Руководствуясь «разумным эгоизмом», россияне упорно отказываются рожать

Специалисты Министерства экономического развития и торговли РФ прогнозируют: в период с 2003 по 2005 год увеличатся коэффициент рождаемости, продолжительность и уровень жизни населения России. Вместе с тем ожидается дальнейшее сокращение численности населения страны.

Катастрофическую разницу между входящими и уходящими из этого мира специалисты называют «сверхсмертностью». Особенности нашей национальной сверхсмертности в том, что в единый клубок сплетено множество проблем, подчас безмерно далеких одна от другой. Власть плохо платит нам за работу, не создает приличных для нее условий, взвинчивает цены на лекарства и услуги докторов, отравляет воздух и реки, спаивает, не отслеживает процессы миграции, жилья мало строит. Но положа руку на сердце самым убедительным ответом на вопрос: «Почему нас все меньше?», представляется самый незатейливый: «Просто мы не хотим рожать».

Это плохо. Это, извините, ненормально. В особенности по контрасту со временами, когда обильное деторождение в нашей стране было частью менталитета: в середине XIX века на одну россиянку приходилось 10–12 родов за жизнь, в начале XX – 5–7. Сравним с этим нынешний показатель 1,7 и стыдливо потупим глаза не только перед крепостными крестьянками, но и перед Н.Н. Пушкиной и С.А. Толстой, рожавшими практически без передышки.

А вот перед современниками стыдиться нам нечего. Скажем, в Италии, где и уровень жизни повыше, и влияние церкви сильнее, на женщину приходится 1,1211 рождения. Примерно такие же показатели повсюду, за исключением слаборазвитых стран, притом, что для простого замещения поколений нужно 2,1–2,3. Анатолий Вишневский, руководитель Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, убежден: «Одинаково низкая рождаемость в столь разных странах не есть ответ на конкретные события в каждой из них, а являет собой более сложную системную реакцию на исторически абсолютно новую мировую демографическую ситуацию».

С этим хочется поспорить. Россия шла к депопуляции без оглядки на развитые страны, своим особым путем.

Откуда что взялось

В 1993 г. Минтруда РФ подготовило для межправительственной конференции в Каире доклад о демографической ситуации в стране. В последний момент оттуда были вычеркнуты целые страницы, где упоминалось слово «депопуляция», якобы неизвестное российской науке. Хотели как лучше, получилось хуже некуда. Сверхсмертность получилась. Скажем так, менее благозвучная, чем депопуляция...

Но давайте задумаемся: а что значит «не хотим рожать»?

Не более чем: «Хотим пожить, наконец, в свое удовольствие, чего нас всю дорогу лишало заботливое государство».

Да, медицина в СССР была бесплатная, но в целом – как при докторе Чехове. Да, воздух был чище, но только потому, что об экологических катастрофах в газетах не писали. Да, у каждого большого предприятия был пионерлагерь, но скажи нам кто-нибудь тогда, что через 10–15 лет можно будет поехать с ребенком в любую точку планеты, мы бы того шутника!..

Вдруг все это кончилось. И началось что-то, к чему надо много лет привыкать. Вот мы и привыкаем. И, как всегда в нашей истории случалось, бросаемся из одной крайности в другую. Среднему россиянину сегодня куда милее рождения второго ребенка отдых с милым-дорогим-любимым-единственным на море, подержанная иномарка, обмен квартиры с доплатой, фирменные джинсы без очереди и нормальная в кои-то веки пища, которую можно купить не только в супермаркете в центре столицы, но и на привокзальной площади любого из провинциальных городов. Можно вспомнить шутку Жванецкого времен перестройки об эмигрантах с Брайтон-Бич: «А когда у вас появляется ранняя клубника?» – «В шесть утра». Теперь «шесть утра» – наша реальность. Но, как выясняется, этого нам мало. Потому что даже такой уровень жизни, который нам целый век не снился, мы трезво оцениваем как «ниже среднего».

Средний класс и маленький человек

Исследования, проводимые группой социологов Московского университета вот уже четверть века, показывают: меньше всего детей у нас в тех семьях, где наибольший разрыв между притязаниями и достижениями. Это наш вожделенный «средний класс», до конца не сформировавшийся, но ставший реальностью, как та клубника. Его представители, по словам профессора Анатолия Антонова, завкафедрой социологии семьи социологического факультета МГУ, «могут позволить себе поездку в Анталию раз в год, знают, что такое богатство, и видят, как далеко еще им до него. Они считают неприемлемым обзаводиться детьми. В нашем исследовании у москвичей выявлено стремление получать ежемесячно 7000 долларов при среднем уровне притязаний 600 долларов. Причем наибольший разрыв между желаемым и действительным у тех, кто получает 250 долларов, а хочет получать в шесть раз больше. Соответственно, в этой прослойке наименьшая потребность в детях».

Можно это назвать цинизмом. А можно и разумным эгоизмом. Но и цинизм, и эгоизм – лучше лицемерия, которым граждане СССР в той или иной форме страдали. Мне возразят: но все же раньше люди жили дружнее, семьи были сплоченнее. Да, сплоченнее. Только нужно понять, почему.

«Знаешь, – сказал мне однажды мудрец Окуджава, – некий ученый заинтересовался причиной большого количества разводов у нас и выдвинул такую гипотезу. Когда люди жили «дверь в дверь», в коммунальных ли городских квартирах, в голодных ли больших деревнях – семьи сплачивались в борьбе с соседями. Существовали какие-то обязательства, люди старались их не преступать. Был некий собирательный момент – именно потому, что все жили по тесным комнатенкам, но с общим коридором. А теперь…»

А теперь разумный эгоизм – принцип жизни всех и каждого. Начиная с власти. Потому что ее озабоченность депопуляцией вызвана вовсе не пробудившейся вдруг отеческой любовью к нам, а собственными эгоистическими соображениями.

Чья хата с краю?

Справедливости ради: «Концепция демографического развития до 2015 года», принятая тайком от ведущих специалистов, без широкого предварительного обсуждения, – все-таки шаг вперед. И даже прорыв. По той причине, что у государства российского в ХХ веке никогда не было четкой демографической позиции и политики.

В 1981 году эгоистические соображения КПСС, ее пресловутая «забота о благе народа» привели к постановлению ЦК, целью которого было не поощрение материнства как «профессии от Бога», но всего-навсего поддержка трудовой занятости женщин. Более чем скромные пособия и льготы по декретному отпуску не могли спровоцировать рост рождаемости – лишь замедлили темпы ее снижения. Важно вспомнить это постановление как пример неэффективности госполитики стимулирования рождаемости. Превращение государства в «комбинат медвежьих услуг» не делает детей желанными. Оно способно только заставить, по мнению социолога Сергея Захарова, «рожать в ответ на социальные льготы и привилегии. В результате потом часть детей обязательно окажется брошенной...».

И все-таки хочется, чтобы нас было больше. Но одно дело благие намерения и другое дело пути их осуществления. Да и не все уверены, что в данном случае «хочется» – значит «нужно» и «целесообразно».

Как полагает Анатолий Вишневский, «снижение населения отдельно для России плохо и для Германии плохо. Но для мира в целом хорошо. Нельзя свои эгоистические чувства ставить выше интересов жизни на Земле». Это, разумеется, точка зрения крайняя, но и ее не сбросишь со счетов. Другая крайность – «палочная дисциплина»: запрет абортов, ужесточение процедуры развода, налоги с малодетных и принудительное спаривание бездетных (уже раздаются призывы и к таким мерам). Или почти насильственная миграция в Россию жителей стран Восточного и Юго-Восточного регионов, рожающих несмотря ни на что, просто в силу традиции...

Но что же все-таки делать?

Ответ пока напрашивается лишь один: озаботившись оздоровлением нации и повышением уровня жизни, положиться на здравый смысл. Пусть девочка с пирсингом в носу родит, если и когда захочет, одного ребенка. И пусть попадья, не пользующаяся контрацептивами, родит целую дюжину. Главное, чтобы мы – только все! – вспомнили: младенец – куда большее чудо, роскошь, удовольствие, чем отпуск в Анталии и клубника в шесть утра.