Я всегда вспоминаю, как Бродский сказал про эмиграцию: "Мы сюда приехали не жить, а доживать". Это ощущение есть, оно касается не быта, а психологии, чувства порванных внутренних связей, которые очень важны.

Может быть, их дети или внуки ощущать этого не будут, но уехавшие и родившиеся в России каждый день с этим сталкиваются.

- Зачем Вам, самостоятельно состоявшемуся, успешному музыканту, нужно было создавать "Виртуозов Москвы"?

- 25 лет назад мне было скучно играть одно и то же, скучно было приходить после концерта и ни с кем не поговорить, не выпить стакан чаю, я видел угнетенные условия жизни моих друзей, сокурсников.

И тогда я решил создать что-то новое, тем более, что такие примеры были на Западе - виртуозы Праги, Рима, Бостона, Лондона. Конечно, это сначала было воспринято в штыки, нас боялись, и я боролся.

Нас было 20 человек, и на протяжении первых лет с нами постоянно ездили "сопровождающие". Помню, как в первую поездку был концерт в Барселоне, и вышел наш "сопровождающий", огляделся по сторонам и сказал: "Ну, что Барселона - город как город, я бы здесь никогда в жизни не остался. А вы?"…

- Но оставались, наверное, многие?

- Конечно, но не в первую поездку. Часть "Виртуозов" уже в последнее время остались в Испании, работают по контракту. Ну что же, это их выбор. Я всегда вспоминаю, как Бродский сказал про эмиграцию: "Мы сюда приехали не жить, а доживать". Это ощущение есть, оно касается не быта, а психологии, чувства порванных внутренних связей, которые очень важны.

Может быть, их дети или внуки ощущать этого не будут, но уехавшие и родившиеся в России каждый день с этим сталкиваются. Я рад, что мне не довелось это испытать. То есть, я испытал это чувство частично, потому что жил и работал в Испании, несколько лет дирижировал там оркестром, но потом получил свободу.

- Неужели это было так тяжело?

- Эти годы были чужие.

- Но Россия не славится любовью к своим талантам…

- Да, но это мой дом. Вот сейчас турне, посвященное двадцатипятилетию оркестра "Виртуозы Москвы", мы начали с Нижнего Новгорода, где когда-то первое выступление состоялось, потом Сибирь - Новосибирск, Барнаул другие города.

В этом году будет еще Североморск, Мурманск, Волгоград, хотя и по миру я езжу много и расписание есть уже почти на весь 2007 год.

Залы в российской провинции полны - невероятное количество публики, хотя, классическую музыку теперь не поддерживают как раньше ни радио, ни телевидение, ни государство.

- Зато мы бурно обсуждаем постановку Большого театра "Дети Розенталя".

- Помните: "не читал, но осуждаю…", или постановление "о формализме в искусстве". Тут уже дело не в либретто Сорокина, а в том, что некоторые думцы не имеют такой необходимой для политиков исторической памяти.

Уверен, в Большом театре есть люди, которые в состоянии самостоятельно разобраться со своим репертуаром и определить, где настоящее искусство.

В стране столько проблем, столько бедных, такое количество законодательных дыр, что это обсуждение становится зловещим знаком. Не дай Б-г вернуться к тому времени, когда "заказывать музыку" будут на общем собрании, и не важно как оно будет называться.

- Насколько вы и "человек мира", и "человек искусства" вообще вовлечены в то, что происходит в России?

- Вовлечен постоянно. Я здесь больше, чем где бы то ни было.

Беслан меня просто потряс, перевернул. Я считаю, после этого теракта наступил поворотный момент в психике детей в России. Такая прямая агрессия на детей - это не укладывается в голове! Со всей российской нации сняли кожу. И самое главное, что это остается в детях.

Я приведу простой пример. Когда-то очень давно я посетил Армению и был в доме замечательного художника Минаса Аветисяна. И у него в доме висела картина - Иисус Христос распятый, но в младенчестве, распятый младенец. Меня это страшно поразило.

Я спрашиваю жену художника - "Это кто сделал?" "Вот - говорит. - Это мой сын". Я спрашиваю сына: "Почему Иисус ребенок у тебя, ведь не так было". А он мне: "А как во время геноцида в 1915 году убивали наших детей?!". Представляете, ничего себе - расстояние временное!

- Вам не кажется, что в России отношение к таким константам, как "мы", "страна", "мир" все время меняется - времена меняются, отношение тоже - как это у Вас?

- Мы пережили все "времена". Может быть, Россия - одна из не многих стран, где постоянен выбор между путями развития. И мы всегда выбирали, даже когда не ходили на выборы. Я не исключение.

Хотя, конечно, есть люди, которые всегда в русле, они попутчики, они плывут по воле волн, со всем и всегда согласные. Есть пескари, даже щука их не хочет съесть - они даже изменений не видят, уткнулись в свой ил и ничего не слышат. Есть другой тип - они "переживают и молчат".

Дмитрий Карамазов говорил: "Будем петь гимн под землей". Но, слава Б-гу, есть и такие, кто хотел бы что-то изменить, приложить свои усилия, свой талант. Вот между двумя последними категориями находится наша интеллигенция. Я хорошо знаю и тех и других. И понимаю и тех и других.

- Вы со всеми нашими "капитанами" большой политики наверняка встречались - какое у вас к ним отношение?

- К Горбачеву я отношусь хорошо. Я считаю, что по-настоящему его оценят еще лет через 20. Все-таки нарыв надо было вскрывать.

Я никогда не был очень подключенным к политике, мы, творческие люди, всегда думаем о своем - о творчестве, в первую очередь. Но запах свободы впервые мы почувствовали тогда при Горбачеве.

У меня нет отношений с властью, ни близости какой-то - я всегда делал то, что считал нужным для себя, чтобы меня не коробило внутри, чтобы быть в ладу с собой. Многие отвернулись от Собчака, когда он был в Париже, а к нам домой он приходил в семью, несколько раз в неделю.

Мне некоторые "ответственные работники" говорили, что мне это может очень повредить, но я считал, что человеческий долг - помочь этому человеку, оказать какое-то тепло. Я понимал, что он находится в ссылке, и что возврата нет - пока. Потом наступил возврат кратковременный, но судьба распорядилась иначе.

Мы играли недавно концерт памяти Анатолия Александровича в Питере - вот уже пять лет прошло со дня смерти. Может быть, это был последний романтик. Он желал России действительно сделать что-то хорошее - абсолютно отвечаю за свои слова.

- Кроме музыки вы еще что-то любите - дни рождения, друзей, что-нибудь остается кроме нее?

- Театры люблю. Друзья есть. Но близких друзей очень мало. Самые близкие - это, конечно, семья. Дни рождения очень не люблю. Я с трудом пережил 12 сентября в прошлом году, даже не хочу об этом вспоминать. Никаких юбилеев больше не хочу.

А больше всего я люблю, когда в какой-нибудь поездке сидит весь оркестр, и мы в какой-нибудь столовой, или ресторане, за столом. Тогда просто замечательные ощущения общности человеческой, хорошо сделанного дела. Вот это я действительно люблю.