— Я осознавал, что, участвуя в выборах, беру на себя огромную ответственность. И прекрасно понимал, что победителей — не судят, а проигравший всегда остается крайним.

Тема моего выдвижения неоднократно обсуждалась с президентом Кучмой. Причем предложения в основном звучали с его стороны. Я не настаивал на своей кандидатуре — наоборот, в ходе отдельных консультаций рекомендовал принять решение по другой кандидатуре.

Как правило, такого рода разговоры заканчивались тем, что президент обещал «еще подумать». В общем, я отдавал себе отчет в том, что участие в выборах требует серьезной подготовки, начать которую следовало не в июне (когда было принято окончательное решение о моем выдвижении), а намного раньше.

- Что же все-таки вас убедило баллотироваться?

— У меня есть команда. Если хотите — друзья, не посоветовавшись с которыми идти на выборы было бы неправильно. Окончательное решение о моем выдвижении было принято в июне 2004-го узким кругом людей.

- Большая часть некогда пропрезидентских сил поддержала вашу кандидатуру. Лично вы чувствовали эту поддержку?

— Я был бы неискренним, сказав, что меня не поддерживали. Но, учитывая столь короткий период подготовки к избирательной кампании, было крайне сложно объединить усилия людей, порой даже незнакомых друг с другом.

По большому счету, формирование моей команды происходило по ходу дела. Это не могло не сказаться на организации нашей работы с электоратом и, в итоге, на результатах выборов.

- Перед третьим туром вы заявили о том, что вас предали. Кто вас предал?

— Предали приспособленцы и прилипалы, которые сначала были на моей стороне, а потом, увидев, что победы не будет, разбежались.

- В числе предателей вы называли Леонида Кучму. Это был PR-ход или личное убеждение?

— Если вы меня внимательно слушали, я ни разу в жизни не называл президента предателем. Леонид Кучма — это мое большое разочарование. И во мне, поверьте, говорили и говорят не эмоции. Нет, мне, как и любому человеку, присущи эмоции. Но я четко сказал: «Это мое большое разочарование», понимая, чье имя стоит за моими словами.

- Чем именно вас разочаровал Кучма?

— В самый сложный момент он отвернулся не от меня (если бы речь шла только обо мне, то это было бы мое личное дело) — он отвернулся от избирателей, украинских граждан, которые меня поддержали.

Президент поступил противозаконно по отношению к этим людям. Кучме ни в коем случае нельзя было подписывать пакетное соглашение, принимать изменения в Конституцию и закон о выборах, выражать недоверие правительству в канун третьего тура.

По сути, эти действия были противозаконной борьбой с кандидатом, набравшим большинство голосов во втором туре. ЦИК должна была на это отреагировать, но ей не дали — комиссия была разрушена, обезглавлена.

Решения Верховной Рады, ратифицированные Кучмой, были приняты сознательно. Цель — вывести меня из борьбы и сузить мои возможности как кандидата. Но, еще раз подчеркну, не во мне дело — глава государства, гарант Конституции не имеет морального права одобрять антиконституционные решения, направленные против избирателей.

- Правда ли, что Виктор Медведчук собственноручно корректировал результаты волеизъявления во втором туре на альтернативном сервере подсчета голосов?

— Ничего не знаю об этом (равно как и о существовании сервера). Я вообще не знал многого из того, что делалось в моем штабе. Более того — нередко был против его действий. Но, даже если предположить, что какой-то сервер был, то на результаты голосования во втором туре он повлиять не мог.

Ведь сервер — всего лишь игрушка, позволяющая отслеживать оперативные данные и сопоставлять их с результатами протоколов. Протоколы были подписаны? — Были. ЦИК подсчитала результаты голосования? — Подсчитала. При помощи сервера можно было повлиять на этот процесс? — Нет. Вот и все.

- Рассматривался ли силовой вариант противодействия оранжевой революции?

— Я не хотел и как глава правительства не имел возможности отдавать приказы на этот счет. Командование вооруженными силами и правоохранительными органами — уровень ответственности президента и только он мог принять решение о применении силы. Однако этот вариант даже не обсуждался.

- А какой обсуждался?

— Много разговоров было о введении чрезвычайного положения. В соответствии с законом это решение могло быть принято на заседании СНБО Украины и, в обязательном порядке, ратифицировано парламентом. Я и тогда говорил и сейчас утверждаю, что власти никоим образом не должны были допустить нарушения законов, прав человека и Конституции. Лично мне поведение экс-президента во время оранжевой революции не совсем понятно.

- Вы встречались с Кучмой после третьего тура?

— Нет, мы не встречались.

- А с Ющенко или Тимошенко встречались?

— Нет. Но я думаю, что эта встреча обязательно состоится. Мы с Ющенко не были и, если меня не подводит интуиция, не стали врагами. Как во время, так и до начала избирательной кампании я неоднократно говорил о том, что ни в коем случае не стоит искать врагов внутри государства. Мы должны привыкнуть к тому, что каждый человек имеет право на собственное мнение, а политические силы — право занимать и отстаивать свои позиции.

- Многие «регионалы» не хотят идти в оппозицию.

— Я не делаю из этого трагедии — каждый может свободно высказываться по любым вопросам. Говоря об оппозиционности Партии регионов Украины, я как лидер выразил свое видение. Если съезд меня не поддержит, то я либо соглашусь с его видением и изменю свое, либо...

К этому также нужно спокойно относиться. К примеру, на конференции в Луганской области прозвучало два предложения: первое — уйти в жесткую оппозицию (означающую неприятие любых действий власти), второе — уйти в конструктивную оппозицию.

Большинство членов партии настроены конструктивно — люди, всю жизнь работавшие на благо государства, хотят не просто ссориться с властью по поводу и без повода, мешать ей, действуя по принципу «чем хуже, тем лучше». Нет, мы хотим совместными усилиями принести пользу обществу. Это нормально.

- Господин Рыбак (один из «региональных» лидеров) заявил, что он не спешит записываться в оппозицию.

— Знаете, Владимир Васильевич Рыбак сказал о том, что нельзя быть в оппозиции к тому, чего мы еще не видели. После этого заявления я с ним встречался.

Рыбак сказал, что он — реалистичный человек и, отвечая на вопрос журналистов о нашей оппозиционности, заметил, что еще не видел конкретных действий власти, позволяющих ему определить свою оппозиционность. Еще раз подчеркну — вопрос об оппозиционности партии будет решать съезд.

Я же как лидер партии и экс-кандидат в президенты, не могу сказать избирателям — «всем спасибо, до свидания». Это было бы безответственно. Ведь среди моих сторонников есть люди, которые активно, без какого бы то ни было давления, поддерживали меня и мою программу.

- Допускаете ли вы, что члены конструктивной оппозиции будут решать вопросы с властью в обход вас?

— Партийная дисциплина — наш внутренний вопрос. На съезде будет принята новая программа, все несогласные с ней смогут выйти из партии. После этого — против членов партии, не выполняющих программу, будут применяться рычаги дисциплинарного воздействия (вплоть до исключения).

Это, кстати, касается всех членов партии, в том числе и меня, и народных депутатов. Фракционная дисциплина — еще один принципиальный вопрос. Решения в процессе голосования будут в обязательном порядке координироваться политисполкомом.

- Поговаривают, что вы собираетесь провести чистку партии. Слабые звенья уже определены?

— Чистка — это нормальное явление после такого события, как президентские выборы. Те, кто надеялся на мою победу, а сейчас хотят выйти из партии, руководствовались, по сути, не программой, а своими интересами. Такие люди либо сами уйдут, либо — если они будут нарушать дисциплину — им помогут.

- СДПУ(О) уже начала жаркую PR-кампанию. Не считаете ли вы Медведчука конкурентом за оппозиционное лидерство?

— У нас с Медведчуком разные электоральные поля, разные регионы. Кстати, Ющенко мне тоже не конкурент, у наших сил совершенно разные ниши.

- Проводятся ли переговоры с СДПУ(О) по поводу создания единого оппозиционного фронта?

— Переговоры идут как на уровне лидеров, так и на уровне рядовых партийцев. Мы прошли предвыборную кампанию одной коалицией, и это не могло не отразиться на наших отношениях. Никаких конкретных решений еще не было принято. О договоренностях, в принципе, не стоит говорить до тех пор, пока мы не проведем партийные съезды и не увидим конкретные действия власти.

- Задолго до президентских выборов губернатору Януковичу удалось сгладить видимые противоречия между донбасскими бизнес-элитами. Президент Ющенко, скорее всего, будет вынужден с этими элитами договариваться. Ваши функции полномочного представителя донецкого края сохранены?

— Какими будут мои функции — покажет съезд. Донецкая партийная организация — самая крупная и авторитетная. Я буду на областной партийной конференции, где состоится разговор.

Если меня поддержат, то тогда можно будет делать выводы. Кстати, в Луганск я ездил, среди прочего, и для того, чтобы почувствовать настроение делегатов областной партийной конференции.

В Луганской области оттока кадров из партии практически нет. И это не может не радовать. Ведь люди сначала определяют, каким они видят свое будущее, а потом — с кем.

- Кандидат без галстука. Президент РФ Владимир Путин называл вас «другом Виктором». Вы как потенциальный лидер оппозиции рассчитываете на его поддержку?

— (Смеется). С уважением отношусь к Владимиру Владимировичу, но таких слов в свой адрес от него я не слышал. А вы слышали?

- Путин назвал вас «другом», приглашая на день рождения.

— А-а-а, это совсем другое дело. Это был жест уважения ко мне как к главе правительства. Так вот — нормальные соседи должны помогать друг другу. Между тем хозяевами на своей земле и в своих домах должны быть мы — украинцы. А добрососедские отношения — это взаимовыгодно.

- Что чувствовал человек, ставший президентом, принявший поздравления от президентов стран СНГ, и, в результате, проигравший?

— Пепельницами, естественно, не бросался и волосы на себе не рвал. Вообще-то, в такой ситуации оказался в первый и, надеюсь, в последний раз в жизни. Никому бы не пожелал испытать всю тяжесть ситуации, когда ты прилагаешь максимум усилий, а повлиять на ситуацию, по большому счету, не можешь.

После того, как все это закончилось, я серьезно проанализировал произошедшее и ничуть не жалею, что до конца был честен по отношению к избирателям, что не допустил столкновений и кровопролития, что выступил на митинге у столичного вокзала и сдержал эмоции людей.

Ведь если бы пролилась кровь, то я бы себе этого не простил — никакая власть не стоит горя сотен людей. Во всяком случае, мне такая власть была не нужна.

- А как же подразделения «бело-голубых», которые оперативно свозили в Киев?

— Организация групп поддержки, естественно, проводилась на районном и городском уровнях. Однако я не отдавал никаких распоряжений по этому поводу и никого приезжать не просил.

Скорее, наоборот, люди из моего окружения прощупывали мое настроение. Кто знает, что произошло бы, скажи я тогда: «Ребята, вперед, действуйте!». Но я считал и сейчас утверждаю, что все действия не должны были выходить за рамки закона.

- Период между вторым и третьим туром, наверное, был для вас пиком эмоционального напряжения?

— Выборы были очень сложными не только в эмоциональном, но и в физическом плане. Столько времени и сил они забрали, столько всего произошло. Работал на пределе возможностей своего организма.

Нагрузка была большая еще и потому, что свою лепту в предвыборный процесс вносили команды кандидатов. На уровне команд было много эмоций, не реагировать на которые было невозможно. К примеру, я очень возмущался, когда появились листовки, оскорбляющие Виктора Андреевича.

Спрашивал своих: «Чьих рук дело?». И не мог найти авторов — мне говорили, что листовки, мол, провокационные, подготовленные штабом оппонента. Аналогичная грязь лилась в мой адрес... Слава Богу, что все это позади.

В общем, мобилизация сил в ходе предвыборной борьбы была колоссальная. Вставал в шесть часов утра (плюс-минус тридцать минут), ложился в два-три часа ночи.

Могу сказать, что до выборов у меня была одна жизнь, во время выборов — прожил вторую, сейчас — начинается третья... (Смеется).

- А как вы расслаблялись?

— Занимался спортом по мере возможности, играл в теннис — во время поездок по регионам меня всегда сопровождали спортивная форма и ракетка. Иногда играл даже очень поздно вечером.

- Спиртное употребляли?

— За все время предвыборной кампании были считанные разы.

- А пиво?

— Пива не пью совсем.

- Правда ли, что в канун первых теледебатов вы консультировались с имиджмейкерами Франсуа Миттерана?

— Какие там консультации! Если бы я узнал, что иду на выборы, не в июне, а раньше, то, может быть, и проконсультировался бы. А так — ежедневно три-четыре встречи с избирателями, митинги, прямые эфиры... Что мама дала, чему жизнь научила — вот и весь PR.

- Говорят, что между вторым и третьим туром вы били глав обладминистраций. Это правда?

— (Улыбается). Нет, ну, что вы. В жизни не занимался рукоприкладством. Спортом — было дело, занимался, физическими нагрузками меня не удивишь, но рукоприкладством — никогда.

- А хотелось?

— Что касается глав обладминистраций — нет. Ведь они же ничего, по сути, не решали. Люди просто оказались заложниками ситуации. Во время так называемого третьего тура админресурс не работал ни в одном регионе. Я даже просил глав обладминистраций, чтобы они меня не встречали и не увивались за мной хвостом.

- Уважение в законе . Когда вы впервые почувствовали, что победы не будет?

— Я был уверен в своей программе и в том, что ее поддержит украинский народ, верил в то, что взялся за дело, которое мне по плечу, в собственные силы. Я боролся до конца.

- В ходе вторых теледебатов сложилось впечатление, что вы ищете компромиссы.

— За время избирательной кампании я встречался с Ющенко только на теледебатах и в формате переговоров группы высокого уровня. Представители и моего, и его окружения препятствовали нашей встрече.

Во время вторых теледебатов я действительно призывал Ющенко сесть за стол переговоров. Но, говорю совершенно откровенно, я не собирался его о чем-то просить лично для себя. Это не в моих правилах.

- Зачем же тогда хотели встретиться?

— Хотел предложить, чтобы мы приняли закон или соглашение о легитимности выборов в случае признания их результатов проигравшей стороной. Этот закон можно было без труда принять и 26 декабря, и позже.

- А вам не кажется, что в случае принятия такого закона выборы в Украине никогда бы не закончились?

— Ничего подобного — для того, чтобы проигравшая сторона признала свое поражение, победители, согласно предлагаемым нормам, должны были бы выполнить ее условия, входящие в пакетное соглашение. И это решение сняло бы массу вопросов, главный — стабильность после выборов.

- Речь шла о сохранении свободных экономических зон и гарантиях неприкосновенности крупных собственников?

— Я бы хотел, чтобы у нас с вами юмор был здоровым. Конечно же, речь шла о других вопросах. Впрочем, если вы хотите знать мою точку зрения по поводу СЭЗ, то без СЭЗ Донецкая область (и без того испытывающая недостаток оборотных средств) просто бы погибла.

Согласен с тем, что СЭЗ следует регулярно мониторить на предмет соблюдения закона — не ходит ли кто налево. Но хочу вернуться к вопросу — речь шла об условиях, которые бы принесли пользу людям и государству. Причем эти условия должны были утверждаться в двустороннем порядке.

А дальше — пусть победит достойнейший. Именно таким образом я предлагал снять напряжение в обществе и предотвратить раскол Украины. Ведь выборы — мероприятие временное — закончились, а жизнь продолжается. И не стоит из выборов делать трагедию или же создавать условия, в которых проигравшая сторона себя казнит или казнят ее.

Такие условия ненормальны. Как ненормален и популизм о реванше победителей. Люди, декларирующие подобные лозунги, унижают сами себя. Бог им судья, и тот, кто на правах выигравшего попытается кого-то наказать, — накажет сам себя.

- Как накажут себя, к примеру, инициаторы реприватизации Криворожстали?

— Проблема не в Криворожстали и, вообще, не в «сталях». Если вопросы собственности будут решаться в рамках закона — проблем не будет. Беды не избежать, если собственностью займутся, руководствуясь «политической целесообразностью». В этом случае проблемы рано или поздно возникнут. Будет возврат, и возврат будет еще более жестким.

Сыграет элементарный человеческий фактор — человека можно сломать, но путь насилия никогда не вел к решению проблемы. Никогда. Об этом нужно помнить. И сейчас мы должны поднимать, а не опускать наше государство, обязаны воспитывать у граждан уважение к закону.

- Способен ли воспитать уважение к закону новый губернатор Донецкой области Вадим Чупрун?

— Это проверенный кадр, его хорошо знают. Он всегда отличался объективностью и принес много пользы стране за время работы на дипломатической службе.

Вопрос в том, как будет работать его команда, люди, которых ему порекомендуют. Ведь реализация правительственной программы и на областном, и на государственном уровнях зависит от действий системы, а не отдельно взятого человека.

- Новое правительство провозгласило тотальную борьбу с коррупцией. Вы верите в то, что Тимошенко истребит коррупционеров? И вообще — можно ли их истребить?

— Борьба с коррупцией — это не временная мера, а многолетняя работа, и я бы хотел верить в то, что под праведными лозунгами не произойдет расправа над сторонниками оппонентов новой власти. Иначе это не принесет пользы государству, а только усугубит кризис. Что касается Тимошенко, то я бы не хотел судить о ней предвзято. Жизнь покажет, а мы увидим кто и на что способен.