По данным Минздрава РФ, в России каждая десятая рожающая женщина — несовершеннолетняя. Легко посчитать, что за год таковых у нас в стране набирается примерно 75 тысяч. При этом в брачных отношениях на момент рождения ребенка девочек оказывается в три раза меньше. И далеко не всегда потому, что юноши отказываются принять на себя семейные обязанности, оформив их официально.

Безотцовщина по местным правилам

По действующему с 1995 года Семейному кодексу вступать в брак можно с 18 лет. Он же позволяет органам местного самоуправления разрешать жениться (выходить замуж) и шестнадцатилетним по их просьбе. Правда, только при наличии «уважительных причин».

Оформить брачные отношения могут и не достигшие этого возраста, но совсем уж «в виде исключения и при наличии особых обстоятельств». А что это за исключительные обстоятельства, по Семейному кодексу, должно быть записано в законах субъектов Российской Федерации.

На сегодня законы по этому вопросу приняты всего в четверти российских регионов. Вот и в Москве такой документ начали рассматривать только в конце прошлого месяца. А ведь именно в столице число родов, принятых у несовершеннолетних, составляет десятую часть от общероссийских показателей. И в два раза больше абортов, число которых после принятия закона, вероятно, еще увеличится.

Столичный проект в качестве исключительных обстоятельств, при которых подростки могут связать себя семейными узами, определяет рождение ребенка или медицински заверенную беременность, которая… не может быть прервана. Вот так вот. Мало того. Прежде чем дойти до главы управы, который, собственно, и принимает решение, пустить ли детей в загс, они должны набрать кучу бумаг из разных инстанций, начиная с медучреждения и местных органов опеки и попечительства и заканчивая письменным заявлениям от родителей. Такая «веселая» бюрократическая процедура, которую не всякий-то взрослый выдержит.

Вот пусть дети и думают, то ли девушке делать чреватую всяческими осложнениями операцию, то ли числиться матерью-одиночкой. И это в 14-то лет. А именно такой нижний возрастной предел принят во всех субъектных законах, где они есть, с подачи пионера в этой сфере — Московской области.

Кстати, о пионерах. В столичной области за семь лет действия документа, регламентирующего ранние браки, таковых зарегистрировано около 250. Десяток из них пришлось на возраст до 15 лет. Во всех случаях несовершеннолетней была девушка. Из всех этих браков распался только один. Подсчитайте процент и сравните с той третью разводов, которые приходятся на «нормальные» совершеннолетние браки.

Откроются ли ясли для школьниц?

Надо заметить, что не мы главные лидеры по части подростковой беременности. Нет, до Эфиопии или Бангладеш в этом смысле нам далеко, но вот с такими европейскими регионами, как Албания или Шотландия, нас вполне можно поставить на одну доску. По числу беременностей, но не по отношению к своим девочкам.

Слыханное ли в российской практике дело, чтобы девушка 15–16 лет, а это 9–11-й класс, осталась учиться в школе? В лучшие годы советской власти в такой ситуации исполком, принимая решение о разрешении вступить в брак, обычно тут же переводил школьницу на учебу в ПТУ или на вечернее отделение техникума, или устраивал на работу. Иногда, если родители юных новобрачных относились к категории малообеспеченных, даже задним числом, то есть после рождения ребенка, чтобы девушка смогла получить пособие по беременности и родам.

К слову сказать, и никаких бумаг для получения разрешения на брак не требовалось. Достаточно было устных заявлений родителей о беременности несовершеннолетней дочери и юноши или его родителей, что он не против женитьбы. Тем более никто не требовал справки о том, что девушке противопоказан аборт. Наверное, Советской власти нужны были новые строители коммунизма или «солдаты революции». И, наверное, она понимала, что у этих будущих «солдат-строителей» должны быть пусть малолетние, но вполне законные отцы.

Сейчас же вообще мало кому интересно, что будет с родившей школьницей. Это в Швеции, где во всей стране 8,5 млн. жителей, что вполне сопоставимо с Москвой, существуют 150 суперсовременных антикризисных центров для несовершеннолетних мам. В столице же для них официально нет даже сарая с циновкой на полу и миской риса, как в Бангладеш или Пакистане. И вся помощь держится на горстке энтузиастов и общественников, которых попробуй еще найди.

И здесь вам не Шотландия, где в общеобразовательных школах открывают ясли, чтобы юные родительницы по беременности и родам не выпадали из учебного процесса. Правда, это новый пока для Европы опыт. И в самой Шотландии таких школ всего дюжина. Но это только начало. Что называется, пилотная схема. При этом мам-учениц в такие школы привозят на такси, а оплачивается все это из бюджетов местных властей, поскольку образование там обязательно, а в государственных школах еще и полностью бесплатно.

Я долго думал, почему у нас в России совсем не такое отношение к юным родителям и молодоженам. Наконец, дошло. По ст. 21 Гражданского кодекса лицо, вступившее в брак, становится полностью дееспособными независимо от возраста. А зачем нашим чиновникам лишние полторы-две сотни тысяч граждан, которые в силу своего юношеского максимализма и молодого задора могут взять и начать отстаивать свои права по полной программе? И голосовать вдруг станут не так, как надо, да еще, не дай Бог, и вместе с родителями. Да мало ли еще чего может выдумать «поколение пепси», что никак не будет вязаться с чиновничьей логикой.

Поэтому и закон такой, чтобы детей или хотя бы семей полноценных не было. А то, что содержание детей в приютах куда дороже, чем в семьях? Ну и пусть, деньги-то все равно государственные.