Даже те, что злобствуют или цинично хохмят по поводу нашего недавнего прошлого, которое представляется еще более героическим и грандиозным в сравнении с позорным и мелочным настоящим, – даже самые борзые из них сквозь зубы признают: среди бывших советских людей растет ностальгия по СССР. Вот типичный пример.

После 12 лет, прошедших после подписания Беловежских соглашений, 64% граждан новой России жалеют, что советская империя распалась. При этом, согласно последним данным социологической службы "РОМИР", только 16% одобряют «роспуск» Союза, а 59% считают, что распада страны можно было избежать. В прошлом году так полагали 55%. Ностальгия по недавнему прошлому свойственна не только российским гражданам. Опросы, проведенные недавно в ряде стран еврозоны, показывают, что значительная часть населения (а то и наибольшая, как в Германии) жалеет о своих национальных валютах, ставших историей после введения наличного евро. Есть и иные поводы жалеть о прошлом. Что касается СССР, то ностальгия по нему присутствует и в других «осколках» Страны Советов. Реакция на это явление среди политиков была неоднозначна. Один из украинских деятелей, Александр Мороз, как-то изрек: «У тех, кто не жалеет о распаде Союза, нет сердца, у тех, кто желает его восстановления, – нет разума». Однако долгое время казалось, что «неразумных» слишком мало, чтобы они могли активно влиять на политическую жизнь.

В начале 1990-х элиты новых независимых государств, включая российское, стремясь всячески укрепить полученный суверенитет, старательно открещивались от СССР и советского прошлого. Менялись на «национальные» флаги республик, географические названия, кое-где – алфавит. Процесс «десоветизации» затянулся далеко не везде. В Закавказье к власти вернулись «зубры» Политбюро – Эдуард Шеварднадзе и Гейдар Алиев. В Белоруссии триумф на президентских выборах отпраздновал Александр Лукашенко (одним из его основных козырей стал тот, что некогда он был единственным, кто голосовал в парламенте против Беловежских соглашений). Вскоре «батька» добился возврата прежнего флага БССР, а затем стал призывать к восстановлению «большого Союза». Победа в 2000 г. на выборах в Молдавии местной компартии тоже рассматривалась через призму ностальгии населения по СССР.

Ностальгию стимулировали неудачи экономических реформ, межнациональные конфликты, рост преступности и прочий негатив 1990-х. Эйфория, охватившая часть общества в начале суверенизации и приватизации, сменялась прямо противоположными настроениями. Сегодня более 75% россиян, по данным социологов, считают возможным или желательным пересмотр итогов приватизации. Население возжаждало справедливости и порядка – того, с чем стал ассоциироваться в несколько мифической форме «Союз нерушимый республик свободных». В России к этому добавлялись и «имперские чувства» – воспоминания о мощи сначала царской России, затем СССР. Потери Крыма, Прибалтики (которая, выйдя из подчинения Москвы, стала включаться в орбиту НАТО) переживались болезненно. Ностальгировали по былой мощи и авторитету государства, даже по победам советских спортсменов – соответствующие достижения новой России куда скромнее. Не случайно вошли в моду майки с советской символикой и надписями вроде «Моя родина – СССР».

Конечно, практически все народы склонны мифологизировать прошлое. Тем более если это прошлое кажется им лучше дня нынешнего. Отчасти рост советской ностальгии показывает, что те экономические достижения, о которых нам говорят президент и правительство последние три с половиной года, если и реальны, то не дошли до сознания народа. В магазинах стало больше товаров, но почему-то еще два года назад Госкомстат сообщал о том, что чуть ли не 40 млн человек в стране регулярно недоедали. Появилось больше возможностей выезжать за границу – но по последней переписи загранпаспорта имеют лишь 7 млн россиян. Стало больше свобод – но свобода прессы обернулась контролем над СМИ «денежных мешков» или власти.

Конечно, миф об СССР непрочен – его могут подточить и успехи реформ, и усиление позиций России на международной арене. И школьные уроки истории, объективно рассказывающие о недалеком прошлом. Он может смениться новыми мифами. Это сейчас россияне не особенно ценят экономический рост и относительный социальный мир – а вдруг, не дай бог, когда-нибудь цены на нефть рухнут, подъем прекратится, начнутся какие-то крупные неурядицы? Поколение, выросшее на рубеже веков, будет чуть не со слезами вспоминать светлые образы нынешних вождей и жизнь в «процветающей России».

А что касается такой до сих пор воспринимающейся через призму СССР темы, как воссоединение с братьями-славянами, то, скорее всего, она будет постепенно лишаться советских наслоений, обретать более прагматический смысл – включающий в себя прежде всего экономическую необходимость, а также глубокие досоветские культурно-исторические корни. От которых, в конце концов, никуда не деться.