КЕМ он только не работал! Почтальоном, электриком, портным, модельером, лаборантом, чуть не стал горным инженером. Однако нам он известен как профессиональный музыкант и певец. Зовут этого человека — Валерий Леонтьев.

Игра с хореем

— ВАЛЕРИЙ, объясните мне, как мальчик, родившийся в деревне Усть-Уса Республики Коми, смог прославиться на всю страну?

— Наша семья оказалась в Республике Коми благодаря профессии отца. Он был ветеринарным врачом и попал туда по распределению. Мама поехала за ним, и я родился в деревне Усть-Уса.

Семья без конца меняла место жительства, поэтому я совершенно не помню Коми, хоть и жил там до 13 лет. Помню только, как мы достаточно экстремально развлекались, будучи маленькими.

Прыгали с третьего этажа в сугроб. Долго сидели на краю крыши и смотрели друг на друга: кто окажется самым смелым? Потом была игра из арсенала народов Севера, с хореем. Хорей — это длинный полированный шест, которым погоняют оленей.

Почему-то, когда мне было пять лет, мы оказались в Архангельске. Отчетливо помню, как я тонул в Северной Двине, лежал на дне, а из меня выходили пузыри. Но всплыл, не утонул…

А когда мне было 13 лет, отец разболелся, приобретя весь комплект недомоганий и болезней, связанных с Севером, и врачи предписали ему переехать в среднюю полосу России. Так мы оказались в Юрьевце Ивановской области.

Тесемщик-смазчик

С РОДИТЕЛЯМИ я жил до 17 лет. После 8-го класса провалил экзамены в Муромский радиотехнический техникум. Не знаю, что меня туда потянуло. Очень понравилось, что в названии факультета было слово «телесистема». Что это означало, я толком не знал, но слово было модное.

Я туда поехал, завалил математику, вымыл пол, поскольку в общежитии был заведен такой порядок — кто заваливает экзамены, тот моет полы.

Вернулся, пошел в 9-й класс, а после десятилетки поехал поступать в ГИТИС, поскольку с первого класса был участником всевозможных кружков. Пел в хоре, играл, танцевал, и решение само собой лежало на поверхности. Куда ж идти, конечно, в ГИТИС.

— Почему все-таки страна не узнала драматического актера Леонтьева?

— Дело в том, что за годы, прожитые в Ивановской области, я приобрел местный характерный выговор, с явным оканьем. И когда приехал в Москву и увидел безумное количество красивых, уверенных в себе и правильно говорящих абитуриентов, то был настолько перепуган, что немедленно забрал свои документы из приемной комиссии. У тех, с кем я тогда общался, мое оканье вызывало смех…

Я вернулся в Юрьевец, работал на кирпичном заводе, возил вагонетки. Был почтальоном, разнорабочим, тесемщиком-смазчиком на льнопрядильной фабрике. Последняя профессия — одна из самых грязных в прядильном производстве. Ты целую смену лежишь под машиной, изогнувшись по-змеиному, и специальным насосом с солидолом прокачиваешь узлы агрегата. Два года я прокачивал, а потом несколько лет отмывался от всей этой очень въедливой смазки.

Родители к тому моменту опять решили переехать. Родственники позвали их в Краснодарский край, в станицу под Анапой. А я поехал в Воркуту, где жила моя сестра Майя. Она была старше меня на 19 лет, рано вышла замуж и жила самостоятельной жизнью.

Сестра устроила меня учеником чертежника в проектный институт, и там же я поступил на вечернее отделение Ленинградского горного института имени Плеханова на факультет «Технологии подземных разработок». Параллельно пел во всех самодеятельностях, какие только были.

«Мечтатели»

А в 1972 году Сыктывкарская филармония объявила конкурс среди самодеятельной молодежи, чтобы отобрать наиболее толковых и перспективных молодых людей и отправить их учиться в Москву.

Я поехал на этот конкурс, будучи в гипсе, потому что на своем последнем спектакле в народном театре сломал пятку. Прошел конкурс и вместе с другими ребятами из Сыктывкара поехал учиться в Москву во Всероссийскую творческую мастерскую эстрадного искусства.

Моим педагогом был известный в то время советский певец Георгий Виноградов. Отучившись там, вся наша группа под названием «Мечтатели» вернулась в филармонию. А предметом наших мечтаний были концерты в райцентрах. Потому что сначала были леспромхозы и лесосплавы…

Я очень хорошо помню свой первый концерт в качестве профессионального артиста в деревне Лойно в феврале. Клуба как такового там никогда не существовало, он располагался в здании бывшей церкви.

На улице стоял мороз около сорока градусов, и примерно столько же было внутри. Поэтому первое, что сделали артисты, это раскопали сугроб, под которым хранились дрова, скололи с них лед и растопили печь…

И вот в таких мытарствах прошли семь лет, пока я все-таки не решил расстаться с родимой филармонией и вместе с группой не переехал в Горький. Мы и раньше бывали там с выступлениями и сильно приглянулись местному руководству.

А я к тому времени уже утвердил свои позиции как ведущий солист. В этом же году пришла разнарядка из Минкульта, в которой предлагалось отправить на всесоюзный конкурс артиста. И я стал тем человеком, который поехал на конкурс в Ялту.

Поехал, честно сказать, без всякой надежды. Мне было уже 30 лет, и я решил, что ж, поеду, посмотрю, кто еще как поет. Я ведь никого не видел, кроме тех, кто выступал по телевизору, а их всего-то было человек 20.

«Памяти гитариста»

— УЖЕ была Пугачева со своими «Арлекино» и «Все могут короли».

— Да. Пугачева была уже в порядке. А меня никто не знал. Я получил в Ялте Гран-при и совершенно обалдел от этого. Только день моей победы совпал со смертью отца… Поехал на похороны, но опоздал, и все было очень печально.

Затем Давид Тухманов, в то время, наверное, самый крутой и уважаемый композитор, услышал обо мне. На конкурсе я пел его весьма сложную и, на его взгляд, абсолютно несценическую композицию «Памяти гитариста». И он пригласил меня к себе на дачу, попросил что-нибудь спеть.

Я решил спеть песню Александра Зацепина, вместо того чтобы спеть что-нибудь из Тухманова. Спел песню «Ищу тебя» из очень популярного в те годы фильма «31 июня». Потом спел «Памяти гитариста» Тухманова, со всем своим видеорядом, который мог изобразить, стоя в комнате. Тухманов был удивлен, поскольку думал, что это типично студийная песня. В итоге он создал для меня оригинальный репертуар.

— Потом вам помогли Александра Пахмутова, Раймонд Паулс…

— Тухманов, конечно, первый приложил массу усилий для того, чтобы я появился на телевидении. Даже с его авторитетом автора «Дня Победы» ему было непросто, из-за меня у него были неприятности.

«Мутные годы»

В 1981 году для меня «закрыли» Москву, а потом все пошло лавинообразно. Перестали пускать в Киев и даже в Ялту, где я когда-то выиграл конкурс. Но обо мне уже шла молва. Недавно в Волгограде мне подарили диск «Живой концерт Валерия Леонтьева 1980 года в Театре эстрады». Чем больше меня запрещали, тем больше у публики возникал ко мне интерес.

— Кто вас запрещал?

— В те годы понять это было невозможно. Когда в 1982 году Давид Тухманов пригласил меня на свой авторский концерт и я был заявлен в афише, швейцар на вахте сказал: «Пускать не велено». Я позвонил редактору концерта, она зарыдала в телефон, а все показывали пальцем наверх, при этом не называя никаких имен.

Кто меня запрещал? Не знаю по сей день. В 1984 году идеологическое руководство из ЦК КПСС и Министерства культуры все же было вынуждено выпустить меня на широкую российскую сцену. Я уже записал в Риге альбом с Раймондом Паулсом, он тогда готовил в Москве свой авторский вечер «Святая к музыке любовь», и отдал мне второе отделение.

Когда он узнал про мои проблемы, то поставил московское руководство в известность о том, что вечер не состоится, если Леонтьева не выпустят на сцену. Связи в ЦК КПСС у него были. В итоге они плюнули на это дело, и в 1984 году я снова запел в Москве.

Все эти «мутные» годы моим домом был концертный зал «Октябрьский» в Питере. Может быть, потому, что тамошний горком не видел во мне угрозы существующему режиму. Все свои проекты я осуществлял там.

«Мафия Крутого»

— ВЫ — трудоголик?

— Когда мне говорят, что я трудяга, то, с одной стороны, это приятно, а с другой — я даже испытываю какую-то степень обиды. Мне кажется, что в основе все-таки лежит талант, искра Божия. Я знал многих очень трудолюбивых артистов, которые работали над собой по 18 часов в день и ничего в жизни не добились.

— Почему в последнее время вас почти не видно на российском телевидении? Виновата «мафия Крутого»?

— Если «мафия Крутого» и существует, то я один из ее членов. Потому что у меня в репертуаре много песен Игоря Крутого. Мы с ним выпустили целый альбом. Клипы я делаю крайне редко, раз в пять лет, у меня их всего-то пять.

А средства предпочитаю вкладывать не в клипы, а в живые шоу. Клип важнее сделать человеку, о котором никто не знает. У меня, как вы понимаете, нет острой нужды делать себе имя. А что касается сольных концертов, то здесь все диктует телевидение.

Весной прошлого года мой директор позвонил на ТВ и предложил поставить в эфир концерт к моему 55-летию. Ему сказали: с удовольствием, если на концерте будет как минимум десять гостей, они будут петь, поздравлять… А я терпеть не могу сидеть в кресле, обложенный венками, когда меня поздравляют коллеги и водят вокруг меня хороводы.

Урод с корытом

— ВЫ живете или в Майами или на даче в Подмосковье. Это стремление спрятаться подальше от назойливого внимания публики?

— Да. За границей можно спокойно прогуляться. Здесь не выйдешь, реакция будет как на прогуливающегося слона. Русских достаточно и там, но не так много. Я могу сесть в любой кафешке, где захочу, могу пойти на пляж. А потом, и Люся, моя супруга, сейчас живет в Майами, ей там хорошо, она нашла себя.

— Ваша встреча с будущей супругой была романтической?

— Романтического ничего не было. Когда я в 1972 году высадился в аэропорту с рейса Москва — Сыктывкар, к тому времени дирекция филармонии уже сформировала группу из музыкантов, которые сидели и ждали, когда же приедут певцы и танцоры.

Они пошли нас встречать в аэропорт. И поскольку мы жили в Москве в весьма скверных бытовых условиях — негде было даже постираться, — то в складчину купили большое розовое пластмассовое корыто, которое везде таскали за собой. С этим корытом я и спустился по трапу самолета.

И моя будущая жена сказала: «А что это за урод прется с корытом? И вот с ЭТИМ мы будем работать?» Это была единственная романтическая деталь нашей встречи.

— Легко ли вам сегодня жить на два дома, на две страны?

— Порой я просто теряюсь, не понимаю, где нахожусь. Мне и здесь хорошо, и там хорошо. В США я провожу около трех месяцев в году и занимаюсь своим любимым занятием — рассматриваю, как перемещаются и меняют свою конфигурацию облака. А здесь я в бесконечных трудах и перемещениях. Записи, съемки, гастроли…

— Прочел в одной газете, что — цитирую: «у Леонтьева есть сын Патрик от бурного романа с Лаймой Вайкуле».

— Это «газетный сын». Их у меня больше, чем у лейтенанта Шмидта.

— Не зря говорят, что у вас отменное чувство юмора… Не расскажете свой любимый профессиональный анекдот?

— Человек приходит к врачу, показывает ему руки с нарывами, волдырями, сухой и потрескавшейся кожей. Доктор спрашивает: «Скажите, а чем вы занимаетесь?» Пациент отвечает: «Да вот, работаю в цирке, убираю лопатой дерьмо после слона». Врач спрашивает: «А профессию сменить не хотите?» На что тот возмущенно отвечает: «Как, бросить шоу-бизнес?! Никогда!»

— Вы еще не думаете о том, чтобы бросить шоу-бизнес?

— Это планирует тот, кто над нами. Впрочем, еще существует фактор здоровья. С человеком может случиться все что угодно, завтра и даже сегодня. Во всяком случае, нужно, чтобы тебе самому хотелось петь. И чтобы публика хотела тебя слушать.