с улицы» смогла «на раз» заплакать. А я в это время по-настоящему рыдала в коридоре у папы на плече: «Ненавижу кино! Все режиссеры гады!»

— Вам посчастливилось играть с заслуженными и по-настоящему известными артистами: Соломиным, Невинным, Еременко. Каким было ваше впечатление от работы с ними? Чувствовалась дистанция?

— Нет, абсолютно не чувствовалась. Когда люди по-настоящему талантливы, им не за чем кому-то что-то доказывать или показывать. Они, наоборот, всегда очень щедрые и доброжелательные. Так было и с Соломиным, и с Еременко. Помню, как-то во время работы над «Остановкой по требованию» меня буквально переклинило: полдня мы снимали на улице в жутком холоде, а потом переехали в павильон, где стояла невыносимая духота. У меня от таких перепадов температуры словно отключились мозги, дали сбой и отказались работать. В тот момент мы как раз снимали эпизод, в котором я сбиваю на машине Соломина, прыгаю вокруг него, как курица, всячески ухаживаю и вытираю кровь со лба. А в голове вместо текста — один белый лист, и я просто физически не могла извлечь из себя ни единой реплики. Виталий Мефодиевич, видя мое потерянное состояние, моментально все понял и стал помогать: отворачиваясь от камеры, он нашептывал мне фразу за фразой, не подавая виду, что я «плыву». Он ни разу не позволил себе «дать звезду», начать возмущаться. Мы снимали эпизод, в котором он должен был сделать мне предложение, и Виталий Мефодиевич начал требовать, чтобы ему принесли букет розовых роз. Цветов все не было, а для меня уехать пораньше с площадки в тот день было вопросом жизни или смерти. Я стала его уговаривать сыграть сцену без этих роз. Он молчал, а группа продолжала искать цветы. В тот момент я его готова была разорвать! Наконец, мы стоим в кадре, и я произношу текст, который мне теперь запомнится на всю жизнь: «Мне делали предложение много раз, но я никогда так не волновалась», — и тут появляется Виталий Мефодиевич с огромной корзиной розовых роз и смотрит на меня своими преданными собачьими глазами. Теперь-то я понимаю, что его герой, следователь, просто не мог не притащить с собой этот огроменный розовый букет. Это было настолько неожиданно, что я по-настоящему заплакала… Казалось бы, мелочь — цветы, но как это оказалось важно для образа. К слову сказать, потом я пришла озвучивать этот эпизод и услышала за кадром помимо наших с Соломиным голосов какой-то посторонний звук. Как будто кто-то очень быстро стучал: тук-тук-тук-тук! Я попросила, чтобы убрали посторонние шумы, но из аппаратной сказали, что это невозможно. Вообще, всегда во время съемок фильма голоса актеров пишут «вживую», для этого звукорежиссеры прикрепляют к одежде микрофоны. И в первый раз в жизни сквозь толстый слой одежды записался стук сердец. Похоже, что не одна я волновалась…

Не жалею, что родилась красивой

— БЫЛИ ли случаи, когда ваша привлекательность оказывалась врагом?

— Может быть, но я о них не знаю. Не исключено, что я из-за своей внешности куда-то не попала, что-то не сыграла. Жалеть о том, что я родилась красивой, мне в голову никогда не приходило. Моя знакомая-психолог говорит о том, что человек не должен отождествлять себя с чем бы то ни было. Я — это не мое тело, потому что оно постоянно меняется: в раннем возрасте — пухленькое с толстой попкой, в подростковом — с прыщиками, в старости — с морщинами. Я — это не мои мысли, потому что они не стоят на месте, а находятся в непрерывном движении. Я — это не мои чувства, потому что на протяжении одного дня я испытываю любовь, ненависть, гнев, нежность, разочарование. С помощью этого упражнения ты разотождествляешь себя с тем, к чему привыкла, и пытаешься выяснить, что же ты есть на самом деле. После такого тренинга чудно слышать в свой адрес комплименты.

— В одном интервью я прочитала, что, забросив спорт, вы достаточно сильно поправились. Как изменилось ваше мироощущение с появлением лишних 10 килограммов?

— Никак. Потому что заметила их не сразу. Это вовсе не было трагедией, потому что я получала удовольствие от вкусной еды, которую наконец-то смогла себе позволить. Белые булки, майонез, пирожные — это было настоящее счастье после долгих лет спортивных диет. До определенного момента я просто не замечала лишних килограммов, а потом вдруг почувствовала, что они мне мешают. Стала чувствовать себя с ними дискомфортно — и решила похудеть.

— Кто-то сказал вам что-то неприятное по поводу вашей фигуры?

— Я и пухленькая всем нравилась. Мой муж говорил, что лучше меня и моей попы нет ничего на свете. Поэтому все предпосылки к похуданию исходили только от меня самой и ни от кого другого.

— Как вы считаете, женщинам, имеющим определенные физические недостатки, нужно с ними бороться?

— Полнота, короткие ноги или кривые зубы — это не обязательно изъян. Кто-то с этим чувствует себя прекрасно: может быть, этими кривыми зубами удобней яблоки жевать. Полные люди обычно добрее: они едят все, что захочется, ни в чем себе не отказывают, ощущают себя свободными. А худеющих девочек, которые постоянно мерзнут, злятся и при виде батона белого хлеба теряют сознание, мне искренне жаль.

— А как же женский эталон 90 — 60 — 90, сексуальность и востребованность?

— У меня есть друг, очень симпатичный, но худенький, так он смотрел на меня и говорил: «Олесь, какая же ты страшная!», а при виде очень полных женщин впадал в состояние полнейшей эйфории. Для него пределом мечтаний была девушка, на животе которой присутствовал бы ряд складочек, как у свинки.

Мне не нужно раздеваться

— ВАМ часто приходится принимать признания в любви, ухаживания?

— Никто не сравнится в этом с моим любимым. Поклонники, правда, тоже часто меня удивляют… К примеру, есть один человек, который дарит столько роз, что они не лежат в ванне, а стоят. Так их много. А представляете, как их тяжело нести?! Да простит меня мой поклонник, но однажды я их все собрала и отдала бабушкам-консьержкам, которые сидят у нас в подъезде, чтобы те немного продали их и подзаработали. Были случаи, что я выходила утром на улицу, а машина была усыпана цветами. А на форуме моего сайта я часто читаю замечательные стихи. Все это, конечно, очень приятно.

— А случалось так, что внимание поклонников было вам в тягость?

— К сожалению, да. Были случаи… Однажды на мой спектакль пришла какая-то школа, выпускные классы, и уже на выходе я одной девочке успела дать автограф. Так сразу после этого на меня налетела огромная толпа, они стали хватать меня за одежду, требовать расписаться. Села в машину, а дети принялись раскачивать ее. Пыталась закрыть дверь, а их руки продолжали тянуться, трогать меня за лицо, фотографировать. Это было так ужасно! Я вообще очень боюсь толпы… Поэтому, считаю, что лучше держать своих поклонников на расстоянии.

— Это правда, что вы принципиально отказываетесь сниматься обнаженной? С чем это связано?

— Я поняла, что профессия слишком много у меня забирает: чувства, переживания, свободное время, личную жизнь. Я просто решила оставить что-то для себя и своего любимого человека. Когда я представляю себя обнаженной на экране, мне становится неприятно…

— Тогда кто же, как не красивая женщина, должен обнажаться в кадре?

— Женщина вообще никому ничего не должна. И неважно, красивая она или нет. Обнажаются те, кто хочет этого. Есть много актеров, которые делают это с удовольствием. Лично мне это не нужно.

— Возникают ли по этому поводу трения с режиссерами?

— Безусловно. В контракте актрисы Судзиловской отдельным пунктом оговорено, что она не снимается обнаженной. За собственное спокойствие и безопасность в свое время я заплатила юристу довольно большие деньги. Предпочитаю договариваться обо всех условиях на берегу, чтобы потом в плавании заниматься только творчеством. Было множество случаев, когда я отказывалась от ролей потому, что по сценарию моя героиня должна была раздеваться, и ни разу об этом не пожалела. Кроме того, я стараюсь не пить и не курить на экране. Только когда это необходимо, именно необходимо для образа, а не просто, чтобы занять чем-то руки. Я даже готова была отказаться от роли в фильме «Мусорщик» только потому, что моя героиня должна была нюхать кокаин в кадре. Вопрос оказался принципиальным как для меня, так и для режиссера, и мы схватились не на жизнь, а на смерть. Путем нечеловеческих усилий Георгий Шенгелия убедил меня в том, что, если героиня не будет ни пить, ни курить, ни нюхать, ей останется только ромашки вокруг гостиницы собирать.

— Случались ли у вас служебные романы?

— Мне вообще сложно определить, какой роман служебный, а какой нет.

— А откуда взялись разговоры о том, что вы у Дроздовой Ольги во время работы над «Остановкой…» чуть мужа не увели?

— В какой газете вы это прочитали? Вообще, это про Соню, мою героиню, а не про меня. Ольга же всегда абсолютно нормально относилась ко всем рабочим моментам, без какого-либо намека на ревность. И вообще, уводя чужих мужей, я бы так много не снималась — меня бы ни одна жена на съемочную площадку не пустила.

— Приходилось ли вам когда-нибудь уводить у подруги ее молодого человека?

— У меня на этот счет жесткая позиция: если моя подруга появляется с мужчиной, он автоматически перестает существовать для меня. Я с ним могу общаться по-дружески, сухо-делово, но абсолютно отсекаются все электрические посылы, флюиды и прочее. Видимо, поэтому у меня так много друзей.

— Сложно быть принципиальной актрисой?

— Сложно быть принципиальным человеком. Но очень важно, чтобы эти принципы были верными. Не нужно путать упрямство с принципиальностью.

Я, два негра и бассейн

— ВЫ ПОМНИТЕ свой первый кинопоцелуй?

— Да так сразу и не вспомнишь… Наверное, во время съемок фильма «Подари мне лунный свет». Мне довелось целоваться с Николаем Николаевичем Еременко, правда, этот эпизод в картину не вошел.

— Какие были ощущения?

— Николай Николаевич был для меня совершенно невероятным дядькой: красавец, ужасно благородный и загадочный. Но в тот момент я была в таком жутком зажиме, что запомнилось очень мало. Мы должны были целоваться после того, как моя героиня выходила из ванной и была завернута в полотенце, которое я пыталась натянуть буквально на уши. Так что с поцелуями я мало что помню, потому что в тот момент меня больше заботило то, как бы удержать на себе полотенце, чтобы оно не свалилось.

— Что-то не густо…

— Гораздо больше мне запомнились поцелуи в институте. Преподаватели, приучая нас к актерской дисциплине, заставляли целоваться при каждом удобном случае. Помню, что это не доставляло мне особого удовольствия. Авангард Николаевич Леонтьев, мой педагог, говорил нам: «Рыдать — домой к маме».

— А вы помните свой первый поцелуй в реальной жизни?

— Такие вещи не забываются… Это был потрясающий парень. В нашем пионерлагере он работал плавруком. Накачанная фигура, мужественный подбородок, карие глаза и белокурые волосы, да еще передний зуб немного отколот — просто роковой мужчина. Мы звали его Мухомором, потому что он был очень красивым, но каким-то бестолковым. Помню, он сажал меня на мотоцикл и возил кататься по деревне. А поцеловал он меня прямо перед самым отъездом — в поезде, в темном плацкартном купе, плачущую и страдающую по поводу предстоящей разлуки. Жвачка, которая была у него во рту, опасность быть увиденными — все это было безумно эротично.

— Как часто режиссеры предлагают вам нечто большее, чем рабочие отношения?

— Такого — «Деточка, сегодня ко мне в кабинет — завтра роль ваша» — ни разу не было. Если даже и возникали у кого-то подобные мысли, мне хватало юмора обходить все острые углы. Один мой замечательный друг говорил, что высший пилотаж — это когда женщина отказывает мужчине, но после этого остается с ним в хороших отношениях. Он наверняка будет говорить на каждом углу, что она стерва, но непременно будет добавлять: «Но какая женщина!»

— От каких режиссеров чаще поступают подобные предложения — от маститых-знаменитых или все-таки от начинающих?

— Да так сразу и не скажешь. Наверное, от всех. Помню, одну историю, которая случилась во времена моей студенческой юности. У меня была очень красивая подруга-однокурсница — Наташа Ковалева, высокая и с темными волосами. На контрасте мы смотрелись просто сногсшибательно. И был режиссер, который нам казался солидным седовласым мэтром. Он пригласил нас к себе на премьеру. С детства меня учили слушать старших товарищей и уважать взрослых, но когда я услышала его: «В «Волгу», девочки, извольте. Сейчас в ресторан поедем», — всякое уважение к его благородным сединам мгновенно улетучилось. Ковалева стала меня уговаривать, что, мол, сходим в ресторан, поедим, а потом сбежим через окно туалета. Поразмыслив как следует, мы решили сбежать от него еще до ресторана. Повзрослев и став артисткой, я несколько раз пересекалась с ним по работе, но, думаю, он меня просто не узнал.

— Самое неприличное предложение, которое вам делали режиссеры?

— А знаете, не делают. Наверное, я не похожа на женщину, к которой можно подойти с подобным предложением, — боятся отказа в резкой форме.

— Сколько вам должны предложить денег, чтобы вы согласились на роль, не читая сценария?

— Конкретно такого предложения мне никто не делал. Правда, помню, звонили мне ребята «с Киеву» и уговаривали: «Олеся, усе будет хорошо. Будете вы, два негра и бассейн». Задумали эти люди снять эротическую мелодраму и позвать меня на главную роль, причем проект чуть ли не голливудский — с миллионным бюджетом, и мне даже в случае отказа заплатят тысячу долларов. Надо было только приехать. Я долго хохотала над этим щедрым предложением. Говорю: «Всегда мечтала сняться в такой шикарной картине, только вот сейчас ужасно занята. Понимаете, постоянные репетиции, новогодние елки — ни дня роздыху». Ребята «с Киеву» никак не могли понять, почему я упорствую: «Да шо ты, деточка. Тебе понравится!» Не уговорили.