Однажды она призналась: "Я согласна умереть через два часа, если один из них смогу называться женой Нельсона". И хотя браку так и не суждено было состояться, в сознании потомков их имена связаны неразрывно. Леди Гамильтон... Не правда ли, звучит как отзыв на пароль "адмирал Нельсон".

...Корабль королевских военно-морских сил "Вангард" входил в сказочно прекрасную бухту Неаполя. Толпа на пристани восторженно приветствовала адмирала Нельсона, только что одержавшего победу над французским флотом у берегов Египта.

Даже посол Англии, всегда сдержанный сэр Уильям Гамильтон, не скрывал восхищения героем. Истый британский патриот, он не находил ничего предосудительного и в том, что его супруга, экспансивная леди Эмма, порывисто обняла смущенного адмирала. Естественное проявление того же патриотизма! Это подчеркивал и несколько экстравагантный наряд очаровательной леди Гамильтон. На роскошное платье из белого муслина была наброшена шаль цвета морской волны, затканная золотыми якорями. В ушах покачивались большие серьги - тоже в форме якорей. На изящной головной повязке крупными буквами было выведено: "Нельсон и Победа".

Богиня из "Храма Здоровья"

К этой встрече оба героя шли своим путем, причем путь женщины, как это случалось во все времена, оказался куда более тернист.

Она родилась в семье кузнеца Генри Лайона в деревушке Несси графства Чешир 28 апреля 1765 года. При крещении ей дали имя Эйми, впрочем, чаще домашние называли ее Эмли. Отец умер, когда девочке было всего шесть недель от роду, и мать перевезла крошку к своим родителям, на границу Англии и Уэльса. Будущая супруга посла Гамильтона, род которого гордился обилием герцогов и графов, семенила маленькими ножками по каменистой дороге рядом с осликом, развозя уголь на продажу. И в Лондоне, куда девочка позже переехала с матерью, ей тоже не пришлось сидеть в праздности. Эмли работала прислугой и нянькой сразу в нескольких семьях.

Однако к четырнадцати-пятнадцати годам девушка чудо как похорошела - и тут же нашла этой метаморфозе применение. Какое-то время она служила у доктора-шарлатана Грэхэма в странном заведении под названием "Храм Здоровья". Эмли исполняла перед алчущими здоровья "прихожанами" роль богини Гебы-Вестины. И мужская часть аудитории млела от восторга, наблюдая, как юная "богиня", сбросив почти все покровы, принимает грязевые ванны... Затем она подрабатывала моделью в королевской Академии художеств (правда, защитники Эмли уверяют, что она никогда не позировала обнаженной), а также в одном из заведений, где собиралась лондонская богема - актеры, художники, музыканты...

Неумеренные комплименты и сам образ жизни "отвязной" артистической публики не могли не сказаться на отношении девушки к миру. В тот период оно, мягко говоря, было легкомысленным. Эмли сблизилась с молодым сквайром по имени Гарри Фезерстон, красавцем и бонвиваном. Называя вещи своими именами, можно сказать, что она попросту стала его содержанкой, - типичный путь юных богинь. И с большим удовольствием участвовала в кутежах сквайра с друзьями. Ручаться, что однажды она нагишом плясала для гостей на столе (как утверждают иные биографы), нельзя, но с приятелями Фезерстона она определенно кокетничала, причем порой рискованно. Потому, когда Эмли сообщила сквайру о беременности, тот сильно усомнился, что ребенок - от него.

Эмли оказалась на улице. Но, к счастью, она вспомнила про одного из приятелей сквайра - Чарльза Гревилла, который всегда проявлял к ней большой интерес.

Гревилл стал первой настоящей любовью Эмли. Впрочем, теперь она сменила свое имя на более аристократичное - Эмма. Так же она назвала и дочку, которую в два с небольшим года отдали на воспитание почтенной паре из Манчестера. С тех пор мать видела девочку считанное число раз. Материнский инстинкт вообще оказался развит у Эммы не слишком сильно.

В прошлое ушли вакхические кутежи, на которых "блистала" Эмма у Фезерстона. Погруженная в свою любовь к Гревиллу, она постигала науку "быть настоящей леди". Билась над исправлением простонародного произношения. Училась достойно принимать гостей Гревилла. Брала уроки музыки и пения.

Дядя самых честных правил

Любил ли ее Гревилл? Вероятно, да, насколько ему позволяла суховатая рациональная натура. Человек крайне расчетливый, он и в мыслях не имел когда-нибудь назвать Эмму своей женой, на что она втайне надеялась. А дальше случилось то, что и должно было случиться. Не имевший достаточного состояния Гревилл решил поправить дела женитьбой на богатой наследнице. И как только таковая появилась на горизонте, встал вопрос: куда девать Эмму? Выставить на улицу? Но Гревилл все же оказался большим джентльменом, нежели Фезерстон. Он нашел неординарное решение. Его дядя, сэр Уильям Гамильтон, вдовец, посол Англии в Неаполе, во время приездов в Лондон с удовольствием проводил время в обществе Эммы. Собиратель антиков и предметов искусства, наделенный тонким вкусом, сэр Уильям сразу оценил красоту и живой ум молодой женщины. Удивился ли он, получив письмо племянника, в котором тот без обиняков предлагал ставшую ему ненужной любовницу? Кто знает. Сэр Уильям был достаточно циничен и неплохо знал человеческую природу.

"В вашем возрасте опрятная и услужливая женщина - приобретение далеко не лишнее", - соблазнял дядюшку племянник. Сэр Уильям колебался, но искушение оказалось сильнее. "Можешь быть уверен, - писал он в ответ, - я сделаю все, чтобы утешить Эмму в ее потере, но предвижу, что мне придется часто осушать слезы на ее прелестном личике". Эмма прибыла в Неаполь весной 1786 года. О, разумеется, только погостить, как уверял Гревилл...

Молодая женщина тяжело переживала предательство. Однако гордость и оскорбленное самолюбие помогли ей справиться с горем. "Я никогда не стану любовницей сэра Уильяма, - пишет она в одном из последних писем Гревиллу. - И если ты наносишь мне такое оскорбление, предупреждаю, я сделаю все, чтобы заставить его жениться на мне".

Это была не пустая угроза. Да и мог ли сэр Уильям устоять? Весь Неаполь - от короля Фердинанда до последнего попрошайки на улице - восхищался Эммой. Высокая, с огромными синими глазами и великолепными каштановыми волосами, Эмма обладала чертами лица поистине божественной красоты и совершенства. Крестьяне с острова Искья, увидев ее, просто падали на колени - именно так, по их мнению, выглядела Дева Мария. А какой-то священник однажды разрыдался в ее присутствии - иначе как Божьим промыслом явление такой красоты на грешной земле объяснить он не мог. Английский художник Джордж Ромни, написавший немало портретов Эммы, считал ее одной из самых красивых женщин всех времен.

К тому же сэр Уильям не жалел денег на лучших в Италии учителей пения, которые помогали ей совершенствовать дивное колоратурное сопрано. И как будто достиг цели: директор одного из оперных театров, услышав пение Эммы, предложил ангажемент на три сезона. Но сэр Уильям лишь вежливо поклонился в ответ:

- Извините, но я намерен ангажировать эту даму на всю жизнь!

Интересы Британской империи

Венчание состоялось в сентябре 1791 года. Жениху исполнился шестьдесят один год, невесте - двадцать шесть, но какое это имело значение! Эмма искренне полюбила старого джентльмена, который относился к ней с удивительной добротой.

Она стала полноправной хозяйкой Палаццо Сесса - резиденции английского посла в Неаполе. А вскоре сдружилась с королевой Марией-Каролиной. Впрочем, причину тут следует искать не только в обаянии Эммы. Европа с опаской наблюдала за кровавыми революциями и победоносными походами французов. А Неаполь был очень уязвим с моря. От кого же ждать помощи, как не от Англии, и как тут не дружить с женой английского посла? Французские республиканцы внушали ужас Марии-Каролине. Эмма их тоже искренне ненавидела. И обе восхищались людьми, способными им противостоять. Поэтому в Неаполе так сердечно приветствовали Нельсона, отличившегося в войне с французами.

Нет, это была не та встреча, с которой началось наше повествование. Они познакомились за пять лет до нее - в сентябре 1793 года. Нельсон пять дней провел тогда в доме Гамильтонов, но радушная хозяйка не затронула сердце капитана. Что вообще-то странно: Нельсон был влюбчив. До своей женитьбы на Фанни Нисбет, женщине столь же порядочной, сколь и бесцветной, он пережил несколько бурных романов. Да и после женитьбы не отказывал себе в развлечениях.

При этом можно смело сказать, что нет ничего общего между реальным Нельсоном и красавцами-актерами, воплощавшими его образ на сцене и экране. Адмирал был невысок (ниже Эммы сантиметров на 5-6), очень худощав и вообще внешность имел отнюдь не героическую. Но разве дело в росте?! (Кстати, когда Нельсон посетил Ревель, многие русские, видевшие его, уверяли, что он поразительно похож на Суворова в молодости.)

Судьба распорядилась так, что в свой второй приезд адмирал пробыл в Неаполе не пять дней, а два года. Разумеется, не золотые якоря на шали леди Гамильтон удержали эскадру Нельсона у берегов Неаполя. Это было "военное присутствие", продиктованное интересами Англии. Но до конца жизни Нельсон был благодарен Британской империи за то, что ее интересы так счастливо совпали с его сокровенными желаниями.

12 февраля

Адмирал королевского Британского флота лорд Нельсон Горацио. Гравюра начала XIX века

Эмма проводила с Нельсоном массу времени. Показывала ему Неаполь, пела для адмирала, даже заставляла его пить очень полезное для здоровья ослиное молоко.

Эмма была бесконечно добра к матросам Нельсона. Она выступала в качестве их защитницы перед адмиралом, и тот нередко отменял наказания. Правда, в отличие от матросов, офицеры были настроены к Эмме ревниво-настороженно, и потому заступничество ее порой имело неожиданные результаты. Как-то команда одного судна, нарушив дисциплину, обратилась к Эмме с просьбой использовать свое влияние. Капитан, которого тут же постаралась разжалобить Эмма, дал понять, что сменит гнев на милость. А на следующее утро распорядился дать каждому из провинившихся по дюжине ударов за дисциплинарное нарушение и еще дюжину - за то, что они обратились к Эмме. И все же это было скорее исключением из правила.

Нельсон абсолютно доверял Эмме. Она стала его советчиком и ангелом-хранителем. Она была его секретарем, переводчиком и представителем при королевском дворе. Единственно, кем она ему не была, так это... любовницей. Да-да, вопреки расхожему мнению, любовниками они стали далеко не сразу. Нельсону потребовалось едва ли не два года, чтобы сломить сопротивление Эммы.

Многие хулители потом утверждали, что она пошла на связь с Нельсоном из желания "погреться" в лучах его славы. Чушь! Слава женщине, носившей фамилию Гамильтон, была не нужна. Ну а на что же она могла надеяться? Развод в то время был практически невозможен - для этого требовалось ни много ни мало разрешение Британского парламента. Конечно, сэр Уильям был уже немолод, но зато Фанни, жена Нельсона, была ненамного старше самой Эммы и на здоровье никак не жаловалась. Что же ждало Эмму впереди, кроме осуждения общества и страданий?

Тем не менее "грехопадение" совершилось. В феврале 1800 года. Спустя почти год, находясь в море, Нельсон писал Эмме: "О мой дорогой друг. То, что произошло 12 февраля, а также события последующих двух месяцев никогда не изгладятся из моей памяти, и я никогда не пожалею о последствиях".

Секрет госпожи Томсон

Между тем "последствия" носили вполне конкретный характер. Когда осенью 1800 года сэра Уильяма отозвали из Неаполя в Лондон, Эмма была беременна. Нельсон сопровождал Гамильтонов в их путешествии по Европе. Знаменитый адмирал в мундире, украшенном орденами и бриллиантами, и все еще чрезвычайно эффектная леди Эмма привлекали всеобщее внимание. Стараясь доказать, что их отношения совершенно невинны, Эмма и адмирал переигрывали. За столом она демонстративно ухаживала за Нельсоном: разрезала ему мясо, наливала вино в бокал и т.д. - ведь адмиралу, тяжело раненному в правую руку, было трудно проделывать все эти манипуляции. В Германии и Австрии хозяева гостиниц во время их трапез открывали двери столовой - чтобы любопытные (за известную мзду!) могли полюбоваться на это зрелище.

При этом никто не мог и заподозрить, что Эмма беременна. За последние годы она располнела, приобретя рубенсовские формы. Кроме того, Эмма шла в авангарде моды. А в то время платья с подчеркнутой линией талии как раз уступили место "классическим" моделям в греческом стиле - с очень высокой талией, прямой и широкой юбкой. Корсеты уже не носили, а шали, шарфы и накидки скрадывали грузность фигуры.

Но это для посторонних. А что же сэр Уильям? Знал ли он о любовной связи между женой и Нельсоном? Конечно знал. Человек такого ума и жизненного опыта не мог заблуждаться на сей счет. Старый джентльмен, однако, оказался в сложной ситуации. Он любил Эмму, хотя вряд ли в его возрасте речь могла идти о любви физической. В то же время он питал чувство искренней дружбы и привязанности и к Нельсону. Идти на публичный скандал и лишиться двух дорогих его сердцу людей? Сэр Уильям предпочел проявить "дипломатическую" слепоту.

Такое отношение было спасением для Эммы и Нельсона. Они не в состоянии были скрывать свою любовь, но могли сделать вид, что их чувство носит исключительно платонический характер. Ведь общество, в то время очень жестоко каравшее за грех прелюбодеяния, начинало действовать лишь "по сигналу" потерпевшей стороны. Сэр Уильям сигнала не подавал.

Ко времени разрешения Эммы от бремени Нельсон был вынужден уйти в море. Между ними шла оживленная переписка. Опасаясь, что почтовые чиновники не устоят перед соблазном вскрывать их корреспонденцию, любовники придумали довольно наивный "код". Они условились, что Эмма будет писать от имени некой госпожи Томсон, которая будто бы ожидает ребенка от возлюбленного, служащего на корабле Нельсона. Нельсон же маскировался под друга этой самой госпожи Томсон.

Адмирал очень волновался. Во-первых, Эмме было уже тридцать пять, а Нельсон полагал, что эти роды для нее первые - она так и не набралась смелости рассказать о первом ребенке... А во-вторых, сэр Уильям никогда не имел детей и, как полагали многие, иметь их не мог. Потому во избежание скандала все происходило под покровом тайны. Доктора не вызывали. К счастью, мать Эммы, никогда не разлучавшаяся с дочерью (она жила с ней и в Италии), была опытной акушеркой. Всем слугам было сказано, что миледи нездорова. Сэр Уильям заперся в своих комнатах и "ничего не видел и не слышал". Ребенок появился на свет в конце января 1801 года. Девочку назвали в честь отца - Нельсона Горацио - Горацией.

Тихая гавань адмирала

Статуя адмирала Нельсона на вершине Колонны Нельсона. Трафальгарская площадь. Лондон

Горации исполнилось восемь дней, когда в карете леди Гамильтон ее отвезли к некоей миссис Гибсон. Дом этой почтенной матроны и стал для Горации кровом на следующие несколько лет. Заботливая кормилица, хороший уход, много игрушек. Не было только главного - мамы. Да, Эмма часто навещала ребенка, иногда даже привозила ее в свой дом, но для всех она оставалась лишь опекуншей девочки. Быть опекуном собственной дочери - такую цену Эмме приходилось платить, чтобы избежать публичного скандала.

Переписка между любовниками продолжалась. Не всегда она носила безоблачный характер. Как-то Эмма сообщила Нельсону, что они с сэром Уильямом ждут к обеду принца Уэльского. Наследник короны, будущий король Георг IV имел славу сердцееда и волокиты. Нельсон, всегда ревновавший Эмму, пришел в ужас. "Я так взволнован, что с трудом могу удержать перо", - пишет адмирал, не знавший страха в бою. Ему уже мерещилось, как принц нашептывает его подруге слова любовных признаний и под столом касается ее ножки. "Не садись рядом с ним и не позволяй ему прикасаться к себе. Пусть Господь лишит его зрения, если он будет с похотью взирать на тебя. Я знаю, говорить так - государственная измена, и если кто-нибудь увидит это письмо, меня ждет виселица, но..."

К счастью, письмо никто не увидел. Да и принц по какой-то причине так и не смог явиться на обед...

Эмма тоже порой донимала Нельсона ревностью - и также беспочвенной. Зная, какие соблазны поджидают моряков в чужих портах, она потребовала: "Никаких женщин на борту твоего корабля!" Нельсон выполнил "приказ" по-военному четко. Нога женщины больше не ступала на палубу. Даже женам офицеров было запрещено подниматься на борт! Более того, Нельсон обещал без необходимости не покидать корабль в чужих портах. "Я ни у кого не буду обедать (без твоего согласия), - писал он. - Но клянусь, что испытываю к тебе такое чувство, что даже если запереть меня в темную комнату с пятьюдесятью девственницами, я не прикоснусь к ним и пальцем!"

После рождения дочери Нельсон дал понять жене, что их совместная жизнь кончена. Впрочем, он регулярно выплачивал Фанни половину своего жалованья. И, оставаясь в море, все чаще мечтал о своем доме, где мог бы жить с Эммой. Само собой подразумевалось, что с ними вместе будет и сэр Уильям. По просьбе Нельсона Эмма подыскала подходящий дом в местечке Мертон, близ Лондона. Она сама руководила архитекторами и рабочими, перестраивавшими дом. Соседи, чьи владения граничили с адмиральскими, были наслышаны об эксцентричности леди Гамильтон. И все же не поверили собственным глазам, впервые увидев импозантную даму в переднике и деревянных сабо на босу ногу. Легкой походкой Эмма шла вдоль хозяйственных построек. В руке ее был молоток, в зубах зажаты гвозди...

В Мертоне Нельсон провел лучшие месяцы своей жизни. Там же в апреле 1803 года скончался сэр Уильям, смерть которого Эмма и Нельсон искренне оплакивали. Тем большим шоком стало завещание Гамильтона. Львиную долю своего состояния сэр Уильям отписал не Эмме, а... племяннику - тому самому Чарльзу Гревиллу! Возможно, это была своего рода месть Гамильтона жене за, как ни крути, измену супружескому долгу. Тем не менее сэр Уильям все-таки оставил Эмме средства, которых вполне хватило бы при рачительном ведении хозяйства. Но в том-то и дело, что экономия была чужда натуре Эммы. Впрочем, пока у нее оставался Нельсон...

Адмирал обожал дочь. Он часто навещал Горацию и привозил ее в Мертон. Нельсона Горация считала отцом. С Эммой у нее были гораздо более сложные отношения. Она никогда не называла ее мамой - только миледи или леди Гамильтон. Страх Эммы перед сплетнями привел к тому, что до конца своей жизни Горация, официально признанная дочерью Нельсона, не верила, что леди Гамильтон - ее мать.

Памятник леди Гамильтон

Колонна Нельсона на Трафальгарской площади в Лондоне

Уходя в море весной 1803 года, Нельсон вновь оставил Эмму беременной. Ребенок появился на свет благополучно - и опять в тайне. Малютка была передана все той же миссис Гибсон, но через год умерла от неизвестной инфекции. Нельсон, узнав о случившемся, плакал. Тот самый адмирал Нельсон, который на семидесятипушечном корабле топил и брал на абордаж стотридцатипушечные суда неприятеля. Который мог ослушаться приказа посланника короны отступить перед превосходящими силами противника. И, приставив подзорную трубу к слепому глазу (память об одном из сражений с французами), обронить: "Зачем же отступать? Не вижу причин для беспокойства!"

В августе 1805 года он посетил Мертон в последний раз. Чтобы отправиться оттуда в поход к мысу Трафальгар. Навстречу великой битве с могучим франко-испанским флотом, навстречу блестящей победе - и собственному бессмертию.

Ночью 15 ноября Эмме послышалось, будто ветер доносит из Лондона дальний гром тауэрских пушек. Должно быть, случилось что-то особенное. С этой мыслью она и уснула. Наутро ее разбудил шум подъехавшей кареты. Прислуга доложила о капитане Уитби из Адмиралтейства. Офицер вошел и застыл у дверей. Наконец выговорил с трудом: "Мы одержали великую победу". - "Меня не интересует ваша победа, - хрипло, не узнавая собственного голоса, произнесла Эмма. - Вы привезли письма от него? Дайте их мне".

Капитан молчал, не двигаясь с места. Эмма гневно подняла взгляд. И увидела в глазах Уитби слезы.

Она упала, но не лишилась чувств - просто вдруг отказали ноги. Десять часов пролежала она недвижно, не произнеся ни слова, не проронив ни одной слезинки.

А потом прожила еще десять лет, наполненных страданиями, скорбью, обидами, нуждой. Она выполнила клятву, данную Нельсону, - Горация получила хорошее воспитание и образование. После смерти Нельсона у Эммы оставались кое-какие средства, но деньги быстро таяли. Она пыталась сохранить прежний образ жизни, наивно веря, что правительство вот-вот назначит ей пенсию за "услуги, оказанные Англии" в годы пребывания в Неаполе. Все ее прошения остались без ответа. Эмма запуталась в долгах, переезжала с Горацией с одной квартиры на другую - и в конце концов оказалась в долговой тюрьме. Друзья вызволили ее, но, не желая больше испытывать судьбу, Эмма уехала с дочерью во Францию, в Кале.

Вопреки утверждениям романистов, она не закончила дни в нищете. Они с Горацией жили бедно, но не голодали. Не стала Эмма и алкоголичкой. К распространению этой версии невольно приложила руку Горация, говоря о пристрастии леди Гамильтон к французским винам и портеру. Да, Эмма любила выпить несколько бокалов сухого вина или портера за обедом. Но алкоголизмом вовсе не страдала. Просто Горация говорила о "прискорбной" привычке леди Гамильтон в конце XIX века, когда викторианское общество проповедовало полный отказ от спиртного.

Эмма скончалась 25 января 1815 года. И легенда о том, что ее похоронили в безымянной могиле для бедняков, также не соответствует истине. Похороны были скромные, но приличные - оплатил их английский консул в Кале. Во время Второй мировой войны кладбище было разрушено бомбежкой, и могила Эммы не сохранилась. Лишь неподалеку от места, где она когда-то жила, установлена теперь памятная табличка с ее именем. Это все.

Но нужен ли Эмме памятник? Их и так десятки, начиная со знаменитой колонны на Трафальгарской площади. Да, она зовется "Колонной Нельсона". Но разве хоть кто-то, услышав это имя, не вспомнит и второе - имя леди Гамильтон?