- На прошлой неделе складывалось ощущение, что вот-вот - счёт возможно шел на часы, а может и на минуты - официальный Кишинев, в присутствии челночного дипломата Кремля Дмитрия Козака, возможно с прибытием господина Игоря Смирнова, возможно с прибытием Башкана Гагаузии, подпишет Меморандум об основных принципах государственного устройства объединенного государства. Что произошло в ночь с понедельника на вторник?

- Отсчет надо вести не с этой последней ночи. Точку отсчёта надо брать намного раньше, с самого конфликта, истории его возникновения и последовавших неоднократных попыток его решить. Вы знаете, что было разработано бессчетное количество проектов, и все они заканчивались ничем. Мы действительно были убеждены и уверены, что хоть на этот раз данный проект может иметь перспективу. Эта убежденность была не просто, знаете, «вот так мы решили поверить». Она строилась на серьезной основе. Этой основой, или новейшей точкой отсчета, было предложение, которое прозвучало в Киеве в прошлом году по вопросу урегулирования приднестровского вопроса методом образования федерации. Потом, вы знаете, пошли дискуссии на эту тему. И мы участвовали в этой дискуссии, участвовали в дискуссии политические силы и другие стороны. И, в конечном итоге, в феврале этого года, я выступил с инициативой о том, что для окончательного решения приднестровского вопроса целесообразно - совместно с Приднестровьем, совместно с Гагаузией - разработать проект новой Конституции и выйти с новой Конституцией на всенародный референдум. Тогда же мы начали работать интенсивно по вопросу разработки Меморандума к Конституции. После этой моей инициативы, с расписанием графика и сроков осуществления конституционного процесса, была образована Совместная Конституционная Комиссия Парламента Республики Молдова и так называемого Верховного Совета Приднестровья. Эта комиссия собиралась бессчетное количество раз, но практически с места они сдвинуться не могли. И не могли по объективным причинам. Самой главной причиной являлось то, что у них не было политического заказа, если хотите: конституцию какого государства, или конкретнее, чтоб я был понят всеми гражданами страны – какую конституцию надо написать? Что должно содержаться в этой конституции, какой должна быть структура этого государства, система органов управления, система федеральных институтов и так далее?

- «Заказ» ожидался со стороны кого – власти, лично Президента Воронина?

- Это должны были сделать мы, центр, Кишинев, совместно с Тирасполем и совместно с Комратом. Мы должны были сказать какой мы видим будущую конституцию Республики Молдова. Тогда и появилась идея этого Меморандума. Это название - «меморандум», в дипломатии есть «ноты», «меморандумы» и так далее, а по сути это разграничение полномочий между центром и субъектами федерации. Это основной смысл обсуждаемого нами Меморандума. То есть летом мы начали работать над документом о разграничении полномочий. Первоначально мы работали сами, здесь, в Кишиневе. А потом пришли к заключению, что все равно необходим кто-то, кто сможет эти три стороны объединить, с которым мы можем консультироваться, с которым мы можем вести работу, направленную на то, чтобы эти предлагаемые разграничения были приняты всеми сторонами. Об этом была проинформирована миссия ОБСЕ, об этом были проинформированы страны-гаранты, и мы приступили к работе. Общеизвестно, какое влияние имеет Российская Федерация на Приднестровский регион. Этого исключать нельзя, от этого уходить тоже пока что невозможно.

- Это повлияло на выбор Кремля, то есть России в роли модератора?

- Это был главный выбор – представитель Российской Федерации должен был выполнять роль «челночного дипломата». То есть с этим проектом, который где-то на 70 процентов был нами разработан, ездить в Тирасполь, потом приезжать в Кишинев и убеждать стороны что «это то, что нужно». Так появился проект этого Меморандума. В нем были заложены все принципы государственного устройства, предусматривающие объединение, потому что мы сошлись в том, что для нас объединительный процесс, или реинтеграция страны, является не просто жизненно важным - это будущее нашей родины Республики Молдова. И когда мы говорим об европейской интеграции, когда мы говорим об улучшении жизни в нашей стране, мы понимаем, что мы этого добьемся, если объединим страну.

- И тем не менее - столько усилий, хлопот, наверное бессонных ночей, потраченных нервов. Без этого, конечно, в политике нельзя, как и в обычной жизни… И все же: что заставило лично Вас, как Президента Республики Молдова, не довести Меморандум до конца? Что же на самом деле произошло здесь, в Вашем кабинете, может быть в Вашем аппарате, в ночь с понедельника на вторник?

- Процесс работы над этим документом был оговорен определенными условиями, определенными принципами: что и как должно содержаться в этом Меморандуме. И на первых порах, до этой последней недели, все эти условия, все эти принципы соблюдались всеми сторонами, всеми участниками разработки Меморандума. Первый принцип был мною озвучен (первый, может, не по степени важности, а хронологически): АТО Гагауз-Ери должно непременно стать субъектом федерации. Когда шел разговор о схеме, механизме подписания, то руководство Приднестровья категорически было против того, чтобы башкан Гагаузии подписал Меморандум. Дальше. Мы обговаривали очень серьезно вопрос о том, что конечно, мы все понимаем, что если мы идем на статус страны нейтральной и демилитаризованной, то это не делается на второй день после принятия конституции, после выборов. Там есть люди, они служат, это их профессия, это их заработок в конце концов, и требуется определенный период и процесс специфический, для того чтобы добиться решения вопроса о демилитаризации. Это требует времени. На это время, все мы прекрасно понимаем, между вооруженными людьми с одной и с другой стороны должны, во избежание всяких неприятностей, стоять другие силы, которые не позволят чтобы там возникли конфликты. Мы сразу же заявили, что в связи с тем, что все мы - Республика Молдова, Украина, Российская Федерация - является членами европейской организации под названием ОБСЕ, в этом непременно должны участвовать ОБСЕ и все должно происходить под мандатом ОБСЕ. То, о чем я говорил на прошлой неделе на встрече с послами, вытекало из этой согласованной позиции, которую мы должны были прописать в тексте Меморандума. Однако появилось заявление Смирнова о 30 годах, о совершенно другом формате обеспечения процесса демилитаризации. Это был второй был мотив. Затем, в последний момент, возник ряд таких, я бы сказал, на первый взгляд, «редакционных поправок». Но они не редакционные. Они сугубо политические и с очень, так сказать, невнятной перспективой. Например, со времени конфликта, с 1992 года, во всех документах, которые в результате переговоров составлялись и подписывались руководством Республики Молдова и администрацией Приднестровья, эта территория наша называлась «Приднестровье». Ни в одном документе не было указано, прописано, что это «Приднестровская Молдавская Республика». И вдруг в Меморандуме появляется везде «Приднестровская Молдавская Республика». Я задал себе вопрос, и задаю вопрос тем, кто меня слушает, к чему это могло привести, если бы такая редакция осталась и если бы дальше, кроме принятия этого меморандума, мы никуда не пошли? А ведь это лишь начало процесса, я уже сказал, что Меморандум – это политический инструментарий для написания новой конституции, но это не завершение урегулирования.

- Здесь я перебью, но сделаю это сознательно. Я понимаю, что у политиков, у дипломатов, у переговорщиков свои сценарии, свои «ходы». В чем, по сути, принципиальная разница между словом «Приднестровье» и аббревиатурой «ПМР? Я уверен, что многие из тех нескольких сотен тысяч зрителей, которые сегодня смотрят это интервью, ломают голову: это принципиальная разница? Всего лишь формулировка меняется в Меморандуме, в будущей конституции. В чем разница?

- Меморандум – политический заказ для новой конституции. Дальше надо написать конституцию. Дальше надо провести референдум. Дальше надо провести выборы в совместный Парламент. Но это все дальше. А если мы не идем дальше Меморандума, то что появляется? Впервые в тексте Меморандума, подписанном официальным лицом, Президентом Республики Молдова, появляется название государства – «Приднестровская Молдавская Республика». Если бы, не дай Бог, это произошло, если все остановилось бы на подписании Меморандума, а в нем есть статья, согласно которой Приднестровье является государственным образованием, то что мешает Приднестровью, что мешает другим странам признать Приднестровье как отдельное самостоятельное государство? Ничто не мешает. И таких якобы «редакционных штучек» было немало в тексте. Все это проталкивалось в ускоренном режиме, «срочно, срочно» - кто говорил «под Маастрихт», кто-то отрицал что это делается «для Маастрихта», но на самом деле это содержалось. И наши замечания, наши требования изымать это из текста Меморандума встречали ожесточенное сопротивление и категорическое нежелание это делать. Если это чисто редакционное, то в чем дело? Насколько велик и могуч русский язык, разве мы не можем найти других слов чтобы заменить это все? Можем. Однако не хотели.

- А когда Вы почувствовали, что Вам навязывают определенные правила игры и сценарий?

- А это чувствовалось постоянно. Это постоянно шло, но, как мы все понимаем, на то он и переговорный процесс, чтобы каждая сторона стремилась добиться как можно большего при решении вопроса. Больших полномочий, больших прав, и это все понятно. Но есть моменты, когда идешь на компромисс и когда на них надо идти, потому что объединительный процесс без компромисса невозможен, кто бы и что бы ни хотел доказать. Но есть цена компромисса. Есть цена уступок. И есть предел, дальше которого просто невозможно идти. Во-первых, потому что нет смысла «огород городить» - зачем? И второе – потому что в перспективе это может ударить с такой силой, что непонятно будет, что мы нагородили, что мы за государство создаем.

- Вы знаете, я вчера в городе услышал две точки зрения, от людей совершенно далеких от политики – никакого отношения ни к Парламенту, ни к власти, ни к оппозиции; рабочий люд. Вот первая точка зрения: Воронин оказался настоящим мужиком, потому что имел смелость впервые сказать «Нет» Кремлю, или Москве, или посланцу президента Путина, не важно. И вторая точка зрения: Президенту Воронину предложили сыграть в казино с очень большим риском, и Президент, не будучи любителем казино, отказался это делать. Несколько, может быть, не совсем удачная формулировка, навряд ли можно оценивать страну, народ, нацию в какие-то фишки, которыми можно играть, манипулировать. Вот какая точка зрения наиболее близка Вам?

- Настоящей точкой зрения, настоящей нашей позицией являются интересы Республики Молдова и ее народа. И если что-то не подчинено этим интересам, если противоречит интересам народа, мы на это не пойдем. Ни на какие уступки, под чьим бы давлением и под каким бы нажимом этого ни осуществлялось. И мы это доказали не раз за эти годы пребывания у власти: что есть интересы страны, и это самые главные условия, которые мы обязаны соблюдать и которые мы соблюдаем в нашей деятельности. Поэтому какие-то уступки, какие-то компромиссы, я повторяю, возможны, но по принципиальным вопросам - нет. И была еще одна причина, кроме двух изложенных выше. Мы должны были сопровождать весь процесс разработки этого Меморандума активной дипломатической деятельностью с включением европейских институтов - ОБСЕ, ЕС, НАТО, Еврокомиссии и других европейских структур. К сожалению, нами всеми, участниками переговорного процесса, странами-гарантами, этого не делалось. А когда мы все-таки начали спрашивать позицию этих организаций, она оказалась далекой от ожидаемой. В ситуации, когда мы не так давно однозначно заявили об европейском векторе развития нашей страны, о курсе на европейскую интеграцию, а на решение приднестровского вопроса выходим «за спиной» Европы - это было бы абсолютно непонятно для европейских институтов. И, конечно, бесперспективно для нас. В том числе и для решения приднестровского вопроса до его логического завершения.

- Что за история была вчера с утра, тем более что информация исходила от пресс-службы Президента России, о предстоящем визите Президента Путина в Кишинев. Оповестили, а продолжения истории не было.

- Обсуждалась возможность того, что если стороны достигнут желаемых компромиссов, достигнут того текста Меморандума, к которому мы стремились, если на это будет поддержка европейских организаций, подписать этот документ во время официального визита Владимира Путина В Республику Молдова, который давно планировался. Но «подгонять» это к визиту, или наоборот, мы посчитали нецелесообразным. Поэтому разговор о визите просто повис в воздухе. На самом деле у меня был телефонный разговор с Владимиром Владимировичем, я ему рассказал, с чем мы столкнулись, какие здесь проблемы по меморандуму, и, конечно, Президент России предложил: давайте не торопиться в таком случае, давайте не спешить, и если есть проблемы, давайте их обсуждать более глубоко и более детально.

- С Вашего позволения, я хочу вернуться к вопросу о Меморандуме, не ко всем его статьям, конечно, пусть этим занимаются политики, оппозиция, государственные служащие, дипломаты. Но есть пункт, который я не могу с Вами не обсудить. Он касается понятия «федерализации». И власть заявила очень четко вектор в Европу, и оппозиция давно хочет в Европу. Но если вспомнить политическую историю Европы, как Восточной так и Западной – есть очень много стран где федерализация существует уже несколько десятилетий, и не возникало никаких кризисов, никакого желания изменить политический строй. Я не могу понять, почему у многих людей в республике, у оппозиции этот вопрос вызывает опасение, почему вызывает столько неприятия слово «федерализация», может быть, это по причине незнания этого термина?

- На самом деле с классических позиций федерализация - это всего-навсего распределение полномочий внутри государства. То есть, какие полномочия остаются за центром и какие полномочия отдаются в ведение субъектов федерации. Федерация не означает разделения страны, введения каких-либо кордонов, пограничников, дополнительных таможен и т.д. Этого не бывает нигде, ведь мы имеем модели этих федераций в тех же США, Германии, Швейцарии. У нас же это все гипертрофируется и искажается, и каждый раз с определенными целями. Я сказал во вчерашнем заявлении, в чем причина нерешенности приднестровского вопроса до сих пор. В том, что у нас все при этом решении хотят получить максимальные дивиденды. И внешние силы, но и внутренние не дремлют - как бы не остаться в стороне при решении приднестровского вопроса. И если это выворачивается и переворачивается, то как раз и получаются вот такие ситуации, которые мы имели.

- Работа над Меморандумом, как я понимаю, будет продолжаться. Может до Нового года, может после Нового года – не в этом суть. А на чем остановились стороны? Наверное, все эти месяцы, недели, часы за столом переговоров не прошли даром?

- Сегодня в Тирасполе состоялась очередная встреча в пятистороннем формате. Есть договоренность о том, что такая же встреча будет проведена завтра в Кишиневе. А вообще, по большому счету, работа над данным проектом Меморандума очень сильно сблизила наши стороны. По многим вопросам. И, конечно, это благодаря посредникам, благодаря Российской Федерации и благодаря лично Козаку Дмитрию Николаевичу. За этот период времени сняты некоторые вопросы которые были на виду у всех – прекращена так называемая телефонная война, приднестровская сторона приняла предложение о снятии ограничения на посещение Приднестровья руководством республики. Мы, в свою очередь, выступили с предложением перед европейскими организациями о снятии ограничений на посещение Европы руководством Приднестровья. Мы начали нормально сейчас вести переговоры по вопросу признания документов которые выдаются в Приднестровье учащейся молодежи, чтобы они могли поступить в вузы республики. Снята напряженность в обеспечении газом и электроэнергией левобережных сел, которые находятся в подчинении Кишинева То есть положительного много достигнуто. За одну-единственную неделю. Если есть желание, можно многое сделать. Но самое главное - в политическом аспекте наконец-то Приднестровье признало принцип асимметричной федерации. То есть от той равносубъектности, о которой они все эти годы говорили, они отказались и перешли на принцип субъекта федерации.

- Владимир Николаевич, если сняты ограничения, когда маму посетите?

- А я уже посетил.

- На этой неделе?

- Нет, в пятницу вечером были сняты ограничения, а в субботу я уже в 9 часов был у мамы.

- Как она это восприняла?

- А как она могла воспринять? После такого количества времени, ведь мы с 8 марта не виделись…

- Владимир Николаевич, простите, может быть вопрос покажется несколько провокационным, но, я думаю, Президент должен на него ответить, это очень важно. Вы знаете, мне были понятны сценарии, которые были использованы со стороны официального Кишинева в последние 10 дней, начиная с прошлого понедельника. Заявление Президента, законодательная инициатива об амнистии лиц, принимавших участие в приднестровском конфликте, конец войне в сфере высоких технологий, то есть «телефонной войне»... Но Вы знаете, мне интуитивно кажется, возможно я ошибаюсь, резкое повышение цен на хлеб, несмотря на Ваши еще предвыборные обещания не касаться этой темы, потому что старики на хлебе-то и живут и на воде, может, изредка им хватает на молоко… И такой вот своеобразный прессинг: давайте, подпишите Меморандум. Скажите, а Вам это ничем не напоминает некую хитроумную комбинацию, которую использовали в Тбилиси в конце прошлой недели?

- Такого неурожая на зерновые у нас в Молдове не было с 1946 года. Мы сохраняли цены стабильными с тех пор, как пришли к власти в апреле 2001 г. Но посмотрите реально. «Францелуца», в которой государство имеет всего-навсего 56 процентов, терпит ежемесячно колоссальные убытки. Кроме того, резко поднялись цены на пшеницу на внешнем рынке, в связи с тем, что это произошло не только у нас, но и в Европе в целом, на Украине. Мы уже не можем удерживать прежние цены. Но сам момент, когда произошло подорожание - это произошло почему-то в субботу…

- Да, я помню, в субботу…

- Более того, я так до сих пор и не получил ответа – кто согласовывал это повышение цен?

- А у кого Вы спросили? У Правительства или у «Франзелуцы»?

- Спросил у кого надо. Это же не делается так. Тем более, что во всех случаях хлеб – это политика. И вот здесь возникает и у нас вопрос. Как это синхронизируется? И хлеб, а потом и все эти войны: сперва против подписания меморандума, а теперь стоят здесь, на улице, неизвестно за что – будут просить уже подписать Меморандум? Как это все объединяется - над этим нам надо действительно задуматься.

- Хорошо, а каков Ваш ответ на следующий вопрос. Я понимаю, что если Президент Воронин подписал бы Меморандум во вторник утром, например, а до вечера еще Президент Путин бы прилетел, оппозиция например могла бы сказать, что Президент Воронин предатель нации. Но если Президент Воронин не подписал Меморандум, тогда за что они дерутся, за что они воюют, какую идею они предлагают, потому что площадь заполнена насколько я знаю двумя или тремя тысячами людей? Это вызывает достаточно большой дискомфорт в городе. Что сегодня просит оппозиция, у Вас как у главы государства, или у правящей партии, или у власти в целом?

- Самое интересное, что ничего не просит! Они до предполагаемого приезда Президента Российской Федерации создали какой-то комитет, который, я так понял, был назначен для того, чтобы не допустить подписания Меморандума. Но подписание Меморандума и без них не состоялось. Потому, что мы выше, чем они, понимаем и оцениваем интересы страны. Они, кстати, демонстрировали все эти годы, как они относятся к интересам нашей страны.

- Вы знаете, говорят, что политики циничные люди, а в политике отсутствует слово «нравственность». Я понимаю все , если бы против Воронина вышла бы куча здоровенных мужиков и дам, и кричали бы: «Долой президента Воронина!», «Долой президента –коммуниста». Но скажите, это вообще нравственно, это -нормально, чтобы некие политические силы использовали детей в достижении своих политических амбиций и целей. И мне, честно говоря, непонятна реакция их родителей. Помимо того, что Владимир Воронин является президентом, Владимир Воронин является еще и дедушкой. Вот Вам лично было бы приятно, чтобы Вашу внучку кто-то использовал для достижения своих политических целей, да еще и неплохо бы на этом зарабатывал, а ребенок бы мерз на площадке между резиденцией Президента и Парламентом в окружении полицейских?

- Конечно, об этих школьниках, которые на площади стоят, мы можем сказать, что им лишь бы не учиться, лишь бы на уроке не сидеть. А что говорить о студентах, особенно о тех, которые на контракте? А что говорить о студентах, которые на бюджете? Почему мы, наша страна, сегодня, из того скудного бюджета выделяем эти крохи, эти слезы, в первую очередь на социальные нужды и финансируем вузы, чтобы там учились дети не только на контракте, но и стипендии чтоб были. Мы выделяем эти деньги, а они, вместо того чтобы учиться, стоят на площади. Они на площади ничему приличному не научатся. Стране нужны грамотные, профессионально подготовленные специалисты, которые будут развивать страну, которые будут ее представлять в Европе, а не на площади, криками.

- А если у Вас уверенность, что в наших правоохранительных органах, в частности МВД, которое отвечает за правопорядок в Кишиневе и в стране, не зародилось нечто, которое в прессе получило название «тбилисского синдрома» - принять, упаси Господь, какие-то жесткие меры, чтобы в Кишиневе мы имели ущемление демократии, чтобы делегации не летели в Страсбург для консультаций с Советом Европы и так далее?

- Ну, я не буду раскрывать сейчас форм и методов деятельности наших органов и те задачи, которые они решают. Но видно, что у них есть и решительность, есть и настрой на то, чтобы законными, повторяю, законными методами положить конец всей этой вакханалии. Есть этот настрой, а тем, у кого его нет, будем помогать его обрести.

- Насколько я знаю, и господин Рошка со своими сподвижниками, и господин Брагиш со своими сподвижниками, и другие лидеры оппозиции намерены 30 ноября, то есть в предстоящее воскресенье, собраться на площади Великого Национального Собрания. Какие там будут лозунги, я не знаю, и Вы, наверное, не знаете. Но, тем не менее, опять же возвращаемся к начатой дискуссии, если Меморандум Президент Воронин не подписал, какие могут быть лозунги? Вот я сейчас чувствую смену акцента. Ведь вместо того, что было вчера - «Долой меморандум!», сегодня кричат «Долой коммунистов!». Что Вы ожидаете как Президент страны, как Президент, избранный народом этого государства? На что следует обратить внимание и чего следует ожидать от оппозиции в следующее воскресенье?

- Они если не видят поводов, не имеют ситуаций, которые оправдывали бы такое поведение, они их выдумывают. Они изобретают всякие ситуации. Они считают это составной частью борьбы за души, за умы людей, за избирателей. Считайте что они начали уже избирательную кампанию и готовятся к очередным парламентским выборам. Если это будет происходить такими методами, то если сегодня две трети Парламента «красные», то к следующим выборам может быть больше «покраснения». Потому что люди просто устали и от криков, и от этих методов не совсем демократических, хотя они и машут европейскими флагами. Люди просто устали. Я вот не так давно анализировал статистические сборники 1990 г. Я смотрел как развивалась Эстония, Латвия, Литва и Молдова. По очень многим показателям МССР 1990 года была на уровне более высоком, чем эти страны. А где сегодня мы? Они, эти три прибалтийские страны - в ЕС, а мы признаны - и многие чуть ли не гордятся этим признанием - самой бедной страной в Европе. Почему? Потому что все 10 лет были эти лозунги, 10 лет были эти крики, 10 лет была эта истерика. Мы уже три года прекращаем эту истерику, эти крики. Но из этих трех, а вернее двух с половиной лет, они нам практически год нормально работать не давали. Все время палки в колеса: или будет дефолт, или будет кризис, или не будет роста, или банк такой-то закроется… То есть все время пугают народ. Разве можно на этом деструктивизме, на таком отношении к людям, к молодежи, к студентам, которых они в такую погоду держат здесь полуголодными и полураздетыми. Разве можно на этом себе завоевывать себе политический капитал? То, что они делают - это аморально, это даже преступно.

- Владимир Николаевич, остается несколько минут до конца передачи. Есть два мнения о том, как Президент Воронин поступит, на что понадеется в решении вопросов с тем же Меморандумом, с дальнейшим развитием Молдовы. Первое: административный ресурс, мощь правительства, парламентское большинство, личные энергетические резервы, возможно и деньги партии. А есть и другое: почему бы Президенту Воронину не выступить в прямом эфире и сказать: уважаемый народ, уважаемая нация, настал момент когда я, Президент, хочу попросить вашей поддержки, потому что проблемы с которыми сталкивается Молдова – это не личные проблемы Владимира Воронина, это проблемы страны в целом и молдавского народа в целом. Я прошу у вас хотя бы моральной поддержки. Вы могли бы выступить с таким обращением к нации?

- Ну, во-первых о Меморандуме и в целом о переговорном процессе. Мы категорически против того, чтобы то, что удалось достигнуть на прошлой неделе, пропало даром, то есть мы будем просить все страны-гаранты, все европейские организации, чтобы эта работа продолжалась. Продолжалась в нормальном, спокойном ритме. Конечно, не затягивая опять на десятилетие. Мы были очень близки к достижению решения, если бы не все эти «развороты», о которых мы говорили. Что касается обращения к нации. Да, в арсенале президента есть такая форма. Я ее не использовал, и вряд ли к ней прибегну. Объясняю почему. Мы получили абсолютный кредит доверия в 2001 году. Он нами не реализован, он нами не использован до конца. И то общественное мнение, которое есть сегодня в стране, не только не говорит о снижении этого кредита – оно говорит даже о повышении этого уровня доверия к нам, к нашей партии, ко мне как к Президенту, благодаря тому, что мы успели сделать за эти годы. Конечно, при благоприятной ситуации, при больших возможностях, при лучшем раскладе, в том числе финансовом, все было бы лучше. Ведь сегодня они не выходят, не спрашивают: Брагиш кто такой? Он ведь был премьер-министром. За 5 дней до последних парламентских выборов, 20 февраля, Всемирный Банк перечислил нам 20 миллионов долларов. За 5 дней до выборов! Куда ушли эти деньги? И на что?

- На что ушли эти деньги?

- Пусть Брагиш скажет - вот народ стоит на улице и ждет, чтобы он ответил. Только в этом году от бюджета 31 процент уходит на расчеты по внешним долгам. В виде расплаты по тем кредитам, по тем долгам, что были накоплены. Чтобы люди поняли, сколько мы платим, что означает этот 31 процент, который мы отрываем от себя, от народа, от нищих, от сирот, от больных, от убогих, от пенсионеров, я отмечу, что всего 0,7% от государственного бюджета выделено на культуру, а 0,22% - на развитие спорта. Вот до чего они довели страну. Вот это Брагиш и Рошка, и те комитеты, что они создают, должны объяснять. Пусть за это они покаются и пусть это расскажут, а не о том, что мы делаем. Мы - делаем. Они бы никогда не смогли сдержать цену на хлеб. Они никогда не смогли бы добиться таких социальных результатов - по пенсиям, зарплатам и т.д. Они платили пенсию – пусть вспомнят наши избиратели – сапогами, мылом, чем хочешь. А кто сегодня в стране слышит о таких позорных явлениях, как бартер, взаимозачеты, которые являлись скрытой формой воровства, коррупции и мафии? Никто не слышит, потому что они ликвидированы. Извините, я могу эту тему продолжить. И это является главной «темой» их протестов: они не хотят власти, они не знают что с ней делать. Они хотят кормушку власти. Им это надо только для кормушки, а не затем, что они умеют руководить страной. Они не умели, не умеют и не научатся. Они не хотят учиться, они хотят просто сесть у кормушки и ничего не делать.

- Спасибо. Желаю Вам силы духа довести до конца все то, о чем Вы говорили. И мужества, чтобы все это осуществить.