ЛЕТОМ этого года исполнится 25 лет, как не стало Владимира Высоцкого. В его внезапную смерть отказывались верить не только близкие друзья и коллеги, но и все его многочисленные поклонники, вся страна.

Он был более чем знаковой фигурой, воистину народным артистом, хотя никаких официальных званий не имел. Как это всегда бывает с великими людьми, после его смерти поползли слухи и сплетни. Сотни людей утверждали, что были его ближайшими друзьями, все пытались хоть так примазаться к славе знаменитого человека.

Мы решили поговорить о феномене Владимира Высоцкого с человеком, которого он сам в анкете театра на вопрос :»Кто ваши друзья?» — назвал своим другом, — Валерием Золотухиным.

— ВАЛЕРИЙ, когда и как вы познакомились с Высоцким?

— В апреле 1964 года Юрий Любимов привел свой курс, который вел в Щукинском театральном училище, в Театр драмы на Таганке, взял несколько лучших актеров из прежнего состава театра, и началась история всемирно известного театра Юрия Любимова. Пришел он с готовым спектаклем Бертольда Брехта «Добрый человек из Сезуана», который был выпускным спектаклем его курса.

Я в то время уже был занят в нескольких спектаклях Театра им. Моссовета, куда меня с 3-го курса ГИТИСа взяла моя преподавательница Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф. Нынешнему поколению трудно себе представить тогдашнюю славу Таганки, как все называли театр Юрия Петровича Любимова.

Очереди за билетами, в которых простаивали долгими ночами, абсолютно новаторская режиссура Юрия Любимова, о котором в Москве тогда только и говорили, какой-то новый дух свободы, который исходил из театра.

Поэтому попасть туда для молодого актера было больше чем удача, это был подарок судьбы. И я рискнул — пошел показываться Любимову, и он меня взял. Какое-то время я по утрам играл в Театре им. Моссовета, а затем мчался на Таганку.

То же было и с Владимиром Высоцким. Он окончил Школу-студию Московского Художественного театра, помыкался по разным труппам и остановился на короткое время у режиссера Равенских в Театре им. Пушкина. А потом Володя тоже пошел пробоваться к Юрию Любимову, и тот его взял. Это был конец апреля — начало мая 1964 года.

Мне сейчас трудно вспомнить все детали, когда я его увидел в первый раз. Помню только свое удивление, когда увидел на сцене Таганки невысокого молодого человека с гитарой, напевавшего полублатную песню «А тот, кто вместе с нею был…». Я глазам своим и ушам поверить не мог. У меня в голове еще крепко сидели строгие классические каноны ГИТИСа и Театра им. Моссовета.

— А когда вы сошлись ближе, подружились?

— Мы встретились в «Герое нашего времени» по повести Лермонтова, где я играл Грушницкого, а он — штабс-капитана. Но спектакль оказался не очень удачным и не пошел. Зато прекрасно помню, что когда я увидел его впервые на репетиции пьесы «Галилей», где он играл главную роль, я был так потрясен, что не удержался и воскликнул: «Этот человек гениален!»

Потом по ходу совместных съемок в фильме Полоки «Интервенция», а затем в фильме «Хозяин тайги» я просто влюбился в него, как баба. Удивительный он был мужик, с полным набором самых противоречивых качеств. Я на каждом перекрестке только и делал, что говорил о нем и объяснял некоторым, почему и как они ошибаются в суждениях о Высоцком.

— Вы были единственным, кто сразу так высоко оценил Владимира Высоцкого?

— Нет, почему же. Такой выдающийся человек и драматург, как Николай Робертович Эрдман говорил о Высоцком Юрию Любимову: «Это, Юра, черт знает что… Я ведь за свою жизнь видел немало поэтов.

Среди них были люди с блестками гениальности. И все-таки я понимал, как они работают. Как работает твой Высоцкий, я понять совершенно не могу, ну откуда, откуда, скажи мне, он извлекает свои такие разные песни… Ну просто не могу понять».

На репетиции пьесы «Пугачев», где Владимир Высоцкий играл главную роль, он спросил Эрдмана:

— Николай Робертович, вы что-нибудь сейчас пишете?

— А вы, Володя?

— Пишу на магнитофоны…

— А я на века.

— Да я, если честно признаться, тоже на них кошусь.

— Коситесь. У вас получается. Вы — мастер, Володя.

Сегодня мало кто помнит Николая Эрдмана, а это был легендарный человек, имя которого гремело в двадцатых — начале тридцатых годов, автор многих популярных пьес. После одной из которых, «Самоубийца», вызвавшей гнев самого Сталина, он был арестован, отправлен в ГУЛАГ, в котором провел годы, и вышел на волю лишь после смерти вождя.

— В чем, по-вашему, главный секрет такой необыкновенной славы Владимира Высоцкого?

— Секрет Владимира Высоцкого раскроет время. Не хочу и не берусь судить об этом единолично. Приведу лишь мнение двух людей, достаточно авторитетных, чтобы считаться с ними. Вот что писал о нем известный писатель Виктор Астафьев: «Не был он никаким страдальцем, забубенной головушкой.

Он был и забулдыгой, и пьяницей, и наркоманом, но при этом умел прекрасно играть на сцене и в кино, работать не покладая рук, сочиняя свои стихи и песни».

А что уж говорить о похвале нобелевского лауреата Иосифа Бродского, одного из лучших поэтов ХХ века. Он назвал Владимира Высоцкого лучшим поэтом на советском пространстве, говоря, что смерть Высоцкого — это потеря для русского языка, а не только для русской поэзии.

— Хотелось бы узнать у вас, Валерий, об отношении к Высоцкому в театре. Все ли, кто играл рядом с ним, осознавали его дар?

— У Высоцкого-артиста были подчас конфликтные взаимоотношения в театре. И это не была просто зависть. Ведь в труппе были прекрасные актеры — Алла Демидова, Зинаида Славина, Николай Губенко, Вениамин Смехов, Леонид Филатов. Что им было завидовать творческим успехам Высоцкого на сцене? Все были более или менее равны по творческому потенциалу.

Но при строжайшей дисциплине в театре и недопустимости каких-либо вольностей в коллективе Юрия Любимова Высоцкому прощалось тем же Любимовым многое, что недопустимо было для других. Естественно, это раздражало. И шли всякие сплетни, слухи, что он, мол, не работник, что зазнался из-за успеха своих песен и почему мы должны ему прощать то, что не прощаем другим?

А для меня все эти разговоры были полной чушью. Ну подумайте, какой он был гуляка, какой зазнайка? Только взгляните, сколько он написал, сколько сыграл в кино, сколько трудился в театре! Да как трудился! По 6–7 часов репетиции рвущих за душу ролей, таких как Гамлет, Галилей, Пугачев, да и вообще в скольких спектаклях театра он участвовал?

Да, он был великим тружеником, я-то не раз убеждался в этом, когда он был со мной на съемках «Интервенции» или «Хозяина тайги». Весь день репетируем и играем, а ночью он пишет не переставая.

— Мешала ли ему слава?

— Нисколько. Хотя даже приблизительно размеров его популярности представить себе сегодня нельзя. Вот проснемся утром в избе на Алтае во время съемок «Хозяина тайги», возьмет он гитару и напевает тихо свою знаменитую «Протопи ты мне баньку по-черному», а вокруг начинается шевеление травы.

Мы выглядываем в окно. И хотя это рабочий день, вся деревня, от мала до велика, залегла в траве и слушает.

А когда были с театром на гастролях на КамАЗе и только вышли на улицу — а все окна новых многоэтажных домов раскрыты и на подоконниках магнитофоны с песнями Высоцкого. По-моему, многие из нас лишь тогда поняли размер его популярности в стране, если это вообще можно было понять.

— Может быть, он был так популярен, потому что пел о вещах, не очень дозволенных цензурой?

— Да нет, никогда он не был диссидентом. Он просто выражал боль и чаяния самых разнообразных людей — от альпинистов до солдат, от шахтеров до шоферов.

Причем каждый считал его своим, мол, разве можно так знать нашу жизнь, если он не прошел то же, что и мы? Даже бывалые командиры-подводники не могли поверить, что Высоцкий не служил на флоте и на подводной лодке — так пронзительна его песня «Спасите наши души».

— Изменилось ли к нему отношение в театре после женитьбы на Марине Влади, французской кинозвезде?

— Ну как вы думаете? Он и так всем выделялся из нашего коллектива, о чем мы уже говорили, а тут вообще уж совсем что-то невероятное случилось. Француженка, красавица, кинозвезда, бросившая ради него знаменитого и богатого мужа и какое-то время делившая с ним все тяготы нашего неустроенного быта.

И, конечно же, поползли слухи, что никакая это не любовь, а стремление утвердить себя, ездить за рулем БМВ, когда в Москве и «Жигулей»-то себе мало кто мог позволить, поездки по всему миру — это тогда, когда и Болгария казалась несбыточной мечтой.

Мне даже не хочется опровергать всю эту грязь — достаточно прочесть его стихи, посвященные Марине, чтобы понять всю силу его любви к ней. Он мечтал о ней с того дня, когда она покорила его да и всю русскую публику в фильме «Колдунья».

А встретив, ринулся со всей страстностью навстречу своему чувству и еще больше привязался к ней, увидев ее преданность их любви, когда она отвозила его, бездыханного, в больницу, дрожа за его жизнь и вынуждена была терпеть то, что немногие женщины вытерпят.

— Многие задаются вопросом: почему никто не сумел заставить его серьезно лечиться от этого проклятого «русского недуга» — алкоголизма?

— А как это было сделать, если он не считал себя алкоголиком? Во всех таких ситуациях лечение может дать хоть какие-то результаты, когда человек сам полон решимости преодолеть свой недуг. А о наркомании, которая его настигла, почти никто до его смерти, в том числе и я, и не ведали.

Знала лишь Марина Влади, чей сын страдал тем же, и ей удалось вылечить его. И в мае, в последний раз, когда Володя был в Париже, она повела его к тому же врачу, который лечил сына, и тот прописал строжайшие меры, при которых гарантировал успех.

Но Володя уехал, Марина должна была по своим делам обязательно остаться во Франции. А он вернулся и пренебрег всем, что было предписано врачом. Способствовало этому и его новое увлечение — молоденькая, 16-летняя девушка Ксения, которая была предана Володе, как маленький побитый щенок.

— Раздавались голоса после его смерти, что Высоцкий зашел в тупик, что это было своего рода самоубийство. Как вы смотрите на это?

— Никто, включая Володю, смерти не ожидал. Никаких разговоров о самоубийстве ни от него, ни от Марины, ни от близких я никогда не слышал. В ту страшную ночь с ним в квартире были Ксения и его друг, наш администратор Валерий Янклович. Володя кричал страшно. Но никто не мог поверить в его конец. Я позвонил.

Подошел врач и сказал, что Володя спит. «А как вы думаете, он будет долго спать?» — спросил я. » Думаю, что целый день», — ответил врач. «Передайте, — попросил я, — чтобы Володя обязательно перезвонил мне, так как у меня новости от режиссера Геннадия Полоки». Но ответный звонок так и не раздался…

Врач ошибся. Володя не проснулся, а в 4 часа утра заснул навеки — случился обширный инфаркт. Была ли это передозировка наркотиков или просто сердце не выдержало, сказать трудно. Есть лишь факт — Высоцкого не стало.

— Хоронила его вся Москва…

— Все было словно в каком-то тумане. Мне, как наиболее близкому к Высоцкому человеку, поручили сказать последнее слово, быть, так сказать, «ответственным за крышку гроба». В день похорон я не считал уместным говорить длинную речь. Кроме слов «вечная память» я продекламировал слова Высоцкого:

«Мне есть что спеть, представ перед Всевышним, Мне есть чем оправдаться перед Ним».