В одном из номеров нашей газеты мы рассказывали, как во время досмотра в российском аэропорту в одной из сумок израильского офицера запаса был обнаружен "магазин" от автомата "Узи". Двухнедельный отпуск для Дениса растянулся на полгода. Все это время он находился в российской тюрьме.

То, что Денису пришлось пережить за последние месяцы, не пожелаешь и врагу. На прошлой неделе он вернулся домой к родителям и своей девушке Тане. Мы говорили с Денисом на следующий день после прилета.

- Чтобы понять, что произошло в России, хотелось бы чуть-чуть больше узнать о вас. Чем вы занимаетесь, сколько лет в Израиле?

- Мне 28 лет, в Израиль я приехал вместе с родителями в 1992 году. Некоторые время мы жили в Герцлии, затем переехали в Реховот. Три года я отучился в израильской школе, получил аттестат зрелости ("багрут") и поступил в вуз на специальность инженера-химика.

Получив высшее образование, я пошел служить в Армию обороны Израиля. Отслужил три года срочной службы и еще год по контракту. В 2003 году срок моей службы в ЦАХАЛе истек, и я устроился на работу. В прошлом году я решил продолжить учиться и записался в университет Тель-Авивский университет, на факультет экономики.

- Это был первый ваш визит в Россию после репатриации?

- Нет, я уже там был в 2002 году. Правда, я не навещал ни друзей, ни родственников. Это была туристическая поездка, которую организовала одна израильская компания. Мы с друзьями хотели покорить Эльбрус. Но впоследствии пришлось несколько изменить планы. И около двух недель мы просто гуляли по горным склонам.

- Но осенью прошлого года пришло время навестить старых знакомых?

- Дело в том, что в России живут родители моей девушки. Таня хотела познакомить меня со своей мамой, которую я никогда прежде не видел. С папой я знаком, так как два года назад он приезжал к нам в гости в Израиль.

- Вы давно знакомы с Таней?

- Мы познакомились три года назад, когда еще я служил в армии. Но с армией это, конечно, никак не связано.

- Давайте вернемся в тот злополучный октябрь, когда вы собирались в отпуск. Наверное, вы волновались перед знакомством с родителями?

- На это у меня не было особенно времени. Случилось так, что за несколько дней до отъезда нам срочно пришлось съехать со старой квартиры. Все осложнялось еще и тем, что вылет был назначен на 26 сентября, а 24-25 сентября в Израиле отмечали Судный день (Йом Кипур). Так что времени на переезд и на сборы практически не было.

Все проходило в ужасной спешке. Мы не успевали разложить вещи на новом месте и хоть как-то устроиться. Вы можете себе представить, какой балаган у людей, которые только что переехали на новую квартиру. Наверное, если бы у нас было время подумать и лучше проверить содержимое наших сумок, нам удалось бы избежать неприятностей.

- В какой сумке лежал "магазин" от автомата и как он вообще в нее попал?

- Это большой походный баул, с которыми обычно ходят военнослужащие ЦАХАЛа - как "срочники", так и резервисты. Мой любимый рюкзак, с которым я хожу в походы по Израилю и езжу за границу.

Он очень вместительный, и поэтому мы его активно использовали во время переезда. По всей видимости, "магазин", ставший причиной всей этой истории, попал в сумку как раз во время переезда.

- Были ли у вас какие-то дурные предчувствия перед дорогой?

- Нет, в тот момент все было хорошо и замечательно, нам предстояла интересная поездка, и никаких дурных предчувствия у меня не было. Таня рассказывает, что ей было не по себе, когда мы уезжали от ее родителей…

- Как получилось, что "магазин "не нашли ни во время проверки багажа в аэропорту Бен-Гуриона, ни после того как израильский самолет приземлился в России?

- Я не знаю, почему так получилось. Но мне кажется, что рюкзак, в котором, как оказалось впоследствии, лежали патроны, вообще не прошел проверку на рентгенаппарате ни в Израиле, ни в России.

Мы сдали его в багаж, с легкостью прошли все стандартные проверки и сели на авиарейс в Ростов. Приземлившись, мы получили свои вещи и поехали на электричке в Невинномысск, где живут Танины родители.

- Как прошла встреча?

- Меня очень хорошо принимали. Я познакомился с братом Тани, который живет в Ставрополе. Мы совершили замечательную поездку на высокогорный курорт Домбай, побродили по горам. Вообще я очень люблю природу. Ничто не предвещало беды.

- Неприятности начались, когда вы возвращались домой…

- Да, мы приехали в аэропорт Ростова-на-Дону. Проверка оказалась более тщательной, чем в день прибытия. Наши вещи поставили на ленту просвечивающего аппарата, и один из сотрудников службы безопасности аэропорта сказал мне, что в кармане моего рюкзака находится странный предмет, по форме напоминающий губную гармошку.

Музыкальных инструментов в моей сумке быть не могло, и я долго пытался понять, о чем идет речь. Я был шокирован, когда таможенник извлек из моей сумки "магазин" от автомата "Узи". Сам сотрудник аэропорта был потрясен не меньше, чем я. Правда, совсем по другим причинам.

- И что происходило дальше?

- Дальше таможенники по иерархической лестнице сообщили о находке своему начальству. Началась суматоха. Допрашивали меня, Таню и даже ее папу, который провожал нас в аэропорту.

- Вы сразу же поняли, в какую историю влипли и какие последствия могут быть?

- Конечно, я понимал, что уже не улечу на своем рейсе, однако считал, что все разбирательства в худшем случае продлятся неделю-другую. И на следующем рейсе я вернусь в Израиль.

- Что в этот момент происходило с Таней?

- Ее ни в чем не подозревали. Она, так же как и, была уверена, что недоразумение вскоре разрешится. Мы решили, что ей нет смысла оставаться в России. И она улетела.

- А вас, по всей видимости, отправили в камеру предварительного заключения?

- Да, более десяти часов я пробыл в аэропорту - все это время российские власти думали, что со мной делать дальше. После этого меня отвезли в КПЗ, или изолятор временного содержания, как это место сегодня называется в России.

На следующий день я предстал перед судьей, которому предстояло ознакомиться с деталями дела и решить мою дальнейшую судьбу: меня могли выпустить под залог или под расписку о невыезде, а могли и оставить в тюрьме на время следствия.

В связи с тем, что я не являюсь гражданином России, судья, опасаясь, что я сбегу в Израиль, выбрал третий вариант, и я оказался под стражей.

- В чем именно вас подозревали российские власти?

- Мне угрожали сразу две статьи: "Незаконное приобретение, хранения и ношение боеприпасов" и "Перемещение через таможенные службы России боеприпасов". Попросту говоря, меня считали контрабандистом.

- Что представляет собой изолятор временного содержания?

- Это камера с железными нарами на трех человек. Особенно угнетала меня там пища. Дневной рацион - пол-литра кипятка на завтрак и ужин; каша, суп и буханка хлеба на обед.

- Чем вы занимались в КПЗ?

- В основном ходил взад-вперед и думал, чем это закончится.

- Когда вас перевели в обычную тюрьму?

- Примерно через десять дней с момента задержания. После того как суд представил следствию обвинительное заключение, меня перевели в следственный изолятор в тюрьме. Надо сказать, что этого перехода из КПЗ в тюремную камеру я побаивался.

Главным образом потому, что меня раньше запугивали милиционеры. Они говорили, что я израильтянин, а евреев в тюрьме не любят, точно так же как недолюбливают тех, кто сотрудничал когда-либо с властями. А я все-таки офицер иностранной армии, что для простых "зэков" означает, что я представитель власти.

Но когда я попал в камеру, я понял, что все не совсем так. Сокамерники отнеслись ко мне нормально. А все байки милиционеров были попыткой оказать на меня психологическое давление.

- Сколько человек было в камере?

- Трудно сказать. За полгода меня раз десять переводили из одной камеры в другую. Количество заключенных в них варьировалось от трех до пятидесяти человек. Причем камеры были сильно "перенаселены". В помещении, рассчитанном на 25 человек, могло находиться пятьдесят.

- У вас было много свободного времени. Что вы делали, чтобы отвлечься от грустных размышлений?

- Много читал. В тюрьме есть своя библиотека, правда, большую ее часть составляют старые книги времен "застоя". Их вообще невозможно читать. Но у меня с собой были книги, купленные в России. Так, я перечитал в тюрьме "Мастера и Маргариту" Булгакова и почти все собрание сочинений Хемингуэя.

- А чем в это время занималась милиция?

- Пока я находился в тюрьме, следователи опрашивали свидетелей, собирали материалы по делу, документы и проводили экспертизы. В частности, были проведена баллистическая экспертиза, во время которой выяснилось, что в найденном у меня "магазине" находились боевые патроны.

Мое дело было передано в суд, начались на судебные заседания, которые длились почти три месяца.

- У вас был свой адвокат?

- И даже два. Одного из них наняли мои родители с помощью представительства Еврейского агентства (Сохнут) в Ростове и еврейской общины этого города. Второго - наняли родители Тани.

- То есть нельзя сказать, что Израиль бросил вас на произвол судьбы?

- Меня не бросили мои родные и близкие, а насчет Израиля я еще не разобрался. Сидя в тюрьме, я не чувствовал поддержки со стороны родного государства. Зато я очень благодарен руководителю ростовского Сохнута Игорю Альтерману, который очень многое для меня сделал.

И только приехав домой, я обнаружил, что обо мне писали все израильские газеты, снимались репортажи и также предпринимались попытки "вытащить" меня из тюрьмы. Теперь мне предстоит "переварить" эту информацию.

- Ходят слухи, что следователи в России часто используют неприемлемые методы дознания - вплоть до физических….

- Сокамерники не раз рассказывали о подобных случаях. Но на себе ничего подобного я не испытал.

- Как оценивали ваши шансы адвокаты перед решающим заседанием?

- Последнее заседание, не считая последующих обжалований, состоялось 2 февраля. К тому моменту у меня уже не было надежды, что все "утрясется" само собой и меня отпустят прямо из зала суда. Адвокаты пытались сделать все возможное, чтобы я не получил "по полной программе".

По статьям, которые были предъявлены мне, максимальный срок наказания мог составить до четырех лет тюремного заключения. Меня не оправдали ни по одной статье. И когда я услышал приговор - полгода лишения свободы, я испытал облегчение. Все могло быть намного хуже.

С учетом того времени, которое я провел в ожидании суда, я мог выйти на свободу 10 апреля. Но и большой радости я тоже не испытывал, поскольку знал, что прокурор подал апелляцию в вышестоящую инстанцию. Он требовал продлить наказание до четырех лет…

- То есть на этом ваши волнения не закончились?

- Практически до последнего дня я находился в большом напряжении. Последнее слушание состоялось только 5 апреля. В это день я находился в крайне нервном состоянии, так как боялся, что первый приговор отменят, и дело затянется на определенный срок.

Слава Богу, приговор оставили в силе. Я даже вышел на два дня раньше, так как 10 апреля - воскресенье, и меня решили освободить накануне.

- Ваши родители пытались помочь вам, находясь в Израиле? Или они приезжали в Россию?

- Мои родители сделали мне очень приятный сюрприз. Они навестили меня в тюрьме на Новый год.

- Как ваша российская судимость может сказаться на карьере в Израиле?

- Честно говоря, об этом я еще не думал. Вообще до 5 апреля все мои мысли были заняты тем, останется ли приговор в силе или прокурору удастся продлить срок моего заключения.

- Власти аэропорта Бен-Гурион до сих пор утверждают, что злосчастный "магазин" от "Узи" вы купили в России. Израильская таможня утверждает, что вывезти боеприпасы из Израиля - невозможно. Как вы прокомментируете подобные заявления?

-Вам не кажется, что покупать патроны от "Узи" в России и везти их в Израиль, положив в карман сумки, - не очень логично. Если представители Бен-Гуриона считают иначе, то мне просто нечего им возразить…

Кстати, работники ростовской таможни, работавшие на смене во время моего прилета и не заметившие "контрабанды", тоже утверждают, что боеприпасы были куплены в России. Они тоже уверяют, что пронести запретный груз через границу - невозможно.

- Спустя полгода вы все-таки вернулись домой? Чем собираетесь заниматься?

- Я пропустил два семестра в университете. Вернуться к учебе я смогу теперь только осенью. Я пока не знаю, чем буду заниматься до того времени. В любом случае, я прилетел только вчера и хочу немного отдохнуть и прийти в себя. Мне до сих пор трудно осознать, что я наконец вернулся. Я наконец-то дома.