Наша справка

Модест Михайлович Кабанов родился 19 марта 1926 года в Ленинграде. Во время войны мальчишкой работал на одном из заводов блокадного Ленинграда, получил разряд фрезеровщика. После окончания школы рабочей молодежи в 1943 году поступил в 1-й медицинский институт, который окончил в 1948 году. В армию не взяли, признали непригодным (как и многих жителей блокадного города, страдающих дистрофией). В 1949 году был арестован по ложному обвинению за так называемую антисоветскую агитацию и просидел 22 месяца в одиночной камере. Последующие три года провел в лагере в Красноярском крае, где работал врачом в отделении психиатрии. В марте 1954 года был реабилитирован. В 1958 году окончил клиническую ординатуру, в 1962 году защитил кандидатскую, в 1972-м — докторскую диссертации. 37 лет возглавлял Психоневрологический институт им. Бехтерева. И только в 2002 году оставил свой пост. Но на пенсию, несмотря на свои 78 лет, не собирается. Сегодня заслуженный деятель науки России, профессор, доктор медицинских наук, главный научный сотрудник Научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева Модест КАБАНОВ — гость нашей редакции.

Быть чуточку сумасшедшим полезно для здоровья

— Бытует мнение, что шизофрения вовсе не болезнь, а существование в необычном для большинства состоянии или инакомыслие. Однако есть и другой взгляд: поскольку болезнь эта изучена недостаточно, то ее называют «мусорной корзиной, куда психиатры сваливают все, что им непонятно».

— Статистика свидетельствует, что диагноз «шизофрения» в любом обществе имеют 1,1 — 1,5 процента населения. Доводы ученых, считающих главной причиной болезни генетическую предрасположенность, опровергает Германия. Гитлер в борьбе за чистоту нации уничтожил всех психически нездоровых немцев, в том числе больных шизофренией. Но уже за несколько послевоенных лет их число достигло довоенного уровня.

В индустриально развитых странах больше всего больных шизофренией встречается среди бездомных (одна-две трети от общего числа). В нашей стране положение усугубляется тем, что на улицах среди бомжей немало детей. 700 тысяч подростков школьного возраста в России оказались вне семьи и школы. Их образ жизни рано или поздно приводит к возникновению психических расстройств.

Психиатрия — социальная область медицины. Перемены, происходящие в обществе последнее десятилетие, коснулись ее больше любой другой сферы здравоохранения. Если в мире ожидается, что к 2015 году трудопотери в связи с депрессиями и другими психическими заболеваниями с 5-го места (сегодня) перейдут на 2-е, то в наших условиях этот процесс пойдет, вероятно, быстрее. Поэтому надо успеть создать условия для реабилитации тех больных, которые в этом нуждаются.

Шизофрения — самое дорогое психическое заболевание. Расходы в США на обследование населения, на лечение и реабилитацию больных шизофренией составляют 2 процента валового национального дохода (сумма, сопоставимая с нашими затратами на все здравоохранение). Однако если мы сегодня взялись бы проводить массовое обследование населения для выявления этой болезни, то нанесли бы серьезный вред не только государственной казне, но и людям. Диагноз «шизофрения» в нашей стране означает резкое ухудшение условий жизни человека в окружающем мире. Ведь если человек адаптирован в семье, работает или учится, а окружающих при этом не тяготят его особенности, не стоит менять его социальный статус.

Жизнь у нас сумасшедшая, поэтому, чтобы уберечь себя и своих близких, надо самим быть чуточку сумасшедшими, эмоционально подвижными, незашоренными, «не упертыми», увлекающимися людьми, сострадающими друг другу.

— Давайте поговорим о такой проблеме, как старческое слабоумие.

— Проблема старческого слабоумия сегодня стоит очень остро. Самая страшная в этом ряду — болезнь Альцгеймера, ведущая к тотальному слабоумию. С каждым годом заболевание поражает все более молодых людей. Развивается оно на первых порах совсем незаметно. Человек (зачастую далеко не старый — 45–50 лет) вдруг начинает забывать то, что было сегодня, вчера, во время обеда… Заболевание характерно не только для нашей страны. Так же прогрессивно оно развивается и на Западе. Механизм возникновения этой болезни до сих пор неизвестен. Можно только предполагать, что провоцирующими факторами являются жизнь в условиях глобального стресса, загрязненная вода, синтезированная еда, то есть все то, что относится к экологии внутренней жизни человека.

Ни один человек не может сегодня чувствовать себя застрахованным от болезни Альцгеймера, точно так же как никто не может застраховаться от старости.

Я помню время, когда в психиатрическую больницу, если там появлялся пациент с болезнью Альцгеймера, съезжались врачи и студенты-медики со всего города, чтобы на него посмотреть. Сейчас же таких больных очень много.

Итак, слабоумие занимает первое место среди старческих психических расстройств. Но существуют расстройства и другого типа. Взять хотя бы т. н. саморазрушающее поведение. Самоубийцы, алкоголики, наркоманы — с ними все понятно. Однако саморазрушающее поведение отличает и заядлых телеманов. Потоки информации о насилии, убийствах, несправедливости, несущиеся с экранов телевизоров, действуют на людей, особенно детей и стариков, отнюдь не благотворно. Кстати, просмотр сериалов тоже не является средством ни от преждевременной, ни от патологической старости.

Лучший способ отдалить наступление старости — это творчество. Неважно, что делать: выращивать помидоры или писать книги, главное — творить. Нет лучших условий для старения, чем валяться на диване и ничего не делать. Ну и, конечно же, человек не должен чувствовать себя одиноким, особенно если он живет в семье.

Помню одну 70-летнюю больную. У нее была семья — зять, дочь, внучка. К сожалению, к психически больным людям у нас относятся не так, как в развитых странах, где даже собственного аналитика иметь очень престижно. У нас же к человеку, имеющему те или иные проблемы психического или психологического характера, относятся однозначно — псих, шизофреник. Кстати, у стариков практически не бывает шизофрении, если она не развилась еще в молодости.

Здесь я хочу, прежде чем мы вернемся к нашей старушке, сделать небольшое отступление. Лучшая терапия для больных — это умение с ними общаться, умение сопереживать. К сожалению, это врожденное чувство, научиться этому невозможно. Есть такой термин «эмпатия» (не путать с симпатией) — способность устанавливать эмоциональный контакт с пациентом, сопереживать ему. Я очень много занимался реабилитацией и огромное значение придаю именно этому эмоциональному контакту. Так вот, в душевном разговоре с нашей пожилой пациенткой выяснилось, что она сильно переживает, что в семье ее считают сумасшедшей и на всякий случай внучку стараются держать подальше от бабушки. Мы установили эмоциональный контакт с родственниками нашей пациентки. В ходе доверительной беседы постарались объяснить, чтобы они не боялись и не препятствовали общению бабушки и внучки, так как в этом общении нет никакой опасности для ребенка. Не без труда, но уговорить удалось. После того как контакт бабушки и внучки был восстановлен, больная резко пошла на поправку, получая одновременно небольшие дозы медикаментов. Вот и получается, что излечению помогают отнюдь не только или не столько таблетка или физиотерапия, а простое человеческое общение. Еще Антуан де Сент-Экзюпери говорил, что знает только одну роскошь — роскошь человеческого общения. Общение непременно входит в систему реабилитации любого больного.

Я редко бываю в санаториях, но, если попадаю куда-то на отдых, стараюсь никому не говорить, что я психиатр. Иначе просто проходу не дают, особенно дамы: задают массу вопросов о психиатрических заболеваниях. И обязательный вопрос — правда ли, что все психиатры сами немножко того? Никогда этого не говорил, но сейчас осмелюсь сказать, что отчасти это верно. Но не потому, что обстановка психиатрической больницы и длительное общение с пациентами влияют на врача. Кстати, когда-то давно психиатров вообще не было, а лечили душевнобольных людей в монастырях.

Психиатрия в отличие от хирургии или других медицинских специальностей ближе к духовному миру человека. Мое личное наблюдение — работать в психиатрию идут преимущественно люди с по-особенному устроенной психикой. И люди эти на первый взгляд могут показаться немного странноватыми.

— А вы почему выбрали психиатрию?

— Время выбирать, куда идти учиться, совпало с блокадными годами. Я мечтал о философии и дипломатии, но в городе тогда функционировал лишь 1-й медицинский институт, да и мама-врач сказала свое веское слово. В конце концов в 1948 году я закончил институт.

— Насколько известно, психиатрия не была в сталинские годы популярной…

— Психиатрия не была популярной и много позже. И в 50-е, и в 60-е годы считалось, что при социализме не может быть заметного числа душевнобольных или, скажем, алкоголиков и наркоманов. Если эти слова появлялись в прессе, например, то непременно под рубрикой «Их нравы» (имелись в виду нравы за бугром). Преподавание этой дисциплины в вузах было скомканным, а психиатрические больницы были еще более переполнены, чем сейчас, когда мы говорим о трех квадратных метрах на одного больного.

Замалчивание проблем ни к чему хорошему не привело — полагаю, именно этим отчасти объясняется нынешний взрыв алкоголизма и наркомании. Когда проблема встала во всей своей остроте и пришлось признать ее существование, оказалось, что мы не имеем даже специалистов, знающих, как с нею справляться.

Но я-то выбрал психиатрию именно потому, что счел ее наиболее близкой к философии, а уж терпения и выдержки психиатру требуется, думаю, побольше, чем дипломату. О принятом решении никогда не жалел, но уже в 60-е годы (я тогда был главврачом 4-й психиатрической больницы в Ленинграде) не давала покоя мысль о неправильном подходе к лечению психических недугов. Да, мы ставили верные диагнозы и лекарствами спасали больных и от депрессий, и от бреда, но при этом мы их надолго изолировали от общества (лечение ведь продолжается порой годами), а затем отпускали в семьи, где их никто не ждал и не любил, в общество, где их и боялись, и презирали одновременно.

Тогда я вспомнил слова одного мудрого психиатра, который говорил, что человек — это не сосуд, в котором происходят увлекательные «биохимические процессы», и предложил концепцию реабилитации психически больных. Суть идеи сегодня кажется очевидной: предлагалось, перед тем как выписать больного, у которого острое состояние удалось излечить, поработать с ним над формированием веры в свои силы, в силы близких, в возможности врача (с помощью трудо- и психотерапии). При этом больного вовсе не обязательно было держать в больнице: были введены дневные или, наоборот, ночные стационары, которые позволяли пациенту сохранить обычный стиль жизни — учиться, работать, жить среди близких и при этом получать необходимое лечение.

Сегодня эта система развита довольно широко, а в те годы, конечно, прививалась со скрипом.

— Число невменяемых людей не так велико. Гораздо серьезнее ситуация с так называемыми пограничными состояниями: неврозами, психопатиями, психосоматическими расстройствами, такими как диабет, гипертония, депрессионные состояния.

— Медицине сегодня предъявляют серьезные претензии, но, увы, при всем своем желании медики не могут спасти серьезно больное общество. Духовно больное. Если мы знаем, что для благополучного формирования личности человека необходимо, чтобы в первые пять лет его жизни его лелеяли и любили, а при этом читаем о том, как спившиеся родители продают своих несовершеннолетних детей как клиентов для «дальнобойщиков», то что мы ждем от этих ребят в будущем? И в какой степени виноваты в этом медики?

— Мы иногда говорим «старческий маразм». Это что, то же самое, что и старческое слабоумие или?..

— Медики стараются это выражение не употреблять. А вообще это одно и то же. Маразм — это крайняя степень слабоумия. И бывает он не только старческим. Маразм может наступить и при тяжелой форме инсульта.

— Есть ли какие-либо профилактические меры против слабоумия и маразма?

— Я уже говорил, что мы не знаем, почему развиваются эти болезни, соответственно и панацеи от них пока нет. Единственное средство (об этом я тоже говорил, но не грех и повторить) — человек ни в коем случае не должен прекращать заниматься полезным и приятным для себя творчеством. Скажу о себе. За сорок лет, на протяжении которых я занимаюсь любимой работой, у меня ни разу не было повышенного артериального давления на работе. Поэтому я пришел к выводу: на ухудшение самочувствия могут влиять плохая погода, стресс, много чего другого, но никогда человек не заболеет душевным расстройством, если он занимается любимым и полезным делом.

— Наивный, наверное, вопрос, и все же: на дворе третье тысячелетие, а ученые никак не могут найти средство от слабоумия. Что мешает?

— Пока не будет известна причина возникновения болезни, не удастся найти против нее средства.

— Как вы относитесь к психотерапевтам типа Кашпировского?

— Крайне отрицательно! Они, кстати (я имею в виду и Кашпировского, и Чумака, и всех им подобных), избегают общения с настоящими психиатрами. Однажды, когда по телевизору вовсю транслировали сеансы Чумака, ко мне из Минздрава пришел запрос: что я по поводу этого феномена думаю. В семь часов утра я устроился перед телевизором с чашкой кофе, а потом отправил в Минздрав свое научно обоснованное мнение, которое было опубликовано в газете «Труд». После этого я получил огромное количество писем, суть которых сводилась к следующему: «Вы, психиатры, сидите там в своих кабинетах, зря получаете зарплату и вообще далеки от народа». 80% писем были бранными, и практически во всех содержалась примерно одна фраза: «Вы лишаете нас надежды на исцеление».

Не знаю, какой я кого надежды лишил, но именно после сеансов Кашпировского и Чумака очень большое количество людей оказалось у нас в институте в психиатрическом отделении. «Лечебные» сеансы этих деятелей по телевизору, так же как объявления о снятии порчи и сглаза, — это позор для страны, свидетельство моральной опустошенности и моральной деградации нашего общества.

Пройдут годы, прежде чем изменится менталитет

НОВОЙ парадигмой современной медицины (и в первую очередь психиатрии) является эволюционно-экологический подход к охране здоровья человека, профилактике, лечению и реабилитации (они тесно связаны) тех или иных заболеваний. Вспоминаются разговоры более чем двадцатилетней давности с высокопоставленными чиновниками министерств здравоохранения СССР и РСФСР, которые настоятельно рекомендовали мне не употреблять в своей профессиональной деятельности психиатра термины «социальная психиатрия» и «реабилитация». Чиновники видели эти понятия через идеологические очки, считая, что они «не подходят» нашему социалистическому обществу. Что же касается так называемого саморазрушающего поведения, то в те прошлые годы даже пикнуть о нем было нельзя. В стране, конечно, признавались и регистрировались «отдельные случаи» наркомании, иногда даже «имели место» суициды («у сумасшедших»), кое-где, да и то, как правило, не в открытой печати, можно было встретить упоминания об алкоголизме, который, как и другие явления саморазрушающего поведения (современная терминология), часто расценивались обычно как «родимые пятна капитализма» или как следствие «тлетворного влияния Запада». За последние 10–15 лет «родимые пятна» разрослись, а «тлетворное влияние» многократно увеличилось, как я полагаю, еще не достигнув своего апогея… Впрочем, неизвестно (хотя можно и предположить), что ждет население нашей страны в области психического здоровья в ближайшие десятилетия наступившего ХХI века. Еще в начале и первой половине прошлого столетия Макс Нордау и С. Н. Давиденков прогнозировали, исходя из разных расчетов и теоретических обоснований, неблагоприятное развитие человечества, обреченного, с их точки зрения, на деградацию. Книги этих авторов (да и многих других подобных «пессимистов») в советские годы подвергались остракизму. Хочу надеяться, что печальные прогнозы упомянутых ученых все же не сбудутся.

Что уж тут говорить о психическом здоровье (вернее, нездоровье) нации, которое ведет к очень печальным последствиям (суициды, наркомания, алкоголизм, патологическая агрессивность растут чуть ли не в геометрической прогрессии). Когда видишь бедных людей, роющихся в мусорных контейнерах, а потом по телевизору показывают роскошные «новорусские» виллы где-нибудь на Лазурном Берегу, когда читаешь в газетах о малолетних проститутках и расстрелах дезертирами своих армейских коллег, когда слушаешь депутатские дебаты о том, что надо «не говорить», а на деле бороться с коррупцией и другими видами преступлений, создается впечатление, что все мы живем в каком-то перевернутом мире, большом сумасшедшем доме, заразившись «моральным помешательством».

У медиков (как, впрочем, и у представителей многих других близких и не близких к медицине профессий) почти все усилия сосредоточены сейчас на поисках дополнительных источников финансирования, на приобретении новой, желательно импортной, аппаратуры, за которой, однако, порой и человека (пациента) не видно.

Впрочем, нельзя сказать, что в отношении профилактических и лечебно-восстановительных (реабилитационных) мероприятий у нас и тем более в других развитых странах ничего не делается. За последние годы появилось множество разных центров, консультаций (врачебных и психологических), телефонов доверия; больше вовлекается в дело реабилитации церковь с ее моральным авторитетом среди части населения, оживилась деятельность благотворительных организаций. Но, если не считать церкви и благотворительных обществ, все остальное, как правило, пропитано духом коммерции, формализма и даже явного непрофессионализма. Официальной медицине нередко успешно противостоит так называемая альтернативная медицина с ее «биоэнергетическими», «парапсихологическими» и прочими «целительскими» компонентами, зачастую носящими шарлатанский характер. Можно в качестве примера привести заочное «лечение» лиц, страдающих алкоголизмом, по их фотографиям… Плачевное положение в отношении охраны психического здоровья объясняется отсутствием в правительственных кругах и в массовом сознании населения понимания сути профилактических и лечебно-восстановительных аспектов охраны психического здоровья. Психиатрия и психиатры по-прежнему ассоциируются в нашем национальном менталитете в основном с психозами (чаще всего с шизофренией), а препротивное слово «психушка» за последние десятилетия стало распространенным не только у журналистов, но и в повседневном житейском обиходе, став своего рода жупелом. Впрочем, ранее широко употреблялись и другие малосимпатичные выражения: «сумасшедший дом», «желтый дом», «дурдом». Все это, разумеется, формирует у людей искаженный образ как врачей-психиатров, так и их пациентов.

Нужны годы для того, чтобы изменились менталитет и общая культура как специалистов разного профиля (медиков, психологов, социальных работников, педагогов и др.), так и их пациентов, а также общества в целом.

О саморазрушающем поведении подростков

ДЛЯ ПСИХИАТРОВ, особенно тех, кто занимается социальной психиатрией, является давно установленным фактом наличие тесной зависимости психического здоровья человека и особенностей окружающей его социальной среды. Все, что происходит в обществе — нарушение привычных стереотипов жизни, поведения, особенно политические и социально-экономические изменения, — вызывает психическое напряжение населения, рано или поздно отражается на материальном и моральном положении каждой семьи, отдельных ее членов и в первую очередь — на детях и подростках. Именно в этот период происходит и наиболее активное формирование личности человека. К концу пубертатного периода духовный мир подростка приобретает достаточно четкие и стойкие очертания, которые и определяют индивидуальность каждого человека.

Личность — понятие динамическое. Как отдельные ее проявления, так и личность в целом или претерпевает поступательное развитие, или, наоборот, происходит ее деградация в той или иной степени, то есть своеобразное саморазрушение. И то и другое наиболее многообразно представлено в подростковом возрасте. Отчасти это связано с тем, что подростки обычно не ценят свое физическое и психическое благополучие и здоровье. Возможные увечья, болезни, туманная перспектива нескорой смерти никогда не являлись у молодежи сколько-нибудь значительным барьером при принятии каких-либо решений или совершении действий. Причем в последние годы в силу ряда причин, в том числе и из-за нестабильности общества и интенсивных социально-психологических сдвигов, приведших помимо прочих последствий и к снижению ценности и уникальности человеческой жизни, как, впрочем, и к объективному уменьшению ее продолжительности, эти особенности усилились. Нездоровый образ жизни, практически охвативший всю страну, является тем фоном, на котором продолжают распространяться алкоголизация и никотинизация подростков. К сожалению, еще более быстрыми темпами увеличивается употребление наркотиков и других психоактивных веществ. Растет и наиболее ужасное, особенно в подростковом возрасте, и необратимое проявление саморазрушающего поведения — суициды.

Безусловно, к саморазрушающему поведению могут приводить самые различные причины, начиная от семейной безнадзорности и кончая шизофренией.

Например, подросток, для которого равнодушие или даже нейтральное отношение окружающих совершенно непереносимо, готов сделать все что угодно, лишь бы обратить на себя внимание. Пить, курить, пробовать наркотики он будет, по крайней мере, вначале именно для этого, а не для получения физического удовольствия. Он готов даже на суицидную попытку, лишь бы окружающие заметили его и заговорили о нем. Кстати, по одним и тем же проявлениям саморазрушающего поведения, например криминальным поступкам в форме краж, можно в зависимости от их рисунка с той или иной степенью достоверности судить об особенностях характера. Шизоид может совершить заранее и тонко продуманное проникновение в состоятельный дом, отключив хитроумную сигнализацию, и скрыться, оставив хозяев в недоумении, так как вроде бы ничего из их квартиры не исчезло. А на самом деле для шизоида было крайне важно, например, пополнить свою коллекцию каким-либо формально ничего не стоящим предметом, который, он знал, находился в этом доме.

Эпилептоид вообще может ничего не взять из чужого дома. Для него причиной совершения рискованной кражи будут острые ощущения, своеобразный «холодок» за грудиной.

Для гипертипа и тем более для истероида совершение кражи во многом носит престижный характер, и о ней обязательно, часто даже заранее должны знать сверстники.

Уровни расстройств личности при саморазрушающем поведении можно проиллюстрировать на примере приема алкоголя. Эпизодическое его употребление без проявлений зависимости, конечно же, — состояние непатологическое, хотя связанное с этим праздное времяпрепровождение и пребывание в компании асоциальных подростков способствует отнюдь не развитию личности, а ее разрушению. Зависимость от алкоголя — уже патологический уровень, но не психотический. Появление психотических эпизодов в результате приема алкоголя или других токсических веществ означает психотический уровень саморазрушающего поведения. Но саморазрушающее поведение, например прием алкоголя, может быть и у больного, находящегося в психотическом состоянии. Здесь следует отличать разрушительное действие болезни от саморазрушающих действий и поведения.

К первому типу саморазрушающего поведения относятся такие действия и поступки, которые могут представить угрозу для жизни индивидуума (суицидальное поведение). Разумеется, далеко не все действия и поступки, представляющие угрозу для жизни, следует относить к саморазрушающему поведению, например, занятия рискованными видами спорта (авто- и мотогонки, альпинизм, бокс и т. д.), выбор опасных для жизни профессий (пожарные, горноспасатели, каскадеры и т. д.).

Ко второму типу саморазрушающего поведения относится такое поведение, которое приносит физический ущерб организму (от «нездорового» образа жизни до аутоагрессии и самоповреждений). Но следует помнить, что стремление к саморазрушению может быть и своеобразным эквивалентом депрессивных состояний.

К третьему типу, наиболее широко распространенному, относится такое поведение, которое не отвечает общечеловеческим нормам поведения и разрушает духовный мир человека (например, сексуальная распущенность). На протяжении тысячелетнего развития человечество выработало механизмы, доступные, правда, не всем и не всегда срабатывающие, препятствующие разрушительным силам, — это общая культура, религия, нравственность. Религиозные запреты во многом идентичны нравственным, но при низком уровне нравственности страх нарушить запреты у религиозных людей оказывается нередко достаточно сильным и приносит должный эффект. Духовное и нравственное развитие немыслимо без усвоения культурных ценностей. Собственно говоря, это то, что определяет отличие современного человека от неандертальца. Ведь в биологическом отношении человек за тысячелетия практически не изменился. В тех же случаях, когда отсутствуют общая культура, духовность, нравственность (в асоциальных группах, в местах заключения и т. п.), поведение человека во многом напоминает поведение его пещерных предков. Причем даже иерархия власти в подобных группах, отношения и взаимодействия их членов становятся во многом идентичными первобытно-общинным отношениям. Изменяются стиль поведения, внешний вид, прическа, появляется соответствующая атрибутика, насыщенная символикой. Аналогичную функцию несет и татуировка. Речь утрачивает богатый понятийный характер, сужается словарный запас, происходит постепенный переход на ограниченный набор сленговых слов и выражений, т. е. происходит саморазрушение личности.

К четвертому типу саморазрушающего поведения относится поведение, которое наносит ущерб будущему социальному статусу. Например, подросток бросает учебу, чтобы сделать неприятное своим родителям.

Наиболее эффективный путь достижения устойчивой социальной адаптации подростка — это первичная профилактика тех или иных форм саморазрушающего поведения. Усилия, направленные на уменьшение факторов риска развития саморазрушающего поведения, вряд ли окажутся эффективными из-за их постоянного роста в окружающей нас жизни.

Увы, первичная профилактика практически в настоящее время неосуществима. Трудно представить себе реальный охват всех подростков в нашей стране хорошо налаженной работой с квалифицированными и подготовленными для этой работы специалистами.

Лет 30 назад ВОЗ задалась вопросом: почему в благополучной Швеции число самоубийств среди молодежи значительно превышает аналогичный показатель в соседней Норвегии? Оказалось, у норвежских малышей с детства есть круг обязанностей, а значит, и ответственность. В Швеции доминирует принцип — ребенок должен иметь беззаботное детство. Вступая в пору отрочества, а затем и юности, этакий баловень семьи вдруг узнает, что жизнь отнюдь не сплошной праздник. Сделав неожиданное открытие, ребенок может впасть в депрессию. Это и ведет нередко к суициду. Аналогичные принципы беззаботного воспитания исповедуют и в Японии. И там, несмотря на высокий уровень жизни, число суицидов среди молодежи одно из самых высоких в мире.