Пока мы с испугом заглядываем под сиденья в автобусах в поисках пакетов, подложенных террористами "Аль-Каиды", советский крейсер, это ржавое корыто, тянут на буксире в порт, а на борту у него ядерный реактор сорока лет от роду, угрожающий взорваться в любой момент.

Этакое легкое напоминание о кошмарах прошлого. Атомоход "Петр Великий", теперь такой же поруганный и обветшалый, как и советская мечта, в ознаменование которой он был построен, буксир тащит в док, где его разберут на части и обезопасят.

Ах, как унизительно! Некогда великая советская армия низведена до такого уровня. Выпьем за то, чтобы ВМФ РФ не оказался настолько немощным, чтобы не справиться с этой бомбой замедленного действия, когда она будет доставлена в порт.

А ведь были времена – собственно, вся моя юность, – когда сама мысль о подобном происшествии вызывала ужас. Во времена холодной войны (по крайней мере, начиная с момента, когда Россия узнала секрет изготовления атомной бомбы) перспектива ядерного Армагеддона, возможно, вызванного случайностью, считалась практически неизбежной.

Подготовленное ли нападение, несчастный ли случай, односторонние ли действия военного маньяка (по сценарию "Доктора Стрейнджлава") – все могло повергнуть мир в ад взаимного уничтожения.

Взрослея в тени Бомбы, так или иначе под угрозой уничтожения, наше поколение настолько прониклось этим воображаемым будущим, что мы почти не видели за ним настоящего. А на Западе это было поразительно мирное, благополучное время с необъятными возможностями для личного роста.

Бесчисленные романы, фильмы, черные комедии были посвящены теме грядущего катаклизма, который не только уничтожит большую часть человеческой популяции, но отравит атмосферу Земли, сделав ее необитаемой.

Теперь трудно вспомнить, насколько эти образы были яркими: оставшиеся в живых умирали от чудовищных травм, которые нельзя было лечить из страха заражения, болезни, вызванные радиацией, постепенно уничтожали тех, кто попрятался в убежищах. Мы чуть ли не до смерти напугали самих себя – а этого так никогда и не произошло.

Отдельные происшествия – Три-Майл-Айленд в Америке, Чернобыль в СССР – были локальными, ограниченными катаклизмами, они не повлекли за собой мирового кризиса.

Но перспективы ядерной катастрофы всегда были отдаленными, потому что никто из находящихся в здравом уме не хотел этого. Как сказал Кеннеди, после ядерного взрыва "живые позавидовали бы мертвым". Между тем, по обе стороны баррикад люди предпочитали жить.

В отличие от тех, с кем мы сражаемся сейчас, в то время у всех был более или менее одинаковый ответ на главный вопрос: имеет ли жизнь смысл? Разногласия касались того, как надо жить: коллективно или индивидуально – а не того, надо ли жить вообще. При всей идеологической вражде у нас было что-то общее.

Вот почему случайные аварии или безумцы от армии не могли сыграть решающую роль в возникновении ядерной катастрофы – их держали под контролем. Америка и СССР постоянно поддерживали диалог, на официальном и на неофициальном уровне, даже в самые драматические (особенно в самые драматические!) моменты холодной войны.

Ядерная шахматная партия не переросла в войну, потому что игроки сохраняли здравый смысл.

Все были убеждены, хотя бы теоретически, что смысл политики в том, чтобы сделать жизнь большинства людей лучше: споры о том, каким образом этого достичь, могли достигать высокого накала, но никогда нигде официально не заявлялось, что мертвые счастливее (или достойнее) живых.

На практике, конечно, речь шла о противостоянии сверхдержав и перспективах мирового господства. Но, так или иначе, то было противостояние идеологий – капиталистической и коммунистической, – взросших на почве европейского просвещения. Обе они основывались на гуманистических ценностях и рационалистических принципах.

Так что теперь самое большее, чем грозит "Петр Великий" с его устаревшим атомным реактором – это загрязнение окружающей среды. Истинная опасность исходит совсем из другого источника. Эту глобальную силу даже нельзя назвать в полном смысле политической. По крайней мере, это не политика в современном значении систематической оптимистической программы улучшения качества жизни.

Как может рациональный мир противостоять иррациональному движению? Ясно одно: на предохранительные устройства и телефонные переговоры с противником рассчитывать не стоит. Поэтому так отчаянно важно предотвратить получение ими ядерного оружия – и вот почему попытки помешать Америке и Британии в их стремлении обезопасить эти силы – чистой воды безответственность.

После всех этих лет, когда мы смертельно боялись события, которое никогда не было реально возможным, теперь мы стоим перед лицом реальной угрозы со всей ее неизмеримостью.

Понимая, что мы имеем дело не с политикой в том смысле, как мы ее понимаем, легко впасть в соблазн обходиться с этими людьми как с обычными преступниками: просто убрать их крестных отцов, как делает Израиль. Но это возможно, только если мы откажемся от рациональных принципов законности и сами станем преступниками.

Так что почва у нас под ногами сейчас – зыбкая и неизведанная.