Замминистра экономики Аркадий Дворкович и бывший глава московского офиса МВФ Мартин Гилман рассуждали сегодня об особенностях сотрудничества МВФ и России. По мнению Дворковича, МВФ ещё в 1999 году перестал понимать, что происходит в нашей экономике. А Гилман заявил, что тогда-то в России и надо было делать реформы.

Аркадий Дворкович и Мартин Гилман участвовали в переговорах между Россией и МВФ последние четыре года, а в начале этого года Гилман ушёл в отставку и подписал преподавательский контракт с Высшей школой экономики.

Главный итог беседы двух старых знакомых таков: десять лет тесного сотрудничества прошли недаром, но теперь необходимость в близких отношениях отпала. Дальше может быть только помощь в мониторинге нашей экономики со стороны МВФ. Ну, и погашение российских долгов перед фондом, разумеется.

Как выяснилось на семинаре, основной целью МВФ в России было развивать в стране средний класс, который бы легально получал свои зарплаты в рублях и затем вкладывал эти рубли в российские банки или сам бы инвестировал их в российские активы. Судя по всему, эту задачу воплотить в жизнь не удалось. Впрочем, МВФ этим не очень-то и расстроен.

Тем более, по словам Мартина Гилмана, «в России настолько велика разница между сказанным вслух, написанным на бумаге и воплощённым в жизнь, что надеяться на реализацию первоначальных планов даже и не стоило. По словам Гилмана, для фонда не было сюрпризом фактическое прекращение в этом году отношений с Россией. Мало того, такой поворот событий даже замечателен. На самом деле это означает, что на нынешнем этапе наше правительство уже научилось у МВФ всему, чему только можно – а значит, в советах его теперь не нуждается. Для инвесторов и кредиторов это лучшее доказательство того, что Россия – нормальная страна и способна развиваться без поддержки извне. «Правительство должно этим гордиться, а не скромно об этом умалчивать», – полагает бывший глава представительства МВФ.

Как отметил Гилман, позиция российского правительства по реформированию экономики стала более или менее внятной только осенью 2000 года. И это, в общем, неудивительно.

Аркадий Дворкович признался, что все экономические программы российского правительства вплоть до кризиса 1998 года были результатом творчества самих сотрудников МВФ. Доходило до того, что мало кто из членов кабинета министров того периода вообще понимал, как, собственно, выглядят эти «правительственные» программы. Видимо, только этим можно объяснить наличие в тогдашнем правительстве вакансии спецпредставителя по переговорам с МВФ – по словам Гилмана, такого чиновника не было ни в одной стране мира, с которой сотрудничал фонд.

Конечно, руководители страны уже научились складно излагать то, что записано в среднесрочной программе развития российской экономики. Да и за переговоры с МВФ отвечает министр финансов, что для фонда вполне привычно. Проблема лишь в том, что структурных реформ в России как не было, так и нет, а приток валюты в страну идет исключительно из-за высоких цен на российское сырьё и драконовской политики ЦБ.

При этом, по мнению Гилмана, шанс провести структурные реформы российское правительство упустило даже не в 2000-м году, как принято считать, а ещё в 1999-м – уже тогда, оказывается, у нас были все условия. В настоящий же момент реформы в России идут медленно из-за обилия приоритетных вопросов типа выплаты внешних долгов. Между тем образовательную, пенсионную, энергетическую и административную реформы нужно проводить как можно скорей – ведь везение России, создавшееся благодаря «беспрецедентно благоприятной мировой конъюнктуре после кризиса 1998 года», может кончиться в любой момент.

Заместитель Германа Грефа с Гилманом не спорил. Но отметил, что как раз в 1999 году МВФ, похоже, окончательно перестал понимать, что происходит в российской экономике – многие его рекомендации того периода выглядели несколько неадекватно (например, фонд призывал Россию повышать собираемость налогов, хотя к тому времени эта проблема уже была решена). А поскольку российские власти финансовой помощью МВФ в ближайшие годы пользоваться не намерены, то и разубеждать фонд в его заблуждениях, скорее всего, никто не будет.