«ДЕВУШКА, остановитесь на секундочку, мне нужно вам кое-что сказать. Я представитель модельного агентства, и я бы очень хотел сообщить вам, что… что вы очень красивая, — парень в белой футболке, кажется, смутился, а та, к кому он обращался, привычным жестом заправила волосы за уши и уже была готова отвернуться и пойти дальше — юноши на улицах уже несколько раз пытались познакомиться таким образом. Предугадав намерения девушки, молодой человек переменил интонацию и серьезно продолжил: — Мое имя Бет Болдт, я представляю агентство «Elite», и мне бы хотелось пригласить вас на наш кастинг. Вы и вправду очень красивы. Как вас зовут?» — «Наоми. Меня зовут Наоми Кэмпбелл. Я учусь здесь, в школе неподалеку, и завтра после уроков могу к вам зайти».

Новый папа

ДО ПЯТНАДЦАТИ лет — до момента этой самой встречи с агентом «Elite» в парке Ковент-Гарден — Наоми Кэмпбелл безвыездно жила в южном районе Лондона. Ее родители развелись, когда девочка была совсем маленькой. Своего отца Наоми не помнит, а отношения с отчимом, новым мужем красавицы-матери, у нее не сложились: от рождения упрямая, гордая и самолюбивая, Наоми не могла и не хотела позволить чужому человеку командовать в своем доме. Пусть даже этот чужой человек был мужем ее матери, а ей самой едва исполнилось 10 лет.

«Я не буду делать так, как он сказал», — часто хлопала Наоми дверью в свою комнату, даже если отчим всего лишь хотел проверить у нее домашнее задание, отвести в танцевальную студию или в класс рисования. Причем она не обижалась, не плакала в подушку подобно своим одноклассницам, а упрямо и резко пыталась поставить родителя на место. Мама переживала и пыталась вести воспитательные беседы, но особого толка они не давали: с самого детства Наоми считала себя равной взрослым, а когда, тайком, подводила у зеркала в ванной глаза маминым жгуче-черным карандашом, — даже лучше и, несомненно, красивее большинства взрослых. С одноклассниками, впрочем, выходило практически так же: Наоми высоко задирала голову и, чуть что было не по ее желанию, устраивала громкий скандал. В отношениях и с родителями, и с друзьями Наоми была уверена, что последнее слово всегда останется за ней, — иного ей и в голову не приходило.

«Ну ладно, так и быть, я больше не буду кричать на него», — иногда уступала Наоми напору матери, соглашаясь «попробовать любить нового папу». И тогда по вечерам они читали вместе книги — родители ждали, что переходный возраст быстро пройдет и все в семье заладится, а дома прекратятся хлопанье дверей и крики. Но этого так и не произошло — еще до завершения переходного возраста девушка покинула родительский дом.

Успешно пройдя кастинг и став моделью агентства «Elite», Наоми начала активно работать. Именно она становится первой темнокожей моделью, чью фотографию помещают на свою обложку французское и английское издания «Vogue» и журнал «Time», печатавший до этого только аристократических светлокожих див.

На первую в жизни фотосессию в Париж Наоми провожала вся семья, в которой на тот момент царили мир и согласие — девочка вела себя хорошо, чтобы ей разрешили «заняться взрослой работой». А после того как самолет поднялся со взлетного поля и унес Наоми далеко от родительского дома, мама еще по десять раз в день звонила ответственному менеджеру во Францию, чтобы узнать, как там «ее маленькая дочурка, олененок, деточка», — больше всего мать боялась, что «высший свет» испортит ребенка. А дочка холодно-деловым тоном отвечала: «Все о.кей, увидимся в Лондоне».

Барышня-буянка

«Я НЕ НАДЕНУ это платье! Слышишь ты, не надену, вынеси его на помойку, отдай нищим — оно просто ужасно!» — орала Наоми на свою помощницу, когда та принесла костюмы для фотосессии в один очень популярный в Европе журнал. Ее и без того непростой характер испортился окончательно: чувствуя себя звездой на все сто процентов, она позволяла себе кричать на окружающих, разворачиваться и уходить со съемок, звонко стуча шпильками своих самых дорогих сапог, и, ни капли не жалея, рвать миллионные контракты: «Пусть только кто-нибудь попробует сделать что-то поперек моего желания — я его просто уничтожу!» — в запале кричала Наоми в объективы телекамер, а когда ее помощница дала сенсационные интервью, в которых рассказала, что супермодель частенько ее избивала, всем стало ясно, что психике мисс Кэмпбелл требуется капитальный отдых. Многие дизайнеры перестали с ней работать. «Мало того что она жутко потеет, портя нам костюмы, выпущенные в одном экземпляре, стоимость которых перекрывает гонорар самой барышни за показ, так она еще и непредсказуемая буянка, ей валерьянку пить нужно перед встречами с людьми», — хором твердили они.

Не зря же Квентин Тарантино рассказал, что поначалу компания думала снять в картине «Убить Билла» вместо традиционной для Тарантино Умы Турман чернокожую красавицу — все уже вообразили себе Наоми с мечом, резкую и воинственную. Но в последний момент режиссер встал в позу: или она, или я. «Наоми слишком капризна и непредсказуема, — смеялся Квентин, — еще перебьет мне всю студию».

Но Наоми не старалась изменить себя. Следуя детской мечте «прогнуть мир под себя», она не уступала ему ни на шаг: вместо того чтобы налаживать контакты с дизайнерами и модельерами, записала альбом «Babywoman» в качестве певицы. В Японии экзотическая, невиданная красота темнокожей модели принесла ей все мыслимые и немыслимые награды за песню «La, La, La, Love Song», которую она спела дуэтом с японским певцом Тоши. После она пробовала себя как актриса (сыграла вместе с Мадонной у Спайка Ли в «Girl 6», со Сталлоне и Вупи Голдберг в «An Alan Smithee Film»), снялась в клипе Майкла Джексона, написала книгу, издала художественный альбом своих же фотографий, запустила свою парфюмерную линию.

1000 и 1 супруг

КЭМПБЕЛЛ встречалась с бесчисленным множеством мужчин, каждого из них называя своим мужем. Но папарацци, сделав фото Наоми с очередным кавалером, старались тут же сбыть карточку с рук, потому что знали наверняка — завтра она с ним расстанется и снимок не будет иметь никакой ценности. Мисс Кэмпбелл заявляла, что хочет сына от Де Ниро и вот-вот его родит, что совсем скоро пойдет под венец с юной моделью, 21-летним талантливым мальчиком, чья фотография облетела все газеты. Ей приписывали романы с Адамом Клейтоном из группы «U2» и Майком Тайсоном, а Флавио Биаторе, капитана команды «Бенеттон» «Формулы-1», все называли уже мистером Кэмпбелл. Однако и тот разругался с девушкой, не в силах терпеть ее эгоизм и необоснованную раздражительность.

Но самой большой любовью Наоми был и остается испанский танцор Хоакин Кортес. Он был одним из первых, с кем у Наоми завязались по-настоящему серьезные отношения. Хоакин кормил девушку мороженым с ложки, а она ласково и очень проникновенно называла его в телекамеры «мой любимый». Последнее Рождество они отмечали на острове со звучным названием Фуэртевенуру. Находящийся на Канарском архипелаге островок больше походил на маленький рай, и Наоми радовалась солнцу и новому чувству искренне и совсем по-детски: всегда брала Хоакина за руку, смотрела за обедом ему в глаза, и, казалось, счастье ей наконец улыбнулось. Однако в итоге все обернулось иначе. Однажды Наоми дернула ручку номера Хоакина, тот оказался незаперт. Наоми вбежала — в легком белом платье, высокая, с двумя тяжелыми косами, с улыбкой на счастливом лице — и… застыла на месте. На широкой двуспальной кровати номера люкс ее единственный, ее Хоакин лежал с пилотом авиакомпании «Иберия», милым малым, но… Не в силах кричать и плакать, Наоми просто вышла. Молча вернулась в свой номер, закурила сигарету, открыла окно и, вместо того чтобы вдохнуть свежего морского воздуха, прыгнула вниз. Ни о чем не думая, даже не осознав, что делает.

Трудно назвать самоубийством прыжок со второго этажа — скорее, необдуманное, подогретое эмоциями действие. Хоакин приходил к Наоми в больницу. Приносил фрукты из соседнего супермаркета и так, однажды, между съеденными пополам апельсином и сочной дыней, они поняли, что вместе уже не будут.

Две недели истерики, три блока выкуренных сигарет, несколько отказов от самых выгодных показов — в длинном халате, скрывающем ноги с облупившимся педикюром, с забранными в хвост и долго не расчесываемыми волосами, Наоми целыми днями молча курила у окна и иногда, забывшись, плакала, сначала тихо, подвывая, но рано или поздно это обязательно переходило в громкий рев.

«Ненавижу наркотики!»

В БОЛЬШОМ медицинском центре женщина в черном свитере с большим воротом сидит у окна, грея руки об одноразовый стаканчик кофе, выданный автоматом за углом. Волосы собраны в пучок, спрятанный под надвинутую на глаза кепку. В таком виде и без макияжа Наоми никто не узнает, поэтому, когда она входит в открытую дверь, где недавно началось собрание общества анонимных наркоманов, на девушку никто не обращает внимания. Кто-то рассказывает свою историю. Наоми слушает слова, но не слышит их — она пытается представить, что скажет сама. Что ей 30 лет и она одна из самых успешных фотомоделей в мире? Что у нее столько денег, что всем собравшимся здесь людям хватит на безбедное существование до самой глубокой старости? Что она ежедневно получает по две тысячи писем от поклонников?

«Я не могу, не могу, не могу избавиться от зависимости. Я ненавижу наркотики, а они не отпускают меня, как будто в отместку. Я уже три раза бросала, но каждый раз все возвращалось на круги своя и начиналось по новой».

— У тебя, девочка, наверное, трудная жизнь, — ободряюще заговорила женщина-консультант в длинном кашемировом платье, но Наоми ее тут же прервала: «В этом-то вся проблема — у меня совсем не трудная жизнь».

«Почему-то в жизни всегда получается так, что самое желаемое оказывается недосягаемым, — сломав свою гордость, говорила супермодель на собрании членов общества анонимных наркоманов, натягивая широкое горло свитера на подбородок, носом зарываясь в теплую, пахнущую ванилью шерсть, — с этим очень нелегко смириться. Мне трудно сознавать, что я достигла славы, известности, а свою собственную личную жизнь устроить так и не сумела. Без наркотиков я не могу пережить то, что, внешне успешная, по своей сути я слаба».

«Я так хочу ребенка!»

В ЛОНДОНЕ утро. В Стритхэме, в родном доме Наоми, две смуглые женщины плачут на широком диване из натуральной кожи, стоящем посреди большой гостиной.

Мама держит за плечи дочь, а та бесконечно повторяет: «Я так хочу ребенка, мама. Я женщина, а не обложка журнала. Почему это происходит со мной, мама? Я так хочу любить и быть любимой!»

Наоми курит по пачке в день, никогда не занимается спортом, не придерживается диет, много нервничает и совсем не бережет себя. Врач сказал, что в таком состоянии она просто не сможет завести ребенка. А Наоми уже решила, что черт с ней, с любовью, малыш, маленький, ее собственный, придаст смысл ее жизни.

Через час, успокоившись, она уже точно решит, что до 33 лет обязательно изменит свою жизнь. Кстати, через два месяца они с Хоакином снова стали встречаться.