Вопросы обо мне в учебнике истории означают, что, несмотря на существующую в стране относительную свободу слова и дебатов, свобода выбора остается в России спорным вопросом

История любит время от времени подшучивать над нами. Вот и я недавно наткнулась на свое имя - в российском учебнике по истории для девятого класса.

Несомненно, признаки перемен в нем были налицо: вместо того, чтобы 14-летним российским подросткам заучивать наизусть речи Ленина или Брежнева, как это делало мое поколение, сейчас им, как и их западным сверстникам, предлагается выбирать правильные ответы на вопросы из списка.

Вот один такой вопрос: 'Имеет ли Нина Хрущева право критиковать Никиту Сергеевича Хрущева? Имеет ли она право быть гражданкой США?'

Вопрос имеет отношение к тому выступлению, которое я делала в Никсоновской библиотеке десять лет назад, о встречах Ричарда Никсона с моим прадедушкой, бывшим советским руководителем Никитой Хрущевым.

Во время его проведения я постаралась быть объективной в отношении обоих руководителей, отказавшись от оборонительной уверенности в своей правоте, характерной для русских и американцев в те моменты, когда они обсуждают вопросы холодной войны.

Авторы учебника не только неправильно поняли смысл моей речи, но и ложно обвинили меня в смене национальной принадлежности: я не являюсь гражданкой США.

Ну, свободное обращение русских с фактами хорошо известно, возможно, из-за того, что на протяжении российской истории имена и лица исчезали там просто по прихоти царских приспешников или коммунистических аппаратчиков.

Отличным примером этому может служить история Никиты Хрущева. Завтра у моего прадеда юбилей. И если для россиян пожилого возраста эта дата что-то значит, для тех, кому меньше сорока, она ничего не говорит.

Связано это с тем, что после вынужденной отставки Хрущева в 1964 году его имя было вычеркнуто из советских учебников по истории.

Когда я была московской школьницей, он был несуществующей личностью. Все победы приписывались Коммунистической партии Советского Союза; а поражения - ну, у партии не было поражений, - она просто вычеркивала и вымарывала их из истории, так же как и связанные с ними имена. Хрущев осудил и вычеркнул Сталина, Брежнев сверг и вычеркнул Хрущева.

Его имя было восстановлено только в середине 80-х годов, когда Михаил Горбачев, называющий Хрущева своим учителем, начал либеральные изменения, которые в итоге привели к распаду Советского Союза в 1991 году.

Однако вопросы обо мне в учебнике истории означают, что, несмотря на существующую в стране относительную свободу слова и дебатов, свобода выбора остается в России спорным вопросом.

Имеет ли право Хрущев (или Сталин, Молотов, Брежнев - подойдет любое имя политика), вышедший из обычаев и традиций советской номенклатуры, право на собственную жизнь?

Я обсудила этот учебник с членами моей семьи. Моя сестра, которой около сорока, и у которой есть сын Никита, только что пошедший в школу, считает, что это хорошо, когда современные российские учебники, в отличие от нашего советского образования, дают возможность для проведения дискуссии.

Моя мать, наоборот, воспринимает это как определенный признак. Признак того, что в условиях борьбы президента Владимира Путина за стабильную Россию, в которой существует порядок, имя изменчивого и колеблющегося Хрущева опять стараются опорочить.

Возможно, она права. И вопрос из учебника действительно дает основания предполагать, что авторы этого учебника жили в то время, когда страной руководил мой прадед, и что они не одобряют того, что я живу за границей.

К счастью, значение того, что пожилые россияне считают спорным вопросом, кажется утерянным для сегодняшних 14-летних, которые родились во время горбачевской перестройки, а выросли в относительно открытые и быстро меняющиеся, пусть и полные анархии, времена Бориса Ельцина.

У одной моей подруги, работающей в средней школе, и подобно другим людям ее возраста, не сталкивавшейся с именем Хрущева как с частью истории, в школе учится сын, который не только изучает деятельность Хрущева, но и которому поручили обсудить мое право быть самой собой.

Подруга сказала мне, что в классе ее сына дискуссии совсем не получилось.

Эта молодежь даже не совсем поняла сути вопроса - в их посткоммунистическом мировоззрении людям разрешено жить собственной жизнью, выбирать собственную географию проживания независимо от фамилии, национальности, гражданства, традиций и обычаев.

Моя подруга сказала мне, что девятиклассники имеют постоянную возможность дискутировать по вопросам истории, в связи с чем им было неинтересно обсуждать мой жизненный выбор.

Единственное исключение заключалось в их словах о том, что если бы они оказались на моем месте и получили возможность уйти от прошлого, они поступили бы так же, как и я.

Нина Хрущева является преподавателем международных отношений в нью-йоркском Университете Новой Школы.