«ЛЮБИМАЯ, девочка моя, — произнес он хриплым от волнения голосом. — Ты — единственное, что для меня в этой жизни ценно. Стоит мне представить, что я могу потерять тебя…» Слова давались ему с трудом. Дэвид глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и на выдохе произнес: «Виктория, будь моей женой». Ответа не последовало. Комнату наполняла звенящая тишина, нарушаемая лишь порывистым дыханием Бекхэма. Он стоял совершенно один посреди гостиничного номера. Прикоснувшись руками к своему лицу, Дэвид понял, что уже давно плачет.

ОН ПОМНИЛ каждый ее взгляд и жест. Слова, произнесенные улыбающимися губами. Изящный поворот головы, которым она откидывала с глаз непослушную челку. «Я так и сказала своей подруге, — щебетала Виктория, — если бы футбольные трусы были дюймов на пять покороче и игроки не натягивали носки до самых коленей, так, что совсем не видно ног, я бы уже давно стала заядлой поклонницей футбола». Минуту назад она, словно маленький тайфун, влетела в раздевалку, протянула свою изящную холеную ручку Бекхэму и представилась: «Виктория». И вот она уже без умолку болтает, рассыпая по лицам измученных тяжелым матчем игроков «Манчестер Юнайтед» золото своих нежных улыбок, поминутно поправляя лезущие в глаза пряди волос, и смеется. Она всегда напоминала Дэвиду маленькую непоседливую птичку, которая радовалась любому пустяку. Он смотрел на нее глазами, в которых явно читались умиление и растерянность, смешанные с неприкрытым восторгом. Восторгом перед ее оптимизмом, неиссякаемой энергией, задором и легкой походкой, которой девушка уверенно шла по жизни. Был февраль 1997 года, и футбольная команда Бекхэма только что одержала головокружительную победу над «Челси». После забитого Дэвидом гола трибуны бушевали еще минут двадцать, а эксперты подсчитали, что скорость мяча, отправленного Бекхэмом в ворота противника, достигала 97,9 мили в час. Это был его триумф. Мгновение, за которое Дэвид заплатил сотнями синяков и ссадин, разодранными коленями и жизнью, которая в конечном счете сводилась к зеленому прямоугольнику футбольного поля, где он переживал все свои самые незабываемые и самые тяжелые минуты. И именно в это мгновение в его жизни появилась Виктория Адамс.

Девушка впервые попала на футбольный матч, куда ее затащила подруга и одногруппница по «Спайс Герлс» Мел Би. Виктория идти не хотела. «По мне, так лучше пройтись по магазинам, чем смотреть на то, как толпа пронумерованных человечков бегает за одним мячом», — отнекивалась она, но Мел Би, заядлая болельщица, была непреклонна. «Тебе понравится, вот увидишь», — тараторила она, обещая Вики самое увлекательное приключение в ее жизни. И Виктории действительно понравилось. Правда, не столько сам матч, сколько белобрысый футболист, каждое появление которого сопровождалось зрительскими рукоплесканиями. «После того как все закончится, мы пойдем и познакомимся с ним», — безапелляционно заявила Вики, выслушав восторженную тираду Мел Би относительно того, какой Бекхэм (именно так звали белобрысого симпатягу) потрясающий футболист. «Да плевать мне на то, какой он игрок, — отмахнулась от подруги Виктория, — ты только посмотри, какая у него фантастическая задница. За одно это его уже можно полюбить». После матча стараниями Мел Би отыскался знакомый менеджер, который и согласился провести девушек в раздевалку. Бекхэм к встрече был явно не готов. Он хмурился, сосредоточенно тер лоб, пытаясь выдавить из себя хоть какое-то подобие улыбки. Дэвид был смущен и немного раздосадован, но того факта, что Виктория ему определенно понравилась, отрицать не мог. Тем временем модница Виктория, на «отлично» оценив рубашку-поло «D&G», эффектно подчеркивающую рельефный торс Дэвида, предложила как-нибудь вместе пообедать. И упорхнула, оставив за собой лишь легкий, как утреннее облачко, шлейф духов. Приятели по команде ободряюще хлопали Бекхэма по плечу, выражая свою зависть словами: «Ну, ты, брат, и попал». Насколько сильно Дэвид «попал», выяснилось значительно позже. Принцесса и пастух

«СТРАННО, что у тебя и на этой майке нет номера во всю спину», — пошутила Виктория, когда меньше чем через неделю они встретились в маленьком кафе неподалеку от тренировочной базы Дэвида. На этот раз Бекхэм пустил в ход все имеющееся в его арсенале обаяние, пытался шутить и быть галантным, поставив перед собой задачу любой ценой завоевать Перчинку. Между тем его ни на секунду не покидало ощущение, что они с Вики пришельцы с разных планет. Дэвид и Виктория говорили, смеялись, обменивались многозначительными взглядами, но казалось, что друг от друга их отделяет толстая стеклянная стена. Бекхэм смотрел на девушку, но представить, что он когда-нибудь сможет до нее дотронуться, не мог.

Несмотря на то что Дэвид к моменту их встречи являлся для Великобритании таким же сакральным символом, как и принцесса Диана, по-прежнему никак не мог свыкнуться со своим звездным статусом. Да, он тратил на какую-нибудь дизайнерскую шмотку сумму, на которую его родители могли жить месяц. Да, он смирился с преследовавшими его повсюду папарацци и возгласами восторга, которыми сопровождалось каждое его появление на публике. Но если для Дэвида это было приятным, но отнюдь не обязательным атрибутом его отличной игры на футбольном поле, частью имиджа, то для Виктории — повседневной рутиной, атмосферой, к которой она привыкла с детства. Роскошь для нее была словно воздух, чье присутствие она не замечала, но и обойтись без которого никак не могла. Девочка выросла в более чем обеспеченной семье. Главным поводом для конфликтов с отцом, удачливым бизнесменом, чья фирма по продаже электротехники упорно процветала, был «Роллс-Ройс», на котором девочку подвозили каждое утро к дверям школы. Одноклассники и так без конца дразнили Вики «принцессой» из-за того, что садовник семьи Адамс раньше работал в Букингемском дворце, а тут еще громадная машина с личным водителем. В любом случае Вики очень рано научилась тратить деньги и делала это с превеликим удовольствием. Немного повзрослев, девица Адамс перестала комплексовать по поводу «золотых запасов» своих родителей: к окончанию школы ее знали продавщицы всех модных бутиков на Бонд-стрит и в окрестностях, и так сложилось, что именно Вики консультировала их по части модных тенденций, а вовсе не они ее. Единственной проблемой оставалась скука, ведь даже страсть к хождению по магазинам со временем переросла в обыкновенную, пускай и весьма приятную, но все же привычку. Учась на третьем курсе театрального колледжа со специализацией по современным танцам, Виктория Адамс вычитала в очередном модном журнале о конкурсе в новую девичью группу. «Почему бы не рискнуть?!» — сказала Вики своему отражению в зеркале и принялась выбирать подходящий наряд. То ли ее костюмчик от «D&G» действительно пришелся продюсеру по вкусу, то ли других талантов в городе не нашлось, но Викторию приняли в «Спайс Герлс», окрестив для верности в «Пош Спайс» (что в переводе — «стильная перчинка»). С тех самых пор она стала женщиной, идущей по жизни с девизом «Самая большая беда — это пролить красное вино на белый костюм Армани».

Пока Адамс плескалась в роскоши, рискуя превратить отчий дом в один большой бутик с одеждой, Дэвид Бекхэм шел на поводу у своей единственной страсти — страсти к футболу. Дела папы Бекхэма шли куда менее успешно, чем папы Адамса. Инженер по газовому оборудованию, старший Бекхэм тратил все свое свободное время, которого у него было не так уж и много, на тренировки с сыном. Только когда ему наконец-то удалось передать своего десятилетнего отпрыска в руки профессионалов, он смог вздохнуть спокойно. Отныне и вовеки веков Дэвид был занят только футбольным мячом, который, казалось, намертво прирос к его ноге. По истечении первого года обучения мальчика признали лучшим молодым футболистом Великобритании. Награду Бекхэму вручали на домашнем стадионе «Манчестер Юнайтед» и вместе со всеми прочими приятными подарками юного спортсмена одарили комплектом спортивной формы «МЮ». Тогда-то в голове Дэвида и щелкнуло: «Хочу играть только за эту команду». Все дальнейшие усилия Бекхэма были направлены на достижение именно этой цели. Только оказавшись на самой вершине, он нашел ту, что смогла разделить его жизнь, мечту, судьбу. Женщину, с которой у него не было ничего общего и которая убедила его в том, что они смогут быть вместе. Вскоре влюбленные возвестили миру о своей помолвке.

Популярность Дэвида и Виктории была значительно больше простой суммы фанатской любви к Бекхэму и «Спайс Герлс». Любовь к ним казалась истеричной и неуправляемой. Их ненавидели и обожали одновременно. Ненавидели за обручальное кольцо стоимостью почти 300 тысяч долларов, подаренное Дэвидом Виктории, за хрустальный, инкрустированный бриллиантами флакон духов, который презентовала мисс Адамс своему будущему супругу, за золотую корону, которую Бекхэм надел на Вики в день их свадьбы, за растиражированное газетами счастье, за двоих сыновей — Бруклина и Ромео, рожденных в счастливом брачном союзе. Между тем любили их приблизительно за то же.

Перчинка дает мужу перцу

МЕСЯЦ назад они переехали в Лос-Анджелес, потому что Виктория, как всегда, спонтанно и окончательно решила записать сольный альбом. Вдоволь насидевшись дома, девушка была полна сил и энергии для того, чтобы начать работу. Дэвид не перечил супруге, хотя его мнение на этот счет вовсе и не требовалось. Проснувшись через час после того, как за Вики хлопнула входная дверь, Дэвид пошел будить сына Бруклина. Они вместе посмотрели телевизор, позавтракали тостами с чаем, поиграли с мячом, после чего пришла няня. Дэвид тем временем договорился о встрече со старым другом, который внезапно приехал в город и во что бы то ни стало хотел пообщаться с Бекхэмом. Накинув на плечи куртку, футболист сел в свой «Порш» и отправился в ресторан, где его ждал приятель. Стоило друзьям обменяться рукопожатиями, как у Дэвида зазвонил телефон. На другом конце линии была Виктория. «Как же ты, сукин сын, мог так поступить со мной? — кричала она. — Со мной и с ребенком! Неужели ты думаешь, что слишком много времени проводишь дома, поэтому можешь бросать Бруклина на няню, а сам бежать черт знает куда?!» Все попытки Дэвида успокоить супругу не увенчались успехом.

Еще с минуту покричав, Виктория бросила трубку. Бекхэм, стараясь скрыть смущение, наскоро попрощался с другом и поехал в сторону дома. Там он застал одну няню, которая и сообщила ему, что миссис Адамс взяла ребенка и уехала к матери. Весь вечер Дэвид упорно дозванивался до Виктории, но телефон был либо занят, либо отключен. На следующее утро в его руки попали свежие газеты, пестреющие заголовками «Бекхэм променял семью на футбол», «Виктория подает на развод», «Перчинка задала перцу своему нерадивому муженьку». Проглотив обиду, Дэвид отправился в дом тещи, где нашел рыдающую Вики. Глядя в ее опечаленное, залитое слезами вперемешку с тушью лицо, он понял, что не может устроить скандал, начать выяснять, зачем надо было трезвонить об их проблемах на весь мир. Дэвид просто обнял свою жену и мысленно пообещал себе не устраивать склоки — ни сейчас, ни потом. «Прости меня, — сказала Вики, словно прочитав его мысли, глотая слезы и все теснее прижимаясь к мужу. — Я очень виновата перед тобой. Но обещаю, я исправлюсь».

Домохозяйка или звезда?

РОЖДЕНИЕ второго сына не сделало их ближе, зато сделало Викторию еще более уязвимой. Теперь она часами просиживала у телевизора, ожидая мужа с тренировки, звонила ему через каждые двадцать минут, чтобы быть уверенной в том, что супруг после игры приедет домой, а не отправится с друзьями в бар. Когда наконец в замочной скважине поворачивался ключ, Вики спешила к дверям, чтобы обнять Дэвида, повиснуть у него на шее, как маленький ребенок. Из светской львицы она постепенно превращалась в домоседку, вечно встревоженную и заведенную женщину; ни работа в студии, ни страсть всей жизни — шопинг не могли ее отвлечь от мыслей о семье. Дэвид с удивлением обнаруживал все новые и новые, доселе неизвестные ему черты в Виктории. «Малыш, ведь ты никогда не была такой, — с некоторым раздражением в голосе говорил он, обращаясь к жене. — Ты всегда была сильной, уверенной, решительной. Ведь я люблю тебя, разве этого недостаточно для того, чтобы мы были счастливы?» Вики все больше отмалчивалась, пряча свое опечаленное лицо на груди у Дэвида.

Бекхэм тем временем был не на шутку озабочен приступами сентиментальности Виктории. Он вспоминал тот маленький тайфун, вечно улыбающуюся девочку, которая не мыслила своего существования без модных вечеринок и походов по магазинам. Порой ему было нестерпимо жаль, что того времени и той женщины больше нет. «Просто нужно время, — успокаивал он сам себя, — Виктория должна снова стать такой, какой я ее полюбил. Она просто еще не оправилась после родов. Ведь может случиться и так, что я проснусь однажды утром и не узнаю собственную жену». В голову лезли разные неприятные мысли. Но больше всего он думал о собственных родителях, которые после тридцати лет семейной жизни внезапно решили развестись. О том дне, когда Дэвид, сломленный этой чудовищной новостью, сидел напротив отца и допытывался у него, почему так случилось, на что папа ответил ему: «Прости, сын, но то, во что за эти годы превратилась твоя мать, я любить не могу». «Твоя жена шлюха, и твой сын умрет от рака»

ЗВОНОК раздался поздно вечером. Виктория укладывала мальчиков спать, поэтому к трубке подошел Бекхэм. «Простите, сэр, вас беспокоят из Скотленд-Ярда. Вы должны срочно подъехать к нам. Дело не терпит отлагательства», — голос в трубке был предельно серьезен. До участка он добрался за полчаса. Вошел с недовольным заспанным лицом, на котором явственно читалось: «Ну, и ради чего вы вытащили меня из постели?!» В течение следующего часа, пока Бекхэм общался с полицейским, он не произнес ни слова. Просто слушал — внимательно, сосредоточенно, чувствуя, что рубашка от пота липнет к спине, что руки начали предательски дрожать, что плечи сводит от напряжения и усталости. Все сказанное было настолько неправдоподобно чудовищным, что казалось: еще немного — и Дэвид потеряет сознание. Попрощавшись с полицейским, Бекхэм, с трудом переставляя ноги, сел в свою машину и направился в сторону дома. В голове пульсировали обрывки фраз: «Албанская группировка», «Готовилось похищение вашей жены и детей», «Выкуп 7 миллионов долларов», «К счастью, преступление удалось раскрыть». Перед глазами мелькали фотографии людей, которые должны были выкрасть Викторию и мальчиков, вколоть им снотворное, закрыть в каком-то подвале и, связавшись с ним по телефону, потребовать выкуп. Лица людей, которые хотели и могли лишить его семьи.

На следующий же день Дэвид отдал распоряжение о том, чтобы в доме установили охранную сигнализацию и по всему периметру здания выставили вооруженных полицейских. На вопросы Вики Бекхэм коротко отвечал: «Поверь мне, так надо». Мужчина принял решение временно перевезти семью к родителям Виктории, пока их собственный дом не превратится в крепость. Тренироваться он не мог, а, находясь с семьей, постоянно думал о том, какая катастрофа могла разразиться, не будь этот теракт вовремя предотвращен. Он вспоминал бесконечные письма с угрозами, приходившие от взбешенных фанатов, фразы «Твоя жена шлюха, а твой сын умрет от рака», брошенные толпой ему в спину, и чувствовал себя таким жалким и беспомощным, понимая, что он не в силах защитить самое дорогое, что у него есть в жизни.

Вики переносила все выпавшее на их долю гораздо спокойнее и мужественнее. В ней вдруг открылась такая слепая вера в их с Дэвидом любовь, что, даже когда муж изъявил желание некоторое время побыть одному, она не стала противиться и задавать лишних вопросов. «Делай, как знаешь, дорогой. Мы будем ждать тебя», — ответила она Бекхэму, когда тот оповестил ее, что на время переезжает в гостиницу. Дэвид ходил из угла в угол по своему номеру. Он, кумир миллионов, чувствовал себя впервые таким одиноким и слабым и не мог позволить, чтобы хоть кто-нибудь это заметил. Внезапно ему открылась одна простая истина: все это время он продолжал вести существование эгоистичного и самовлюбленного юнца, в то время как его жена отнюдь не стала менее яркой и привлекательной, а просто повзрослела. Виктория первая осознала, что нельзя иметь семью и самому оставаться ребенком. Дэвид понимал, что женщина, в которую превратилась Вики, ему незнакома, но именно ее, а не болтушку Пош-Спайс, девочку с обложки, модницу и тусовщицу, для которой самой большой трагедией было пролить красное вино на белый костюм Армани, он любит больше жизни. И что ему еще предстоит ее завоевать.

После трех дней молчания Бекхэм позвонил жене и попросил ее приехать к нему на тренировочную базу. Когда Виктория вошла в помещение раздевалки, он понял, что никого, кроме них, здесь нет. По коридорам гуляла тишина, и стук ее каблучков звонким эхом отскакивал от каменных стен. Дэвид, ни слова не говоря, встал перед своей женой на одно колено, взял ее руку в свои и хриплым от волнения голосом произнес: «Любимая, девочка моя. Ты — единственное, что для меня в этой жизни ценно. Ты и наши дети. Стоит мне представить, что я могу потерять вас… Видит Бог, я даже не подозревал, как много ты значишь для меня. Какая ты… особенная». Слова давались ему с трудом. Дэвид глубоко вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и на выдохе произнес: «Виктория Адамс, будь моей женой». В глазах Вики стояли слезы. Она встала рядом с Дэвидом на колени, обняла его за шею и тихо ответила: «Да, дорогой. Я согласна».