Если отбросить в сторону соображения морального характера, то способы, которые президент Владимир Путин использует для постепенного удушения демократии в России, можно считать ценным источником знаний о том, как соотносится свобода с компетентным государственным управлением.

Пока что считается, что чем меньше становится свободы, тем менее компетентным становится и управление. Причем в определенной степени решение этого уравнения касается и Соединенных Штатов.

История не дет возможности провести прямую и непосредственную связь между демократией и экономическим ростом. В Сингапуре ограничены политические свободы, однако там построена экономика мирового класса; Индия, демократическая страна, сейчас испытывает быстрый рост, однако в прошлом много лет ее народ страдал от самоубийственной экономической политики властей.

Однако при всем этом ни для кого не секрет, что в общем и целом в странах, где с пониманием относятся к критике власть предержащих, система легче делает 'работу над ошибками' и быстрее идет вперед, и именно этот урок сейчас, похоже, преподает миру Россия.

- Становится очевидным, - считает Егор Гайдар, - что люди, которые изобрели систему сдержек и противовесов, не были самыми большими дураками в мире.

Российский экономист Егор Гайдар - бывший премьер-министр и один из самых трезвомыслящих людей в мире. Политику Путина он иногда осторожно поддерживает, иногда умеренно критикует.

Однако во время своего последнего визита в Вашингтон он был особенно мрачен - не только из-за поражений, которые в его стране терпит демократия, но и исходя из того, что эти поражения чреваты вполне практическими последствиями.

По словам Гайдара, Путин, 'хотя и никогда не был особенно рьяным адептом демократии', пришел к власти в 2000 году с трезвой экономической и прагматической внешней политикой, и в течение первого срока провел некоторые важные реформы.

При этом в России того времени все же были определенные сдержки и противовесы: средства массовой информации и деловая элита не контролировались Кремлем, у региональных властей были собственные электоральные базы, и в парламенте существовала серьезная оппозиция.

И все это, говорит Гайдар, 'к концу 2003 года, шаг за шагом, было более или менее окончательно уничтожено'. Таким образом, когда недавно Путин предложил реформу социальных программ, вопросы задавать было некому: ни в комитете Думы, ни по телевидению, ни в одной торговой палате.

Как и всегда случается в такой ситуации, необходимые как воздух реформы были чрезвычайно бездарно организованы, что выяснилось только тогда, когда на улицы городов по всей стране вышли разъяренные толпы людей. И Путину пришлось пойти на попятную.

Теперь правительство вряд ли решится повторить что-либо подобное, а из-за этого не начнутся другие столь же необходимые реформы - как выразился Гайдар, 'на этом примере учебник можно написать, как не надо поступать с имеющимися возможностями'.

Как он считает, макроэкономическая политика, за которой во время первого срока Путина серьезно следили, теперь пущена на самотек; во внешней политике одна ошибка следует за другой; самые близкие Путину советники в частных беседах говорят о том, что власть инертна, а ее действия нецеленаправленны.

При этом, замечает Гайдар, пока цены на нефть остаются на высоком уровне, ни одна из этих проблем режиму Путина угрожать не будет. Россия остается одним из крупнейших экспортеров нефти и газа, и прибыли от этого экспорта с лихвой хватает на то, чтобы скомпенсировать почти любой промах.

Однако именно цены на энергоносители могут в конце концов разрушить ту однопартийную государственную систему, которую пытается воссоздать Путин. Экономическое развитие в других отраслях заторможено, растет уровень коррупции, государство мирится с бюрократической волокитой, которая вследствие этого приносит бюрократам прибыль. Иными словами, как сказал Гайдар, 'цены на нефть обратно пропорциональны индексу умственного развития руководства'.

Когда (и если) цены на энергоносители упадут, русские увидят, что государство больше не может выполнять свои обещания перед военными, пенсионерами, учителями и другими бюджетниками, а независимый бизнес из других отраслей экономики слишком слаб, чтобы заполнить денежные пустоты.

Для Гайдара это знакомая картина: он изучал процесс разложения советской экономики с конца 70-х годов прошлого века, когда коммунисты эпохи 'позднего Брежнева' считали, что цены на нефть будут оставаться высокими вечно, до 1991 года, времени правления Горбачева, когда государство позорно развалилось, будучи уже не в состоянии платить по счетам.

Заметим, что на прошлой неделе Путин назвал развал Советского Союза 'величайшей геополитической катастрофой века' и добавил про 'разрушение старых идеалов'.

То, что ветеран КГБ будет жалеть о разрушении идеалов государства-гулага, еще как-то можно понять. Но как понять то, что он, похоже, забывает о потрясающей некомпетентности той государственной системы?

Если при нынешнем 'решительном и беспощадном' Путине произойдет хотя бы половина всех несчастий, ожидающих Россию в случае неблагоприятного сценария, это даст нешуточный повод для беспокойства прежде всего Соединенным Штатам - например, по поводу безопасности огромных российских ядерных арсеналов или надежности тысяч ракет, которые еще могут уничтожить и нашу страну, и весь остальной мир.

Придет время для беспокойства и соседним с Россией странам: один промах во внешней политике может привести к новым. Ностальгия по империи, которую сегодня Путин выражает сам и поощряет в своем народе, приводит к тому, что Россия вламывается в дела Грузии и Украины, где унизительно проигрывает.

Народ начинает раздражать такая власть. Она это видит, но осознание народного раздражения толкает ее еще дальше по этому самоубийственному пути.

В России поднимается национализм, считает Гайдар, который стал 'серьезнейшей опасностью для России и всего мира'.