Автор - эстонский поэт и эссеист, многие произведения которого переведены на финский язык

Что делать с Россией? Этот вопрос задают себе и другим многие политики, да и простые люди особенно в Восточной Европе. Статьи о России, как правило, пронизаны озабоченностью.

Среди авторов подобных материалов есть и такие, которые считают нынешнее положение с соблюдением прав человека похожим на годы кровавого правления Сталина, но есть и такие, которые считают, что государство (Россия) несмотря ни на что продвигается, хотя и медленно, с откатами, к нормализации ситуации.

Те люди, которые еще помнят, какой была жизнь в сталинском СССР, ни в коем случае не поддерживают мысль о сравнении России Путина с положением в советской империи.

В России сейчас не существует даже подобия ГУЛАГа, и один из самых главных противников Путина - бизнесмен Ходорковский - имеет возможность писать в заключении политические статьи, у него много открытых сторонников и 'обожателей', не скрывающих своих эмоций.

В России существует оппозиция, хотя ее деятельность и сталкивается со всяческими препонами - когда скрытыми, а в иных случаях и явными - особенно в глубинке. Правда о войне в Чечне доходит до тех, кто желает знать о реальных событиях.

Проблемы не в том, что Путин и его ближайшее окружение склоняются к линии нового тоталитаризма (а такая тенденция явно проявляется), а в кризисе всего общества в России и в нежелании отказаться от нынешней позиции.

Журналист газеты New York Times Николас Кристоф (Nicholas Kristof) видит в России признаки развития в сторону 'фашизма' по типу франкистской Испании и салазаровской Португалии.

По-моему, более верным будет сравнивать нынешнюю ситуацию в России с положением в другой бывшей империи - Турции - после окончания Первой мировой войны.

После проигранной войны против основных своих соседей и с трудом одержанной победы в боях против Греции Турция была в хаосе. Как это бывает в подобных случаях.

На политическую арену вышел харизматический авторитарный лидер - Мустафа Кемаль (Ататюрк), который провел радикальные реформы и создал на основе турецкого национализма 'управляемую демократию', просуществовавшую два поколения.

Турецкая армия и полиция стали цепным псом государственной власти, бросавшимся на защиту государства, если ему (государству) угрожали исламизм (прежде всего исламизм курдов), сепаратизм нацменшинств или движение левых радикалов. Свобода слова была ограничена, и это положение существует до сих пор.

В Турции государство во многом сконцентрировало в своих руках руководство экономикой, к чему стремится сейчас и ближайшее окружение Путина. В Турции проводились кровавые операции против повстанцев-сепаратистов в Курдистане, а проблема курдов до сих пор ждет своего разрешения.

Турции, как и России, было трудно пересмотреть свою историю. Лучшая иллюстрация этой мысли: руководство Турции и общественное мнение не могут признать, что бывшие лидеры империи повинны в геноциде армян в 1915 году. Это, к сожалению, не единичный случай, а, скорее, закономерность.

Только руководство Германии и большинство представителей немецкой интеллигенции смогли справедливо признать и осудить участие германского государства в преступлениях против человечности в годы Второй мировой войны. Япония не сделала этого.

А о бывших колониальных державах и говорить нечего: их руководители не извинились перед жителями своих колоний за преступления против них, против человечности и за совершенные (в колониях) военные преступления. Так, в Бельгии до сих пор является проблемой рассмотрение массовых убийств в Конго, совершенных при короле Леопольде II.

Турция - важный для западных союзников компаньон: она сдерживала попытки расширения влияния СССР и стабилизировала взрывоопасное положение на Ближнем Востоке, обладающем значительным потенциалом природных ресурсов.

По этим причинам демократический Запад не имел возможности оказывать серьезное давление на Турцию, подталкивая ее к большей демократии и терпеливости.

Только в последнее время в этих вопросах проявился прогресс благодаря тому, что Турция стремится стать полноправным членом ЕС, а это позволяет европейцам влиять более целенаправленно и результативно на позицию Анкары.

Таким образом, возникновение полуавторитарного и базирующегося на культе лидера режима (это может быть Путин или кто-то другой) неизбежно в России в нынешних исторических условиях.

Сейчас не стоит ожидать, да и требовать, достижения тотальной демократизации России и жесткого переосмысления прошлого этой страны. Это не означает, что западные страны, особенно Европа в целом, не должны склонять Россию к соблюдению гражданских свобод и углублению демократии.

Это можно сделать только укрепляя по возможности самые дружественные связи с Москвой, учитывая, что наиглавнейший союзник при демократизации бывших империй - это время. В России такой процесс может потребовать годы, сравнимые с жизнью двух-трех поколений.