Вот уже несколько лет подряд она вместе с адвокатом регулярно появляется в Римском гражданском суде. Она уверена в собственной правоте и намерена выиграть свое дело во что бы то ни стало. Ей семьдесят один год, из которых пятьдесят четыре она прожила в Риме. У нее глубоко посаженные глаза, упрямый, выдающийся вперед подбородок... А требует она вырыть из могилы труп Бенито Муссолини.

Все дело в том, что эта дама намерена добиться определения идентичности генетического кода Муссолини и ее самой.

Зовут ее Клаудия Априотти. И вот теперь она хочет, чтобы решением суда ей изменили имя и строчку в свидетельстве о рождении, которая сообщает: «Дочь неизвестного отца и матери, не пожелавшей назвать свое имя». Но синьора утверждает, что сегодня прекрасно знает, кто ее настоящие родители: она хоть и незаконная, но родная дочь дуче и появилась на свет в результате тайного романа между сорокашестилетним диктатором и девятнадцати-летней княгиней Колонна — представительницей одного из самых древних и знаменитых родов Рима.

...Молодая княгиня Виттория Свева Колонна была лучшей подругой старшей дочери Муссолини Эдды и часто навещала ее на римской вилле Торлония, где находилась резиденция дуче. Там-то и произошло грехопадение наследницы старинного дворянского рода. Она забеременела.

Когда это обнаружилось, будущая мать категорически не хотела отказываться от ребенка, но ее родители имели на этот счет совершенно другое мнение. Во-первых, Виттория была невестой богатей-шего испанского вельможи, и «неожиданный» ребенок, естественно, разрушал все свадебные планы, вызывая тем самым чрезвычайно громкий скандал. Во-вторых, появлялась куда более страшная опасность — вовлечь в историю самого итальянского фюрера. Следовательно, случившееся ни в коем случае не должно было получить огласки. И мать Виттории, княгиня Изабелла Колонна, взяла на себя ответственность за появление ребенка на свет. В родовой дворянской книге новорожденную записали как Эсмеральду Эрменджильду Вивиан, внебрачную дочь самой княгини Изабеллы, а в государственных документах девочку зарегистрировали под именем Клаудии Априотти, родившейся 6 февраля 1929 года в частной клинике римского квартала Триесте (совсем недалеко от виллы Торлония) от неизвестных родителей. В 1933 году девочка была помещена в детский приют, а потом отдана на воспитание приемным родителям.

А что же происходило с ней в течение четырех лет — с двадцать девятого по тридцать третий?

Она смутно помнит, что жила в каком-то замке. Ей кажется, что немного помнит мать, няню, говорившую по-французски. Это нельзя назвать воспоминаниями, скорее, вспышками в памяти. А вот о том, как ее перевозили в приют, у нее осталось совершенно точное представление. Она отчаянно плакала, и тучная монашка взяла ее на руки и, проходя через дверь, нечаянно ударила головой о косяк. Было ужасно больно. Потом она оказалась на руках у другой женщины, и чей-то голос сказал: «А это твоя новая мама».

Новыми родителями оказались бездетные супруги Крета, крестьяне из римского предместья Витербо. Они были совершенно необразованными, грубыми и жадными. Девочку кормили черствым хлебом, укладывая спать, накрывали старым тряпьем. Днем ее брали с собой в поле, где работали, и оставляли в корзине, привязанной к спине ослика. Но вот что любопытно: на содержание девочки им от кого-то приходили деньги. Их получал деревенский нотариус, а потом уже передавал семейству Крета. Так что те не знали ни имени, ни адреса благодетеля.

В семнадцать лет девушка познакомилась со своим сверстником из соседней деревни и сбежала с ним от родителей — не столько по любви, сколько затем, чтобы избавиться от надоевшего однообразия. Но и семейная жизнь оказалась не веселее прежней. Клаудия прожила с мужем семь лет, одного за другим родив троих детей. А в 1951 году, когда узнала, что муж ей изменяет, решила все переменить еще раз. Она забрала детей и приехала в Рим на поиски работы и удачи.

Поначалу все складывалось, казалось бы, благополучно. Синьоре Априотти удалось устроиться горничной к послу Сирии в Риме, где к ней относились как к дочери и доверяли во всем. Но в начале шестидесятых она заболела туберкулезом. Пришлось провести четыре года в туберкулезном санатории. После выздоровления пошла оформлять новые документы, и тут выяснилось, что в Римском Анаграфе (учреждение вроде загса) ее фамилия записана несколько иначе, чем она привыкла: не Априотти, а Каприотти. Клаудия потеряла кучу времени в различных учреждениях, выясняя, как же все-таки должна звучать ее фамилия.

В поисках документов, говорящих что-либо о происхождении теперь уже более чем тридцатилетней Клаудии, наша героиня и познако-милась с человеком, встреча с которым совершенно перевернула всю ее жизнь.

Эту довольно пожилую женщину звали Ада Калабрези. В молодости она служила горничной в доме князей Колонна. Именно она и поведала Клаудии тайну ее рождения.

По словам синьоры Калабрези, Виттория Колонна не была повинна в несчастной судьбе своей незаконной дочери. Ее обманули собственные родители. Они объявили Виттории, что ее дочь умерла, во что бедная девушка поверила.

На самом же деле малышку было решено отправить во Францию, где она воспитывалась бы, как и подобает персоне «голубой крови», но в полной тайне от всех. Для этого была выделена немалая сумма, которую перевели представителям Ордена иезуитов с тем, чтобы те распоряжались ею во благо незаконнорожденной. Деньги отцы-иезуиты взяли, но распорядились ими не совсем так, как рассчитывали благородные аристократы. Вместо Франции девочку отправили сначала в приют, а потом в глухую деревню на воспитание безграмотным крестьянам. Можно себе представить, насколько в этом случае сокращались расходы, что совсем было не лишним отцам-опекунам.

Так, по крупицам, Клаудия складывала картину своего детства.

Тем временем бывшей служанке удалось встретиться с бабушкой Клаудии, княгиней Колонна. Узнав от Ады Калабрези о действительной судьбе внучки, старая княгиня была потрясена. Но потом, успокоившись, сказала, что, как случилось, так и случилось. Девочку, конечно, жалко, но теперь, когда она выросла в плебейской среде, встречаться с ней было бы неразумно. Это может нанести урон престижу их старинного рода. По этой причине о признании Клаудии и возвращении ей имени князей Колонна не может быть и речи.

С матерью Клаудия сама не захотела встретиться, считая ее такой же жертвой, как и она сама. Поэтому до смерти Виттории Свевы Колонна (а старушка умерла всего три года назад бездетной, не оставив прямых наследников) синьора Априотти и не начинала судебного процесса. Но теперь Клаудия вступила в бой за право носить имя своего отца и быть наследницей своей матери.

Пока что в пользу Клаудии, кроме ее личных отрывочных воспоминаний и романтических рассказов старой служанки, говорит только одно более или менее серьезное обстоятельство: она удивительно похожа на дочь Муссолини Эдду, когда та была в таком же пожилом возрасте. Но «сходство» к делу не пришьешь. Нужны более веские доказательства. Поэтому-то синьора Априотти решительно требует эксгумации останков Муссолини и княгини Колонна, чтобы с помощью проверки на ДНК доказать свою правоту. Но есть одна загвоздка: для этого нужно разрешение наследников.

У княгини Колонна, как уже известно, не было в браке детей. Ее официальным наследником считается племянник, сын ее родного брата Просперо Колонна. Он не желает разговаривать на эту щекотливую тему ни с журналистами, ни с юристами, отвечая на все вопросы только через своего адвоката. А тот заявляет, что готов представить суду справку, заверенную семейным доктором, о том, что, «к глубокому сожалению, синьора княгиня не могла иметь детей по причине тяжелого заболевания». Вот так. О каком генетическом анализе может идти речь, если есть справка?

Наследники же Муссолини еще категоричнее. Единственный из оставшихся до сегодняшнего дня в живых сын дуче Романо, джазовый пианист и историк джаза, заявляет, что не хочет и слышать об «этой женщине» и готов, если понадобится, поселиться на могиле отца, чтобы не допустить «акта вандализма». Точно так же настроена и дочь Романо, известный политик, депутат парламента от правой партии Национальный альянс Алессандра Муссолини. Она обвиняет бедную Априотти в неуважении к памяти «такого выдающегося деятеля», как ее дед, и тоже утверждает, что готова защищать ее всеми доступными ей силами и средствами.

Правда, «гробокопательства» можно и избежать, если прямые наследники сами согласятся предоставить свою кровь для анализа. Представители же сиятельных семейств не желают даже говорить об этом.

Итальянская юридическая машина действенна, но медлительна. Между моментом подачи заявления истцом и решением, вынесенным судом, могут пройти годы. Однако синьора Априотти готова к долгой борьбе. Считая, что ее потенциальные родственники намеренно затягивают процесс и она может не дожить до его окончания, именующая себя дочерью Муссолини, на всякий случай уже сдала свою кровь на генетический анализ. Она уверена, что рано или поздно, пусть даже после ее смерти, правда восторжествует. Ведь надо помнить, что у нее самой тоже трое детей.

На снимке: Клаудия Априотти (крупным планом)