Александра Ильинична Ильф - литературный редактор и переводчик. В последние годы ее работа в издательстве "Текст" связана с наследием Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Благодаря ей в одной из книг появился раздел "Одесские мотивы".

Первого апреля, в день розыгрышей и игры слов, Александре Ильиничне можно задать нетактичный в другом времени и месте вопрос: "Вы пользовались в жизни отцовским изобретением: "Я - сын лейтенанта Ильфа"? Поскольку дело происходит в Одессе, то отвечать наперебой начинают все присутствующие.

Но их слова дорогого стоят: это научные сотрудники Одесского литературного музея, которые вполне могут знать неизвестное не только об отце, но и о дочери. "Вообще спасение людей в том, что они сами о себе никогда ничего не знают", - говорит Александра Ильф.

"В детстве я была неслыханно застенчива и до сих пор мучаюсь разными высказываниями вслух. Жила в кругу детей писателей - в одном доме, вместе учились, ездили от Литфонда в дома отдыха или на Рижское взморье.

В основном это были дети в дальнейшем арестованных и погибших, не таких уж больших писателей - критиков литературоведов... следующей ступени.

Однажды в доме отдыха нам показывали картину "Цирк". Кто-то из детей постарше спросил: "Почему не написано кто автор сценария? А кстати кто?" Я молчу. Нашелся один, который сказал. Мне было так неудобно... неуютно, что это при мне все происходит, и я тут как бы причем, и все на меня посмотрели.

Время было такое, что ничего, за исключением хорошего отношения, я с этого не получала. Это не влияло на мое финансовое и морально-этическое состояние. Все меня знали, как Сашу Ильф и я даже не имела ни малейшего представления в детстве, что у меня может быть какая-нибудь другая фамилия. И вот наступает момент, когда мне получать паспорт.

И вдруг выясняется, что ничего подобного, это абсолютно невозможно. Я получаю паспорт на фамилию Файнзильберг. Меня это совершенно подкосило. Времена наставали все более... определенные. Мне скоро поступать в заведение или еще что-то и ясно было, что с этим я никуда не поступлю.

Писатель Илья Арнольдович Файнзильберг фамилию официально не менял. Существовала бумага для издательств, для мест, куда он ездил в командировки. Было написано, что тот-то - такой-то писатель, пишущий под псевдонимом Илья Ильф.

И таким-то ему следует выдавать информацию или, наоборот, гонорары. Мама всегда существовала под фамилией Ильф-Файнзильберг, через дефис. В ЖЭКе, или, допустим, на почте маме все выдавали на фамилию Ильф, поскольку нас знали лично, ходили к нам миллион лет. А тут - новый паспорт...

Все это было и странно, и дико, и огорчительно. Я по своему возрасту и прочему не представляла себе, что можно делать. Мама тоже была совершенно убита. И вот она посоветовалась с Агнией Львовной Барто, с которой была в хороших отношениях, мы жили в одном доме, я дружила с ее дочерью.

Агния Львовна за это дело взялась. С помощью Сергея Михалкова - они оба, как бы сказать... курировали это дело - было написано нечто. Я помню, как много дней подряд писала... то есть, естественно, переписывала уже составленное двумя классиками письмо, начинающееся словами: "Дорогой Иосиф Виссарионович!"

Так продолжалось покуда это письмо не было написано красивым почерком, но без клякс, что было совершенно затруднительно, и отправлено секретарю Сталина Поскребышеву. Через Михалкова это ушло. Не по почте же. И через некоторое время пришла бумага, что ответ направлен в милицию. Ну, в милиции выдали другой паспорт, не моргнув глазом.

Так что получается, что какие-то блага... вот так косвенно. И вообще фамилия редкая и запоминающаяся. В каких-то официальных случаях приходит человек с фамилией Иванов ну и... и ничего никакой реакции на этого человека нет. А здесь все-таки какая-то другая фамилия, поэтому это интересно, это запоминается. Но это может поразить только в первую секунду.

Во вторую секунду уже не имеет никакого значения. Узнали... посмотрели... дальше мы уже общаемся обычным способом, не так, что я дочь, а они... тоже чьи-то дети. В это время я не стою на пьедестале. Жизнь течет обычным способом. Вот, например, ко мне хорошо относятся наши девушки из Одесского литмузея, уже шесть лет подряд приглашают на Юморину.

Среди писательских детей я очень редко наблюдаю... вот это. Знаю дочь одного известного поэта, которая сейчас всем тычет в физиономию своим отцом. Ну почему ей им не гордиться, если она этого хочет? Если поискать по жизни такие случаи, они всегда найдутся. Ильф и Петров ведь тоже из жизни писали.

Наш зав. редакцией, когда я работала в другом издательстве... давно... человек крайне немолодой и к тому же с одним глазом, всегда ездил в Ленинград по студенческому билету своего сына. Это было его главное удовольствие.

Мой сын - Илья, но не Ильф. Когда он родился, я быстро пошла и зарегистрировала его на эту фамилию. Был ужасный дома скандал от мужа. Во-первых, я не сказала этого заранее, потому что считала это само собой разумеющимся. Ну... не очень скандал - муж был человек очень добрый. Я говорю: "Может, дадим ему двойную фамилию?"

А муж: "Над ним будут в школе смеяться, куда это - Ильф-Кричевский?!" В общем, решили это все оставить до получения паспорта, когда вырастет и сам решит. Илья без колебаний не пожелал этого. Он сказал: "У меня есть отец и я хочу, чтобы у меня была его фамилия". Сейчас он журналист в Израиле, большинство и не знают, чей он внук. Бывают мелкие казусы...

Илья работал за кулисами какого-то московского театра. Возникла конфликтная ситуация не с ним, а между кем-то из его молодых приятелей и начальством. Тот сказал: "Невыносимо. Они меня учат жить... я внук Бабеля". Ну, Илья его и утешил, что он, мол, вот внук Ильфа. Так это все приобретает не бытовое, а историческое значение.

Моя нынешняя работа связана с историческими, литературными изысканиями в этой области. Конечно, помогают и воспоминания, и документы. Две из записных книжек Ильфа хранятся у нас дома, одна из них, самая последняя, которую он печатал на машинке, и еще одна 28-го года, которая начинается словами: "Застенчиво влюблен в машинистку".

Остальные в РГАЛИ, но они туда тоже из нашего дома сданы. В РГАЛИ я два года просидела, работая над полным изданием "Записных книжек".

Многие из них не литературные, а самые обыкновенные, с телефонами адресами, которые вы вынимаете из кармана и там записываете что-нибудь нужное. Еще мы выпустили "12 стульев" со вставленными всеми купюрами относительно журнального и первого изданий. Они ложатся в текст абсолютно свободно без всякого насилия, и мы не выделили их все-таки курсивом.

Фраза: "Вот наделали делов эти бандиты Маркс и Энгельс!", - она здесь как с самого начала была, так и присутствует, без всяких сомнений. Или издание писем. Они раньше печатались в сокращенном виде с опусканием личных моментов, там нет ни одного обращения, приветов, поцелуев, все начинается многоточиями и все ими перемежается.

Получаются какие-то справки - географические, литературные, заметки о культуре Америки все то, что мы и так можем прочитать в "Одноэтажной Америке". А у меня возникла мысль сделать издание об их любви. И какими они перед нам предстают любящими, как написал Петров "бродячими мужьями", которые в разлуке со своими самыми близкими".

На открытие в Одессе выставки к 100-летию Ильфа и 95-летию Петрова в 1997 году, Александра Ильф выступала, а какая-то старушка отпихивала Илью (он высокий очень) в сторону:

-Дайте мне посмотреть на дочку Ильфа!

- Ну, я внук Ильфа.

- Так вы свою маму видите каждый день!!!

Сейчас где-то в благодатной Европе, в Испании кажется, живет очень известный, преуспевающий богатый скульптор Юрий Горбачев. Он начинал здесь, в Одессе.

Человек артистичный, широких взглядов, держал открытую мастерскую и своей популярностью был обязан, в первую очередь, не таланту, а характеру. Его глиняные пласты, броши и прочая фурнитура, не отличались особенным изяществом и вкусом, но прекрасно продавались.

Когда пошла горбачевская эпоха, откуда-то возникли слухи, что он то ли племянник, то ли незаконный сын. Так случилось, что совпало время необычайной популярности на Западе политика Михаила Горбачева и финансового успеха скульптора Юрия Горбачева.

От Александры Ильиничны Ильф веет глубочайшей интеллигентностью и благополучием совсем иного, не долларового, а душевного свойства. Московская пенсионерка, литературной работой занимается в основном на общественных началах, на Юморину приезжает с помощью одесских меценатов.

В мире мошенников и авантюристов метод одесских классиков не забыт. Сейчас он переживает интернет-ренессанс: электронная почта забита миллионами писем от детей и племянников свергнутых правителей африканских стран. Заседание продолжается!