Вашингтон "разочарован", но "надеется", что еще сможет заставить Москву изменить свою позицию. Так можно в нескольких словах выразить суть реакции Белого дома на заявление Москвы о том, что она твердо выступает против второй резолюции, которую министр иностранных дел РФ Игорь Иванов назвал "нереалистичным ультиматумом".

Если Вашингтон и "надеется", то лишь потому, что американский президент хочет думать: "друг" Владимир Путин, которого он прозвал "Пути Пут", не покинет его в трудную минуту. Однако вот уже месяц, как Путин проявляет осторожность: его последнее официальное выступление на иракскую тему относится к его визиту в Париж – тогда хозяин Кремля присоединился к позиции Франции и Германии.

Это молчание создало атмосферу некой таинственности. Тем более что все наблюдатели помнят об инициативе, проявленной Владимиром Путиным после 11 сентября. Неожиданно для своего окружения российский президент возвестил тогда о начале новой эры: "Америка, мы с тобой", – провозгласил он, ясно и четко заявив о стремлении сотрудничать с Западом.

Отсюда и явная двусмысленность нынешнего молчания. "Создается впечатление, – пишет "Еженедельный журнал", что Владимир Путин и глава российской дипломатии" разделили роли, чтобы "играть перед США в доброго и злого полицейского". Автор отмечает, что "именно президент должен принять решение о применении вето".

Готов ли Владимир Путин зайти настолько далеко, рискуя разорвать столь ценные связи? Вашингтон утверждает, что отказывается верить в это. И, конечно, напрасно. Ибо Владимир Путин никогда не скрывал своего сдержанного отношения к американской политике, связанной с Ираком. И аргументы, недавно приведенные его министром иностранных дел, - лишь вариации на тему, по которой Кремль имеет последовательную и твердую позицию после 11 сентября.

Более года назад, принимая в Кремле верительные грамоты от иностранных послов, Владимир Путин выступил с предупреждением, заявив: "Любая модель, основанная на доминировании одного центра силы, бесперспективна. Только выверенные и согласованные решения могут объединить мировое сообщество для противодействия угрозам". Незадолго до этого Вашингтон обрушился с нападками на "ось зла" в лице Ирака, Северной Кореи и Ирана – стран, поддерживающих политические и торговые отношения с Москвой.

Девять месяцев спустя, на саммите в Петербурге, состоявшемся после расширения НАТО, Владимир Путин, не отказал себе в праве обратить внимание своего коллеги на то, что большинство террористов – виновников событий 11 сентября составляли не иракцы, а саудовцы. Американский президент, заявивший перед этим, что он намерен "сохранить российские интересы" в Ираке, тогда ничего не сказал. Но сигнал был ясен: сближение на почве борьбы с терроризмом между Россией и США, начавшееся после 11 сентября, имеет свои пределы.

11 февраля этого года, находясь с визитом в Париже, где он присоединился к позиции Франции и Германии, Владимир Путин подтвердил свое негативное отношение к "модели международных отношений, основанных на доминировании одного центра силы": речь идет о том, чтобы "сделать первый шаг к многополярному миру", пояснил он. И заметил: "Если бы мы попытались сделать это в России, нас тут же обвинили бы в желании вбить клин между Европой и Соединенными Штатами".

Двумя неделями позже, выступая перед офицерами Вооруженных Сил РФ, хозяин Кремля вновь высказался на эту тему. "Мы не можем не замечать, – сказал он, – растущую агрессивность весьма влиятельных сил в некоторых странах мира, что, в сочетании с понижающейся эффективностью международных институтов по поддержанию глобальной безопасности и разрешению конфликтов, конечно же, вызывает озабоченность".

После этого последнего по времени официального выступления (в котором, впрочем, прямо не говорилось об Ираке), Кремль замолчал. Поддерживая контакты с другими столицами. Отправляя в Багдад одного эмиссара за другим. Утверждая в коммюнике, что Москва "готовит план действий по Ираку, отвечающий интересам всего международного сообщества".

Иными словами, Владимир Путин, видимо, ищет выход из ситуации. Несколько дней назад газета "Коммерсант" выдвинула гипотезу: "В интересах России не обсуждать вообще американо-британскую резолюцию в Совете Безопасности". Отсюда и угроза применения вето, высказанная российским министром иностранных дел – возможно, с согласия Кремля.

Что касается интервенции, то она, похоже, неизбежна. Во всяком случае, такое ощущение сложилось у председателя думской комиссии по международным делам Дмитрия Рогозина. Выступая вчера по радио, он повторил выражение, которое употребил в интервью газете Le Figaro около недели назад: нужно, сказал он, "пропустить поезд".