С ГЛАВОЙ МЧС Сергеем ШОЙГУ сложно договариваться о встрече. Пословица «Мы предполагаем, а Бог располагает» — как раз про его работу. Когда время интервью уже было назначено, спокойный прежде Алтай вдруг «тряхнуло» с такой силой, что министру пришлось срочно вылетать в Западную Сибирь.

Наговариваем?

— ИНОГДА создается впечатление, что по числу чрезвычайных происшествий мы впереди планеты всей?

— Зря мы на себя наговариваем. Вспомните, где была последняя катастрофа с радиоактивным выбросом? Не знаете? В Японии. Даже в благополучной на первый взгляд Европе в позапрошлом году во время наводнения не обошлось без жертв. А терроризм, против которого ни в одной стране мира пока не найдено противодействия? Но вы правы, мы прежде всего должны беспокоиться о своей стране. И, увы, наша статистика бедствий не лучше других. Всего в России в результате аварий, катастроф и стихийных бедствий гибнет в среднем 105 тысяч человек.

Самое страшное — дорожно-транспортные происшествия. Ежегодно в них гибнет 30 тысяч человек. На втором месте — пожары. Каждый час в России на пожарах гибнет два человека. Вот мы с вами беседуем, а где-то случилась беда… Стихийные бедствия в среднем уносят жизни не более 1,5 тысячи человек. Значит, большинство катастроф рукотворные, а среди основных причин — разгильдяйство, беспечность и равнодушие. К примеру, хорошо известны катастрофы, когда пилоты вертолетов, имеющие на борту пассажиров, в нарушение всех правил летали в непогоду и не сообщали диспетчерам об изменении маршрута, автолюбители покупали права и ездили, кто как хочет, многие школы, несмотря на произошедшие трагедии, так и не поставили системы противопожарной сигнализации и так далее. Кроме того, нельзя забывать и про износ основных фондов, о котором мы не устаем повторять.

— В прошлом году нас всех пугали, что 2003 г. станет пиком техногенных катастроф. Оправдывается ли этот прогноз или можно сказать, что пик пройден?

— Не пугали, а предупреждали. К счастью (стучит по дереву), прогноз был более пессимистичным, чем реальность. Думаю, что нам придется проходить этот пик еще года четыре. Но правительство ведь не сидит, сложа руки, ожидая, что что-то рванет. Например, только предупреждением наводнений в этом году занимались 230 тыс. человек. И проскочили, ущерб был минимальным, а самое главное — обошлось без жертв.

— А какое место в МЧС занимает подразделение прогнозирования ЧС?

— Одно из основных, многие стихийные бедствия прогнозируются уже с достоверностью в 70–80%.

— Тем не менее на Алтае произошло землетрясение, о котором заранее ничего не было известно.

— Я имел в виду наводнения, лесные пожары, ураганы. К сожалению, достоверных методик прогнозирования землетрясений наука пока не имеет. Японская сейсмология — одна из самых продвинутых в мире, и даже там в результате землетрясений гибнут десятки людей. По данным РАН, никаких предвестников алтайского землетрясения не было. Более того, мы всегда знали, что подобные события в этом регионе почти невероятны и могут случаться раз в 2 тысячи лет. Но все меняется.

«Слепота» ясновидящих

— ЭКСТРАСЕНСЫ часто утверждают, что о природном бедствии знали заранее.

— Знали, что же молчали? После события все такие умные. Но до стихийного бедствия нам никто никогда не звонил. Почти пятилетний опыт работы с ними показал, что их максимальный результат попадания в точку — 0,3–0,4 процента. И то он был выявлен у единственного человека, который каждый день отправлял предупреждение об опасности землетрясения во всех сейсмоопасных зонах планеты.

Доверчивые мы слишком. Иногда до слез. Например, какой-то чудак, псевдоученый, у которого под кроватью дома есть неизвестный миру прибор, заявил, что с его помощью можно было спрогнозировать сход ледника в районе Кармадонского ущелья. И вся страна почему-то верит ему, а не профессионалам. Для меня Кармадон — это очень больно. Я уверен, мы сделали все возможное, чтобы отыскать погибших. Но это оказалось выше человеческих сил.

— Об МЧС всегда ходили легенды как о слаженной команде. И вдруг указ президента о сокращении численности министерства. Ваше ведомство впало в немилость у главы государства?

— Напротив, структурная оптимизация направлена на то, чтобы повысить зарплату людям, поднять престиж службы, уменьшить текучесть кадров. Сейчас, с одной стороны, у нас большой штат. А с другой — проработав 2–3 года, приобретя опыт и запись в трудовую книжку, человек уходит в коммерческую структуру. Первые 10 лет мы держались на энтузиазме. Но сегодня молодежь к нам не идет. Ведомство стареет. В течение полугода мы намерены вполовину сократить центральный аппарат. Но ни спасателей, ни пожарных сокращать не будем. По стране их и так не хватает.

— Ходят слухи, что чуть ли не половина генералов страны сосредоточена в МЧС.

— Это, мягко говоря, лукавство. В советское время на одну только систему Гражданской обороны приходилось 129 генералов. У нас на 350 тысяч сотрудников — 94. В МЧС генералов раза в три с половиной меньше, чем в Минобороны.

— С одной стороны, сокращение, с другой — два года назад вам передали пожарных, а через месяц после выхода указа — Государственную инспекцию маломерных судов (ГИМС). Зачем вам столько функций?

— Вы знаете, человеку обычно все равно, кто оказал ему помощь, спас, главное, чтобы помощь пришла вовремя и была эффективной. Сегодня наши спасатели и пожарные выезжают по любому сигналу бедствия — на пожар, наводнение, любые химические и транспортные аварии. И если разделить время, которое они проводят на реальной работе, на количество дней в году, то получится, что на спасение людей у них уходит полтора часа в сутки. Сотрудники ГИМСа своей непосредственной работой — оказанием помощи людям, терпящим бедствие на воде, — занимаются 4 секунды в сутки. Их усилия мы и собираемся объединить. Но не формально, а обучая всех спасателей и пожарных смежным профессиям. Каждый спасатель, на мой взгляд, должен уметь оказать помощь в любой ЧС. Кроме того, чтобы люди из любого места могли вызвать спасателей или пожарных, с ноября по всей стране, я надеюсь, заработает единый номер — 01.

— Недавно ваш самолет летал в Грузию с гуманитарной помощью для чеченских беженцев. Несколько семей из Панкисского ущелья намеревались этим же рейсом вернуться в Чечню. Но самолет вернулся в Москву пустым. Акция провалилась?

— Во время грузино-абхазского конфликта в 1993 г. мы эвакуировали людей из блокадного Ткварчели. Первый раз вот так же прилетели на вертолете, привезли муку, а те, кто тогда властвовал в городе, нашу помощь отвергли и не отдали ни раненых, ни беременных женщин, хотя в городе уже были случаи голодной смерти. Война диктует свои страшные законы. Но главное было в другом. Люди узнали, что Россия сделает все, чтобы их спасти. И мы нашли возможность вернуться и всех больных, стариков, детей, женщин эвакуировать. И здесь точно так же. Это не провал. Это один из этапов очень сложной напряженной работы. Я точно знаю, что многие чеченцы из Панкисского ущелья уже давно мечтают вернуться домой. И мы будем им помогать. Кстати, одна семья недавно с нашей помощью уже вернулась в Грозный, и сейчас глава этой семьи работает в местном МЧС. Очень образованный, интеллигентный человек.

— Вы суеверный человек? Предчувствие беды за 13 лет работы на посту главы МЧС у вас появилось?

— Предчувствие беды бывает. К счастью, не всегда сбывается. А что касается суеверий… В черных кошек и проклятые числа не верю. Но, например, перед посадкой в самолет или вертолет никогда не фотографируюсь. И еще заметил, что, если я или мой первый заместитель уходим в отпуск, обязательно что-нибудь случается. Так было во время захвата заложников в Буденновске, во время землетрясения на Курилах и сейчас — на Алтае.

— Кем вы себя больше ощущаете — политиком или спасателем?

— Спасателем, безусловно. Это моя работа, которой я очень дорожу. А политики обычно много обещают, но своих слов не держат. Я так не умею. Привык отвечать за свои слова, за ту работу, которую мне доверили.