Он появился на российской эстраде в гавайской рубахе и босиком. Спел веселую песенку про «Босоногого мальчика» и стал популярным. Позже женился на не менее популярной Анжелике Варум и дал повод посудачить об очередной PR-акции. Публика была немало разочарована, когда поняла, что это не брак по расчету, а любовь. Впрочем, счастливая семейная жизнь не повод бросать карьеру. Они работали вместе, но пришло время сольных проектов. Совсем недавно, после продолжительного затишья, в эфире появилась новая песня Агутина. На сей раз Леонид спел дуэтом с группой «Отпетые мошенники».

И песня «Граница» стала хитом.

Встречались мы в его московской квартире. «Коньяк пьете?», — спросил Агутин. «Я на работе», — ответила я и получила в руки бокал. «Чтобы беседа лучше шла», — улыбнулся Леня и проводил меня в музыкальную комнату, которая рядом с бильярдной.

Год на полке

— Один популярный певец сказал, что точно знает, как написать песню, которая обязательно станет хитом. А вы знаете?

— Я думаю, никто не знает. Человек, который это сказал, либо очень хорошо чувствует время, либо находится в экстазе после нескольких побед. На сто процентов быть уверенным, что это первое место в хит-параде, никогда нельзя. Невозможно наверняка прогнозировать народную любовь.

— Последний ваш клип оказался более чем популярным, хотя дуэт с «Отпетыми мошенниками» несколько необычен…

— Главный расчет — в отсутствии каких-либо расчетов. Мне эта песня пришла в голову на бензоколонке — места бывают самые неожиданные. Я смотрел в лобовое стекло — и вдруг зазвучало! Еще подумал: с чего бы это, пятнадцать лет прошло после армии … зачем?

Но задаваться таким вопросом — последнее дело. Пока прет, надо делать. Прискакал на студию, сделал аранжировку, довольно быстро записали, поиска почти не было. Я понял, что тут должен быть рэповый кусочек, и знал, кто его будет читать. Мне хотелось этих голосов, этого хулиганства. Именно их я увидел как актеров клипа. Сразу себе представил картинку — «Отпетые» в плацкартном вагоне в роли призывников. Пригласил — и не просчитался. Они молодцы! Очень ответственно отнеслись к съемкам, ходили в тренажерный зал, готовились. На них ведь лежала серьезная физическая нагрузка. По сюжету они должны были подтянуться на перекладине, соответственно, это несколько дублей. Они прошли полный курс молодого бойца. Меня совсем не душит жаба по поводу того, что ребята, участвуя в этом проекте, получили некую дополнительную раскрутку… Знаете, песня год лежала на полке, я все думал, надо ли? Не кич ли это?

— Почему кич?

— Не знаю. Тема-то сложная. С одной стороны, не уйти в стеб, с другой — не сделать государственную заказуху. В итоге получилось то, за что мне совсем не стыдно, а наоборот. Помимо того, что мне нравятся мелодия и слова, для меня было принципиально показать свою гражданскую позицию. Вначале я запрашивал какие-то инстанции по поводу общего финансового плана, но мне намекнули, что у погранвойск денег нет. Потом мне стало стыдно за эти разговоры. В конце концов, я подумал, я часть этой страны, я в ней родился и живу. Дай Бог, если что-то, что я делаю, окажется для нее полезным.

— А бывает такое — пришла в голову мелодия, ну хотя бы на той же на бензоколонке, заправился, поехал, а мелодия так там и осталась?

— Я никогда не записываю мелодию на ноты, хотя образование позволяет. Действую по принципу: если не запомнил, то ничего хорошего нет.

«Молодой» и «дед»

— Вы в свое время сколько раз подтягивались на перекладине?

— Ужас как много, даже стыдно хвастаться. Двадцать четыре раза.

— Это много для армии?

— Это вообще много. Сейчас не знаю (смеется)… Раз десять, наверное, на спор, смогу. А в армию я пришел спортивным. У меня много было разрядов по игровым видам, по классической борьбе. Легко справлялся с физическими нагрузками, хоть по этому вопросу не было претензий.

— А по каким были? По дисциплине?

— По дисциплине. Я человек задумчивый, мечтательный, мог пропустить команду «тревога». Задумался, встал и стою. Я и сейчас такой. Это никуда не ушло. Сделать что-то вовремя — мука ада. Сам себе удивляюсь, как при 120 полетах в год, не опаздываю на самолет. Для меня время не является чем-то важным. Я существую вне времени, не потому, что звезда и все такое. Я всегда таким был. Я опоздал первый раз в первый класс. Я мечтаю, живу в своем мире. В армии я играл в военного. На меня надели форму — я стал солдатом. Когда был «молодым», меня наказывали, и правильно делали, а уже когда стал «дедом»… ладно, говорили, служит, в наряды ходит, чего еще.

Театр без постановки

— Леонид Агутин — не попса. Как давно вы это поняли и как определили свое место на эстраде?

— Мне стоило труда это доказать. Кто бы что ни говорил, для любого артиста самое главное — любовь слушателей. Чем больше людей тебя любит, тем лучше. Самый крутой джазмен будет счастлив, если какая-то его композиция всколыхнет публику и будет известна по всей стране. Можно добиться успеха ударом ниже пояса и спеть какую-нибудь элементарную чушь. Кому что идет. Помню, Женя Белоусов спел «Девочка моя синеглазая» и поехал чесать по стране. И мне предложили работать в первом отделении. Надо было написать три песни, под которые люди могли бы танцевать. Я написал, сделал аранжировки. Пел, прыгал по сцене, зрители хлопали, танцевали. Мне как-то в голову не приходило, что им все равно — Агутин — не Агутин, пришли-то они на Женю. А я грешным делом подумал — вот оно! Стану поп-певцом! Ща меня пару раз по телевизору покажут и поеду я зарабатывать деньги, а уж когда заработаю, буду делать то, что мне нравится. Записался на телевидении.

Но когда увидел себя, меня охватил ужас. Боже, это не я! Это какой-то придурок. Однокурсники мои после эфира подошли и спрашивают: Лень, а юмор в чем? Где смыслообразующий трюк? Когда смеяться? Я тогда понял, что когда люди идут на «Ласковый май», они не хотят видеть взрослого дядьку, который изображает из себя сиротку. Он должен быть сироткой, иначе народ не поверит. Простой — значит, простой. Сложный — значит, сложный. Это суть шоу-бизнеса. Я тогда в это въехал, но из шоу-бизнеса уже уходить не хотелось.

— Понравилось?

— Да, понравилось внимание к собственному творчеству. Понравилось играть в театре без постановки. Но сыграть популярного певца, пока тебе не подыгрывает зал, невозможно. Надо завоевать зрителя. Как и чем — я не понимал. Я закончил джазовую школу и всегда увлекался латиноамериканской музыкой, но не карнавальной, а джазовой, что-то вроде босановы. Как-то сидели мы на кухне — я, аранжировщик и барабанщик из «Черного кофе». Барабанщик послушал то, что мы записали, и сказал, что это полная фигня. И тут дошло дело до какой-то босановы, которую я сам для себя записал. Он вдруг говорит: во, это хорошо! Я говорю, но это же не модно, не попсово. А он мне — какая разница, это хорошо.

— И что вы сделали?

— Перестал записываться на модных студиях в столице, уехал в Тверь и стал искать. Я, кстати, до сих пор там записываюсь. Вот тогда родился «Босоногий мальчик», и я первый раз получил удовольствие от того продукта, который сам же сделал. Не умозрительно, вот мотивчик модный, спето вроде чистенько, слова про любовь — будет популярным. С меня это сошло. Я впервые сделал что-то, что в общем-то, сохраняя некую попсовость, во мне самом рождало честные жизненные эмоции.

— Многие до сих пор считают ваш первый альбом лучшим…

— Я еще не видел ни одного проекта, чей первый альбом не считали бы самым лучшим.

— Ну, почему… Рокеры, например, говорят про первые пластинки — детский лепет…

— Они могут говорить, что угодно. Я могу говорить, что угодно. Я могу сказать, что моя последняя пластинка «Дежавю» самая лучшая. Но люди никогда не скажут, что я сделал что-то лучше, чем «Босоногий мальчик». То было появление нового человека. Кроме того, есть одна серьезная проблема автора, хотя, может, и не стоит в этом признаваться, — очень неприятно повторяться. В поп-музыке есть стилевой лимит. Если сделал две песни в стиле кантри, третью подобную ты не можешь выпустить в этом году.

Можно петь и в ресторане

— Новый год, как все исполнители, на сцене встречаете?

— Да, обязательно.

— Но можете отказаться от предложения?

— Нет, не могу.

— По финансовым соображениям?

— Во-первых, мы не сильно избалованы деньгами. Во-вторых, это работа. Был такой слоган «Мы работаем — вы отдыхаете». Вот это абсолютно мы. В понедельник утром вы пойдете на работу, а я буду спать. Зато в субботу вы захотите оттянуться, а я буду вас развлекать. В этом году я впервые отметил день рождения в Москве, собрал друзей и не поехал на гастроли. Обычно отмечаю в купе поезда, за кулисами после концерта, в самолете.

— Вы выступаете в казино, а сами — азартный человек?

— Игры, которые не очень зависят от умения, не сильно меня привлекают. Чисто на удачу мне неинтересно. Вот бильярд — это да.

— А на днях рождения новых русских играете сейчас, имея уже имя и положение?

— Я не знаю ни одного музыканта в любом абсолютно жанре, который бы не играл на свадьбах и днях рождения. Знаете, они, эти богатые новые русские, — такие же люди. У них просто есть деньги на то, чтобы пригласить сто человек в ресторан. И меня, чтобы я там выступил. В этом нет ничего стыдного. В культовость я ни в какую не играю, мол, не могу выступать, когда люди кушают. Если они в этот момент хотят выпить и закусить — ради Бога. Выпивайте и закусывайте, делайте, что хотите, получайте удовольствие, ради этого я сюда и пришел. Другое дело, что я постараюсь — где-то песне к третьей, — чтобы вы перестали кушать и начали танцевать. Главное правило — люди должны получать удовольствие от того, что ты делаешь, они, в конце концов, заплатили за это деньги. А сколько народу перед тобой — сто или сто тысяч — не имеет значения. «Звук хороший — это кайф»

— От чего вы еще получаете удовольствие, кроме собственной работы?

— Ой, много от чего… Я вообще жизнь люблю. Я есть люблю вкусно, выпивать с друзьями, болтать о том о сем. Приятно бывает устроить себе спортивный день, ощутить радость движения, в теннис поиграть. Любовь — замечательное занятие, одно из самых прекрасных на земле. Большое удовольствие выбросить кучу мусора. Приземлиться после долгого полета — высшее наслаждение.

— Боитесь летать?

— Не особо. Тут просто недавно шасси одно не раскрылось, часа два кружили над аэропортом. Потом сели. Такие радостные были. Молчали, правда, сначала часа два, а потом напились по этому поводу… Когда звук хороший на концерте, тоже радость — понимаешь, зачем живешь.

— А если плохой?

— А если плохой, отрабатываешь. Меньше играешь песен, больше рассказываешь анекдотов. Но когда звук хороший — это настоящий кайф.

— Имея хороший голос и хороших музыкантов, не противно петь под фанеру?

— Под фанеру петь противно. Слава Богу, я под фонограмму не работаю, разве что в сборных телевизионных концертах — это является обязательным условием. Вообще, телевизионное выступление под фонограмму — это самое сложное испытание в профессии. Я помню, на «Фабрике звезд» мы спели живьем «На сиреневой Луне», а в финальном концерте в «Олимпийском» живое выступление было невозможно, но и петь под фонограмму, которая была записана сто лет назад, тоже нереально. Пришлось ночью перед съемками записать песню так, как она звучит сегодня, чтобы помнить, когда рот открывать. Или на юбилейной «Песне года» просят спеть «Хоп-хей». Я им говорю: «Ребят, это было записано десять лет назад!». Но — пришлось. Я потом специально эфир посмотрел: выбегает дядька и поет юношеским голосом… умора.

— С женой спорите на творческие темы?

— Да, конечно.

— Кто побеждает?

— Мы оба хороши (смеется). Но если ссоримся, то на компромисс иду я. Она первая никогда не подойдет, даже если понимает, что не права. Дождется, пока я подойду, и говорит: «Ой, Лень, извини». Вел себя как мальчишка

— Везде пишут, что вы первый раз влюбились в тринадцать лет…

— Ну да, как положено.

— Почему «как положено», а детский сад?

— В детском саду у меня было потребительское отношение к женщинам (смеется). У меня было две подружки, я их по очереди щупал. Я вел себя как настоящий мачо. С одной я спал в одной кроватке, мы щупали друг друга под одеялом, изучали анатомию. С другой встречался в туалете. М-да… золотое было время.

— Мама вашей старшей дочери балерина, младшей — певица. Вас всегда тянуло на женщин творческих профессий?

— Никогда. Случайно все получилось. Вообще меня никогда не привлекала женщина, которая поет. Однокурсница, стюардесса, официантка, но не певица.

— И на Анжелику Варум вы, конечно, обратили внимание не как на женщину, а как на коллегу…

— Не более того. Она мне всегда нравилась, меня тянуло познакомиться, пообщаться, но никаких фантазий не было. Когда мы познакомились, я предложил ей песню. А через год мы стали жить вместе. Этого вообще не должно было быть. Я был классическим любителем женщин, и вдруг жена — певица. Это уникальное что-то. Я не верил в это до последнего. Я только не понимал, что со мной происходит, потому что совершенно не мог без нее. Я знал, что она мне нужна. Мы еще не были близки, но уже ездили вместе на гастроли. Я приезжал, звонил ей, приглашал на ужин или учить играть на бильярде. Просто потому, что нуждался в этом человеке. Старая схема не срабатывала: пригласить домой, налить коньячку… Было что-то другое, и я долгое время даже стеснялся этого.

Вел себя как мальчишка, выпендривался перед ней, показывал какой я крутой и весь из себя остроумный. На настройке микрофона выгонял со сцены ее звукорежиссера и показывал, как правильно. Дали ей не ту гримерку, я выходил на защиту, лез на разборки. Не знал, дурак, что она давно все уже решила, все про нас знает наперед. Мудрая женщина. Она просто ждала, когда этот крутой чувак перестанет стесняться и скажет то, что должен сказать.

— Ваша жена — человек известный, женщина привлекательная. Ревнуете?

— Я ревнивый. Но у нас очень доверительные отношения. (Сплюнул через левое плечо и постучал по столу: «Так и будет написано, да?»). Мы просто очень близки. Мы бесконечно разговариваем друг с другом. Темы не исчерпываются. Мы дружим. Помимо физической привязанности, существует человеческая схожесть — очень во многом, на химическом уровне. Я много знаю про нее, она много знает про меня, это создает большое поле доверия. Бывают, конечно, ревнухи. Она в Москве, я на гастролях, я не дозвонился… ну, вы понимаете.

— Анжелика Варум часто меняет образ. Советуется с вами?

— Нет, что вы. С каким мужчиной можно советоваться по этому поводу?

— Бывает, чтобы она пришла в платье, а вы ей: «Мне не нравится»?

— Очень редко могу сказать что-то подобное. Она для меня авторитет в смысле вкуса. Мне не приходится делать какие-то дежурные комплименты, чтобы она не обижалась, потому что чаще всего это действительно очень хорошо.