Сегодня мы расскажем об этом очень разностороннем и очень деятельном человеке с чрезвычайно сложной судьбой.

Первые друзья

ЕЛИЗАВЕТА Пиленко — таково девичье имя матери Марии (Скобцовой) — родилась 8 (20) декабря 1891 года в Риге. Ее детские годы прошли в Анапе. В 1906 году, после внезапной смерти отца, семья переезжает в Петербург, где было много родных и друзей.

Одной такой дружбой Лиза гордилась долгие годы. Ей было лет пять, когда Константин Петрович Победоносцев — обер-прокурор Священного Синода — впервые увидел ее у бабушки, которая жила напротив его квартиры. Победоносцев очень любил детей и умел, как редко кто из взрослых, понимать их. Даже когда Лиза бывала в Анапе, ей приходили письма от старшего друга.

Пока она была маленькой, письма были попроще, со временем переписка становилась серьезней и нравоучительней. В одном из писем К. П. Победоносцев писал: «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но, друг мой, не это главное, а главное — сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное».

«Я помню, — вспоминала мать Мария, — что в минуты всяческих детских неприятностей и огорчений я садилась писать Константину Петровичу, что мои письма к нему были самым искренним изложением моей детской философии…

Помню, как взрослые удивлялись: зачем нужна Победоносцеву эта переписка с маленькой девочкой? У меня на это был точный ответ: потому что мы друзья». Когда наступили трудные для России времена — Японская война, события 1905 года, студенческие волнения, в душе девушки началась большая борьба.

«С одной стороны, отец, защищающий всю эту революционно настроенную и казавшуюся мне симпатичною молодежь, с другой стороны, в заповедном столе письма Победоносцева». И Лиза решилась выяснить все у самого Победоносцева. Пришла к нему и задала один-единственный вопрос: «Что есть истина?» Старый друг сразу понял, какие сомнения мучают ее и что делается в ее душе.

«Милый мой друг Лизанька! Истина в любви, конечно. Но многие думают, что истина в любви к дальнему. Любовь к дальнему — не любовь. Если бы каждый любил своего ближнего, настоящего ближнего, находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна.

Так и в делах: дальние и большие дела — не дела вовсе. И настоящие дела — ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда незаметен. Подвиг не в позе, а в самопожертвовании, в скромности…» — таков был ответ Победоносцева.

Градоначальница

В ВОСЕМНАДЦАТЬ лет девушка выходит замуж за молодого юриста Дмитрия Кузьмина-Караваева. Через несколько лет брак, от которого осталась дочь Гаяна, распался.

Когда разразилась революция, Лиза примкнула к партии социал-революционеров. Идеалистические взгляды эсеров, пытавшихся соединить западную демократию с русским народничеством, в тот момент были ближе всего ее настроениям.

В 1918 году, в разгар гражданской войны, Лиза живет с матерью и дочерью в Анапе. В городе — неразбериха с властью, и когда начинаются выборы в городскую думу, Лиза принимает в них горячее участие. Ее выбирают членом муниципального совета — ответственной за образование и медицину. Вскоре обстоятельства складываются так, что она становится городским головой.

При красных она, отстаивая порядок в городе, бесстрашно противостояла матросам-красноармейцам. Когда же город захватили белогвардейцы, ее арестовали, обвинив в сотрудничестве с местными советами. Дело было передано в военный трибунал.

К счастью, все обошлось двумя неделями домашнего ареста. На благополучный исход судебного дела во многом повлиял Даниил Ермолаевич Скобцов, видный деятель кубанского казачьего движения. Вскоре после суда Елизавета Юрьевна стала его женой.

Эмиграция

В 1923 ГОДУ Скобцовы, у которых к тому времени родились сын Юрий и дочь Анастасия, перебрались в Париж, ставший столицей русской эмиграции. Во Франции Елизавета Юрьевна не гнушалась никакой работой: «Чистила, мыла, дезинфицировала стены, тюфяки, полы, выводила тараканов и других паразитов», — рассказывала она.

Одновременно молодая женщина сближается с Русским студенческим христианским движением (РСХД), участвует в собраниях молодежи, где много и ярко рассказывает о недавно пережитых в России событиях, и благодаря своему юмору и дару общения быстро заслуживает всеобщее признание.

В 1926 году она посещает богословские курсы на Сергиевском подворье в Париже, где близко знакомится с выдающимися богословами того времени: Н. А. Бердяевым, Г. П. Федотовым, К. В. Мочульским. К этому времени относится и ее духовное сближение с о. Сергием Булгаковым.

С 1930 года она — разъездной секретарь РСХД. Ей доверена работа по оказанию духовной и социальной помощи русским эмигрантам, рассеянным по всей Франции. Во время своих поездок по Франции она видит русских, страдающих хроническими заболеваниями, туберкулезных, спившихся, сбившихся с пути.

Она посещает дома умалишенных и находит там соотечественников, которые, не зная французского языка, не могут объясниться с врачами. Все отчетливее она понимает, что ее призвание не в чтении блестящих докладов, а в том, чтобы выслушать, утешить, оказать конкретную помощь.

И, в конце концов, приходит решение посвятить себя Богу через монашество. Однако ее желание наталкивается на многочисленные препятствия, главное из которых — два ее неудавшихся замужества не совместимы с вхождением в монашескую жизнь.

Помог митрополит Евлогий (Георгиевский), глава православных русских приходов в Западной Европе, нашедший каноническое разрешение: Номоканон, признавая и применяя 22-ю и 17-ю новеллы императора Юстиниана, допускает развод, если один из супругов жаждет вступить в монашескую жизнь. Чин пострига произошел 16 марта 1932 года на Сергиевском подворье в Париже.

Дом, открытый для всех

НАЧАЛО 30-х годов ознаменовалось во Франции суровым экономическим кризисом. Безработица среди русских эмигрантов приняла размеры настоящего бедствия. И мать Мария решила открыть дом, где будет принят как брат и сестра всякий, кем бы он ни был, пока остается еще хоть немного места.

Денег на это начинание у нее не было, но беспредельная вера в помощь Божию окрыляла ее. Благодаря поддержке англиканских друзей она сняла дом на Вилла де Сакс в Париже.

Но очень быстро в нем становится слишком тесно, и она перебирается в большой полуразрушенный дом на улице Лурмель. Энергичная монахиня с широкой улыбкой, готовая прийти на помощь любому, кто ее позовет, она быстро становится известной.

Среди насельников — монахини, душевнобольные, безработные, бездомные, молодые женщины легкого поведения, наркоманы. Вместе с матерью Марией, разделяя все тяготы повседневных забот, трудятся члены ее семьи: мама Софья Борисовна, сын Юрий и дочь Гаяна; они помогают ей и в столовой, и в церкви, которая была переделана из старого гаража.

Из воспоминаний близкого друга матери Марии К. В. Мочульского: «Мать все умеет делать: столярничать, плотничать, малярничать, шить, вышивать, вязать, рисовать, писать иконы, мыть полы, стучать на машинке, стряпать обед, набивать тюфяки, доить коров, полоть огород. Она любит физический труд и презирает белоручек.

Еще одна черта: она не признает законов природы, не понимает, что такое холод, по суткам может не есть, не спать, отрицает болезнь и усталость, любит опасность, не знает страха и ненавидит всяческий комфорт — материальный и духовный».

Сопротивление

В 1940 ГОДУ Францию оккупировали фашисты. И сразу же начинаются гонения на евреев. Мать Мария ни секунды не сомневается в том, как надо действовать. Она делится с Мочульским: «Нет еврейского вопроса, есть христианский вопрос. Неужели вам непонятно, что борьба идет против христианства?.. Теперь наступило время исповедничества».

Дом на Лурмель быстро становится известен как убежище. Там скрывают тех, кому угрожает опасность, для них получают поддельные документы, их переводят в «свободную зону».

8 февраля 1943 года гестапо совершило налет на Лурмель и арестовало сына матери Марии Юру, который несмотря на свои 20 лет активно участвовал в Сопротивлении, отца Дмитрия Клепинина и еще нескольких человек.

Матери Марии, которой в то время не было в Париже, дали знать, что ее сын будет освобожден, если она сама явится в гестапо. Когда она пришла туда, ее тотчас арестовали, никого не освободив.

После длительных допросов вся группа была доставлена в форт Романвиль, затем в этапный лагерь Компьен, откуда мужчин отправили в Бухенвальд, а мать Марию в женский лагерь Равенсбрюк.

О поведении матери Марии в заключении сохранилось множество свидетельств соузниц. Одно из них принадлежит племяннице Шарля де Голля Женевьеве де Голль-Антоньоз: «На своем тюфяке она устраивала настоящие кружки, где рассказывала о русской революции, о коммунизме, о своем политическом и социальном опыте и иногда, более глубоко, о своем религиозном опыте.

Мать Мария читала отрывки из Евангелия и Посланий по «Настольной книге христианина», которая уцелела у одной из соузниц во время обыска.

Она толковала прочитанное в нескольких словах. Подле нее мы молились и порой пели тихим голосом. Мать Мария часто посещала блок русских девушек, которые принимали ее с любовью. Она с восхищением рассказывала нам о их мужестве».

Одаренная исключительной жизнестойкостью и непоколебимой верой, мать Мария обладала многими качествами, помогающими выжить даже в ужасных условиях концлагеря.

«Всякий в блоке ее хорошо знал, — вспоминала Жаклин Пейри. — Она хорошо ладила с молодежью и пожилыми, с людьми разных политических взглядов и людьми совершенно различных верований. Она нам рассказывала про свой общественный опыт во Франции.

Мы ее расспрашивали об истории России, о ее будущем… Эти дискуссии являлись для нас выходом из нашего ада. Они помогали нам восстанавливать утраченные душевные силы, они вновь зажигали в нас пламя мысли, едва тлевшее под тяжким гнетом ужаса».

Наступает весна 1945 года. Эти последние месяцы войны были очень мучительны. Мать Мария просит одну из соузниц Е. А. Новикову запомнить и передать свое последнее послание митрополиту Евлогию и отцу Сергию Булгакову: «Мое состояние сейчас — это то, что у меня полная покорность к страданию, и это то, что должно быть со мною, и что если я умру, в этом я вижу благословение свыше».

Она, столько раз утешавшая других, теперь умолкает. Трудно сказать что-то определенное о кончине матери Марии. Разделенная со своими товарищами по заключению, она была переведена в Югендлагерь и стала жертвой последнего отбора.

30 марта, в Великую пятницу, мать Мария была отобрана комендантом Шварцгубером «налево» — в группу смертников. По другим свидетельствам, она сама вступила в группу отобранных, заменив другую женщину, и тем самым добровольно пошла на мученичество.

***

МИТРОПОЛИТ Антоний Сурожский в своем «Слове о матери Марии» сказал: «Мать Мария, подобно древнему, многострадальному Иову, не поддалась соблазну «приписать безумие Богу». Она прожила в разрывающих душу и плоть противоречиях сострадания и ответственного несения своего христианского имени: любовью Любви ради, в умирании ради Жизни, в отдаче своей жизни ради правды Царствия Божия.

Ее образ будет становиться светлей и светлей, ее духовное значение будет для нас все возрастать по мере того, как и мы начнем понимать последний смысл Любви воплощенной и распятой».